Жить не обязательно

Эйснер Владимир

Но заснуть не смог. Кашель душил его. И сильно душил. При каждом приступе, казалось, голова лопнет.

Пришлось нарушить слово и выпить таблетку аспирина. Головная боль уменьшилась, но кашель всё так же разрывал лёгкие.

Убедившись, что заснуть не удастся, Сашка решил приняться за чуни.

Покрутил шкурки в руках, ещё раз промял их и примерил на ноги – годится! А шить там всего ничего: три-четыре стежка в носке, бывшее птичье горло затянуть, да завязочки пришить.

Долго-долго, по стежку-стежочку шил он эти галоши-тапочки. Когда стали готовы, положил в них стельки из сухого мха – красота, а не лапти!

Прошёлся в них у костра – слишком мягкие, каждый камешек стопа чувствует. Тогда опять обул свои деревянные сандалии и привязал их к ногам. Вот теперь – самое то!

Опробовал новую обувь прогулкой к ручью. Постирал свои носки-рукава и повесил их на колышек у костра. Высохнут – на место пришить.

Под утро, когда солнышко явственно пошло вверх, тоже подтянул постель повыше и попытался заснуть в положении сидя, но только смежил веки, как обратил внимание на возмущённые крики чаек, всё ещё пировавших на моржовой шкуре недалеко от бивака.

«Мишка, что ли?» – охотник выглянул из-за камня.

Шкуру с увлечением теребили медведица и два медвежонка.

«Босая» пыталась отгрызть кусок от толстой роговой пластины, в которую за эти дни превратилась и без того жёсткая кожа моржа, а малыши просто лизали то, что им осталось от чаек, совсем как собаки вылизывают тарелку.

Гарт взял в руки дымящуюся головню и поднялся над камнем:

– Эй, мамаша! Не наевшись, не налижешься! Во-он там целый моржина на берегу лежит. Бегите скорее, а то чайки расклюют!

Медведица зашипела и стала задом-задом пятиться прочь от шкуры, от охотника, от костра, совсем как охотник недавно пятился задом от толстого «босого рыбака».

Медвежата, совсем ещё маленькие, с собаку величиной, повторили все действия матери. Припадая на передние лапы, кланяясь и шипя в сторону человека, вся троица стала удаляться.

Как ведут себя бурые медведи при встрече с человеком, Сашка знал из книг, самому не приходилось видеть близко бурого мишку, а белые медведи, завидев поблизости человека, шипят как гуси, только сильнее.

На метеостанции их отпугивали огнетушителем. Или направляли на них шипящую струю воздуха из шланга компрессора.

Даже здоровенные медведи тут же удирают.

Наверное, в медвежьем разуме уложилось: кто громче шипит, тот сильнее, и как врежет леща!

А сейчас Гарт смотрел на эту дикую семейку и было ему жаль, что она так быстро уходит.

Три чёрных носа, шесть чёрных глаз, желтоватые шубы, зелёный мох.

Красные лишайники, белые чайки, небо и солнце. Рокуэлла Кента сюда поскорей!

«Как жаль, что я не родился художником! Но с получки обязательно куплю фотоаппарат!»

Откланявшись, «босые» побежали, но медведица вдруг остановилась и стала возбуждённо водить носом, сразу забыв и про человека, и про жёсткую несъедобную шкуру.

Ещё пара секунд – и она взяла направление. Бег её принял целеустремлённость и красоту, а всё тело вытянулось навстречу запаху еды. Медвежата не поспевали за матерью, но спешили изо всех сил.

«Давай, давай, мамаша! Там ещё много осталось, хватит вам на троих».

Улыбаясь про себя, Сашка забрался в спальник, устроил изголовье повыше и так, полусидя, заснул.

И сразу увидел соседа. Старый охотник Пётр Поликарпович Ольховик приехал в гости. И вроде как пьют они чай и обсуждают свои дела охотничьи и как бороться с простудой, если вдруг что. Прозвучали слова «золотой корень», но тут Гарт закашлялся и проснулся.

18. Сосед

Подновив костры, отколол от доски несколько толстых щепок, забрался в спальник, прислонился спиной к камню и принялся выстругивать стрелы. И стал вспоминать.

Упряжку Поликарпыча он заметил с крыши.

По тундре скользила живая чёрточка. Как будто черной ниткой белый носок штопаешь и потихонечку, равномерно её по ткани протягиваешь.

Через час он уже встречал гостей.

Каюр, высокий мужчина на копыльях позади саней, с размаху всадил остол (палку с железным наконечником) в мёрзлый грунт: «Р-р-ру!»

Псы остановились и легли.

Таймыр не зло, для порядку, облаял вновь прибывших. Вожак упряжки, крупный, широкогрудый пёс, так же ответил.

Гарт крикнул Таймыру:

– Фу!

Каюр скомандовал вожаку:

– Сидеть, Облак! Тихо! Здоров, соседко! – И взмахнул рукой.

«Соседко» он произнёс невнятно. Можно было понять и как «соседка». Это Гарту не понравилось, но промолчал, потихоньку разглядывая старого охотника.

Пожилой сероглазый мужчина в валенках и не с карабином, а со снайперской винтовкой СВД за плечами. Он привязал вожака за ошейник к столбу, раскрыл мешок на санях и дал каждой собаке, начиная с вожака, по куску чёрного мяса, наверное, моржатины.

– Облак! Тайга! Туча! Иртыш! Алдан! Чара! Ярик! Дубок!

– Какой важный собака! – заявил он вдруг и шагнул к Таймыру с намерением погладить его, но Таймыр зарычал и отошёл в сторону.

– Правильный собака. Кличешь как?

– Таймыр, – ответил Гарт неохотно. Настроение у него моментально испортилось. Сашка ждал, что Полукарпыч, о котором он был наслышан как о приветливом и доброжелательном человеке, сейчас назовёт своё имя и спросит имя соседа, а он начал с собаки.

– Правильна кличка! Ни колдун-ведьма не возьмёт, ни лихоманка не пристанет. Чё ж упряжку не заводишь, коли знаток?