Жить дальше
Шрифт:
Глаза Леноры широко распахнулись.
— Что?
— Прости.
— Но почему?
Дон упёрся взглядом в потёртый ковёр.
— Я настолько взрослый, насколько вообще возможно для человеческого существа, и пришло время повести себя по-взрослому.
— Но Дон…
— У меня есть обязательства перед Сарой. Я нужен ей.
Леннора начала тихо плакать.
— Мне ты нужен тоже.
— Я знаю, — сказал Дон едва слышно. — Но я должен это сделать.
Её голос надломился.
— О Дон, пожалуйста, нет…
— Я не могу дать тебе всё, что тебе необходимо, всё, чего ты заслуживаешь. У меня… прежние обязательства имеют преимущество.
— Но нам было так хорошо вместе…
— Да, было. Я это знаю — и потому мне так трудно это делать. Хотел бы я, чтобы был другой способ. Но другого нет. — Он проглотил подступивший к горлу комок. — Звёзды сложились против нас.
Дон медленно и печально шакал к станции метро, натыкаясь на прохожих, включая одного робота, на тротуаре Блур-стрит. Его оббибикали, когда он попытался её перейти, не дождавшись зелёного света.
Ему не хотелось делать пересадку — что было необходимо, если бы он выбрал кратчайший маршрут — и поэтому он решил сесть на поезд, идущий на юг. Он сначала спустится по одной стороне большого U, а потом проедет почти всю длину второй стороны.
Он ждал прибытия поезда. Когда поезд пришёл, возникла мешанина пассажиров, пытающихся войти в то время, как другие всё ещё выходили. Дон вспомнил, как это было во времена его молодости: те, кто хотел войти, стояли по бокам от двери вагона и терпеливо ждали, пока выйдут все, кто собирался выходить. Где-то по пути к сегодняшнему дню эта малая толика цивилизованности — наряду с другими мелочами, благодаря которым Торонто когда-то заслуженно носил прозвище «Город Добрый» — потерялась вопреки призывам громкоговорителя проявлять взаимное уважение.
Народу было много, но ему удалось найти свободного место. Он уселся, ни на секунду не задумавшись. Он привык, что ему уступают место; какие-то крохи вежливости, надо полагать, ещё уцелели. Но тут ему пришло в голову, что хотя ему и правда с сегодняшнего дня восемьдесят восемь, в поезде были люди, которые выгляделина столько лет, и которым на самом деле необходимо было присесть. Он вскочил и жестом предложил одетой в сари пожилой женщине занять его место, за что бы награждён очень благодарной улыбкой.
Так получилось, что он сел в первый вагон. На Юнион вышло очень много народу, так что Дон пробрался к переднему окну, рядом с кабиной машиниста с роботом внутри. Некоторые участки туннелей были цилиндрическими и освещались светящимися кольцами, установленными через равные интервалы. Эффект напоминал ему старый телесериал «Туннель времени», сериал, который он любил не меньше «Робинзонов космоса» за его стильное оформление, в то же время морщась от тупизны его сценариев.
В конце концов, нельзя вернуться в прошлое.
Сделанного не воротишь.
Прошлое не изменить.
Ты можешь лишь изо всех сил стараться встретить будущее с высоко поднятой головой.
Поезд, грохоча, нёсся сквозь темноту, везя его домой.
Дон вошёл в прихожую и помедлил, глядя на плитку, на место, где однажды лежала упавшая Сара и дожидалась его возвращения. Он преодолел все шесть ступенек одним прыжком и ворвался в гостиную.
Сара стояла возле камина, глядя то ли на голографии внуков, то ли на свою награду из Аресибо; со спины невозможно было определить.
Она повернулась, улыбнулась и двинулась к нему. Дон автоматически расставил руки, и она шагнула в его обьятия. Он легко прижал её к себе, опасаять поломать кости. Её руки на его шее казались веточками, которые шевелит дуновение ветра.
— И снова с днём рождения, — сказала она.
Он посмотрел мимо неё на висящий нед каминной доской телевизор, где 17:59 как раз сменилось на 18:00. Когда они выпустили друг друга, она пошла в сторону кухни. Вместо того, чтобы обогнать её, Дон пошёл следом, делая один шаг на два её шага.
— Ты садись, — сказал Дон, когда они, наконец, добрались до кухни. Хотя он и корил себя за это, вид медленных методичных движений Сары приводил его в отчаяние. И, кроме того, он ел втрое больше её; это он должен всё делать. — Гунтер, — сказал он — громко, но не напрягая голос; в этом не было необходимости. МоЗо появился почти тут же. — Мы с тобой будем готовить ужин, — сказал он роботу.
Сара медленно опустилась на один из трёх деревянных стульев, что окружали кухонный стол. Когда они с Гунтером двигались по тесному помещению, доставая кастрюлю и сковородку и отыскивая ингредиенты в холодильнике, он чувствовал на себе её взгляд
— Что случилось? — спросила она, наконец.
Он ничего не ответил, и едва удердался от того, чтобы загреметь посудой. Но Сара слишком давно его знала, и пусть экстерьер его тела изменился, его язык вне всякого сомнения остался прежним. Насторожил ли её необычный наклон его головы, или тот простой факт, что он ничего не говорил, кроме редких указаний Гунтеру — он не мог сказать. Но он не мог спрятать своё настроение от неё. И всё же он попытался всё отрицать, хоть и знал, что это бесполезно.
— Ничего.
— В городе что-то сегодня пошло не так?
— Нет. Просто я устал, вот и всё. — Он сказал это, склонившись над разделочной доской, но украдкой бросил на неё взгляд, чтобы оценить реакцию.
— Я чем-нибудь могу помочь? — спросила она, озабочено сдвинув брови.
— Нет, — сказал Дон, и позволил себе ещё одну, последнюю ложь — в последний раз. — Всё будет хорошо.
Глава 36