Жили-были…
Шрифт:
– Да есть одна особа, – улыбается Иван.
– Тьфу-ты! – злится Федот и пинает ногами жеребца. А тот бедный аж в коленях дрожит – тяжёл Федотка.
Пока Федот часик дома вздремнул, Иван до дому пришёл, дров наколол, скотину покормил, да присел сети плести – рыбкой семью тоже побаловать надо.
А Федот пошёл на речку – коня напоить, да самому искупнуться. Увидал на крыльце Ивана, кричит:
– Ивашка, айда на речку, поработал – пора и отдохнуть!
– Не, мне ещё корзину сплести,
– А отдыхать когда, Ивашка? Это кто ж тебя так постоянно трудиться-то принуждает, а?!
– Да есть одна особа, – смеётся Иван.
Идёт Федот обратно, уставший, разомлевший. За околицей детвора в лапту играет. Крику-визгу – за три версты слышно, радостно всем, понятное дело – игра-то весёлая.
Смотрит Федот и глазам своим не верит: среди ребятни – Ивашка-драная рубашка! Чупрын мокрый, глаза блестят, носится как угорелый по поляне – никому из мальцов не догнать. И столько радости у Ивана на лице, что Федоту аж завидно стало. Подошёл, спрашивает:
– Ивашка-довольная мордашка, вот смотрю я на тебя и удивляюсь, скажи, отчего ты такой радостный всегда?
Иван макушку чешет.
– Не знаю, Федотка, радуюсь и всё.
– А ну как нечему радоваться?
– Не, радоваться – всегда чему-то можно! – не соглашается Иван.
– Это какая же сила тебя дурака постоянно радоваться заставляет? – злится Федот.
– Да есть одна особа, – радуется Иван.
Тут уж Федот не выдержал. Бросил в сердцах кепку о землю, топнул ногой.
– Давай, – кричит, – говори немедля, что это за особы такие особые, которые тобой правят, да верховодят. Неужто они силы такой неимоверной, что никак не поперечишь!
– Правда твоя, – соглашается Иван, – сильные они, и чем больше им отдаёшься, тем они сильнее становятся.
– Чуднооо! – удивляется Федот, – как бы мне с этими сударынями-особами познакомиться?!
– Так есть они и у тебя, Федот! – веселится Иван.
– Да ну?!
– Только они у тебя другие, и сильные и упёртые, но всё ж таки другие! Ты им сдался, вот они и верховодят тобой!
– Это ж кто ж такие? – чуть не плачет Федот.
– Да привычки это! – смеётся Иван.
Вот такие дела!
Вечер девятый
– Я уже и не обижаюсь на родителей! – заявляет Вика, – и не потому, что считаю себя виноватой, а потому что понимаю их.
– А я не обижаюсь, потому что мне тут нравится, – говорю я, – честно!
– А чего обижаться? Обида – последнее дело, – вмешивается дед, – и, между прочим, соколики, обида – это затея того, кто обижен, да!..
– Да ладно! – не соглашается Вика, – получается, что если кто-то меня обидел ни за что ни про что, так это моя проблема?!
– Ежели обидел – проблема общая, а сама обида – она же в тебе? Значит, это твоя проблема.
Вика собирает складки лба над переносицей и сжимает губы. Это признак того, что она не согласна. Я быстренько вмешиваюсь:
– Может у тебя и на эту тему сказка есть?
– А то! Конечно, есть.
Сказка восьмая
Обида
Шла по селу Обида. Бедная, несчастная, всеми забитая. Ходит от двора ко двору, а её ото всюду гонят. Кто поругивает вслед, кто посмеивается, кто за дрын хватается. Никому-то она не нужна.
Вот изба Евдокии-солдатки: муж на войне буйну голову сложил, да семеро по лавкам, мал-мала-меньше. Уж она-то приютит Обиду. Есть за что.
– Здравствуй, Евдокеюшка! Пригласишь? Кому как не к тебе!
Посмотрела Евдокия-солдатка на горемыку скорбно, помолчала и говорит:
– Не нужна ты мне, поди прочь! Некогда мне возиться с тобой, вон забот сколько!
– Неужто не озлоблена ты? У тебя же счастья-то поди нет!
– Есть счастье, – улыбается Евдокия, – вон оно, по полатям сопит. Старшой уже – вылитый папка, за двоих и поле пашет и косою машет! Иди своей дорогой.
И пошла Обида дальше.
А вот дом Ивана. Хозяин на крыльце сидит, топор точит. Неужто зол на кого?! Вон, какое лицо угрюмое.
– Здравствуй, Иван! Я в гости к тебе! Пригласишь? Помогу чем смогу!
– В тесноте живут люди, а в обиде гибнут! – отвечает Иван, – зачем ты мне?
– Обидчиков-то вон сколько кругом, – пристаёт Обида, – всяк норовит в душу плюнуть.
– Не, – улыбается Иван, – судит Бог обидчика, а человек прощает. Ни к чему мне тяжесть лишняя. Иди своей дорогой.
И пошла Обида восвояси.
А тут и дом Федота на пригорочке. Хороший дом, с резными ставенками и петушком на крыше. Федот – мужик практичный, к шику привычный. Наверное, ему и обижаться-то на кого-то резона нет. Но всё равно, спросить надо, вдруг какая старая печаль-досада душу гложет…
– Здравствуй, Федот! Как живёшь-поживаешь, держишь ли ты меня в своём сердце?
Федот уставился на Обиду, молчал-молчал, потом вздохнул тяжко и давай причитать:
– Да полным-полно тебя и в сердце, и в печёнках, везде полно! Обижен я на всех и на каждого в отдельности! Хорошо хоть выговориться пора пришла! Обижен я на Мельника, к примеру, что мельница ему по наследству от деда досталась и что теперь он деньги лопатой гребёт. Обижен на Кузнеца, что его девки любят. Обижен я на Ивана, что весёлый и беззаботный, живёт и в ус не дует…