Жирный кукбалеш

Хан Эльмира

– Слушай, знаю, что поздно, но просто хотела рассказать про странные психические отклонения у одной мадам. Я пока не хочу принимать меры, не знаю, как поступить. У тебя не было случайно жалоб на… шурале?

Зубазга Мозгарович чуть трубку не выронил от неожиданности.

– Пока нет, – он растерялся и чуть не расхохотался в трубку от

мысли, что вполне вероятно и это случится.

– Просто тут одна пациентка жалуется, что видела его в лесу. Короче, если будут инциденты, то дай мне знать, вдруг это не единичный случай?

– Хорошо. А что за больная?

– Извини, пока не стану раскрывать, вдруг это просто усталость и… Ну, сам понимаешь, всякое бывает.

– Да, понимаю. Тогда пока!

Он положил трубку и уже хотел было встать, как «екнул» его ватсап.

«Привет. Что-то ты запропал совсем», – написала Эльвира Каннская.

«Дела».

«Да уж… В болоте много дел… Тут чистка идет, я тебе место подыскала. Жирное. Бросай своих гусей и приезжай в Москву».

«Я сто раз тебе говорил, что женщина должна следовать за мужчиной. И если ты хочешь быть со мной, то ты должна сюда переехать», – написал прокурор и поморщился.

«Ну что ты там потерял в этом Пукове!»

«Кукморе! И мне нравится моя работа! Это не работа, а просто настоящая татарская сказка!»

Прокурор вышел из ватсапа, быстро попрощавшись с Эльвирой.

И тут распахнулась дверь и появились… кастрюльки.

– Сегодня гуляш с рисом, – неуверенно пролепетала Земфира, прячась за подносом с посудой.

– С удовольствием! – Зубазга Мозгарович расчистил стол и выключил телефон. – Ужин с вами – для меня честь! Заодно обсудим ваши гениальные версии преступления!

Земфира тут же расстелила белоснежную скатерть с ручной вышивкой, разложила расписные деревянные ложки, даже тарелки для супа источали татарский колорит: в центре на дне ванильной чаши охранял границы крепости змей Зилант с копьем в зубах.

Прокурор

задумчиво наблюдал, как челюсть стражника стремительно накрывает гуляш с рисом. В его воображении змей тоже был голоден.

Горячий пар заструился из недр блюда, Зубазга Мозгарович решительно схватил ложку и страстно зачерпнул угощение, чем умилил своего заботливого секретаря до слез.

Часть девятая

Следователь Рушан стоял у окна дома Гульчачак и слушал песню Ансара Курбалиева о том, что каждый раз, когда его любимая желает ему доброго утра, он млеет и обещает ей, что их любовь – навсегда, до скончания времен.

Гульчачак месила тесто, растирая муку с маслом, и на мгновение растерялась, когда увидела следователя в окно.

Не вытерев руки, она выбежала из дома.

– Привет, повариха. Опять кыстыбый лепишь? Я уж забыл их вкус… – Следователь Рушан облокотился о калитку.

– Зато вкус соседских ты хорошо знаешь, – скривилась Гульчачак.

– Да ладно тебе, не ройся на дне мешка! – следователь нахмурился, уверенно распахнул калитку, как когда-то давно.

Гульчачак разволновалась.

– Ты давай, говори, чего надо и проваливай! Тесто ждать не может! – затараторила она.

Рушан подмигнул девушке.

– Я и не тороплюсь. Разговор у нас с тобой долгий. Заодно отведаю твоего фирменного кыстыбыя, помогу картошку почистить. Я же пюрешный гуру!

Но Гульчачак стояла в дверях и не хотела его пускать.

– Ты по работе, что ли, гуру? Что-то случилось?

– Да задам несколько вопросов и все. А то слухи разные ходят. Хочу удостовериться, что это враки.

Рушан шмыгнул носом и озорно улыбнулся, как в прежние времена.

– Ты меня официально допрашиваешь, что ли? Ты же уже бабушку помучил.

– Пока неофициально. По старой дружбе. Остались вопросы к тебе. – Он покрутил во рту незажженную сигарету.

Конец ознакомительного фрагмента.