Жить всё труднее
Шрифт:
Двое северян пристроились за столиком в углу. Один из них - острозубый, с длинными прямыми волосами - откинулся на спинку стула, едва не падая, и зажал трубку в зубах. Второй держал в правой руке бутылку, а в левой - маленькую книжку, которую рассматривал, шевеля бровями.
Почти всех постоянных посетителей Балагур знал в лицо. Завсегдатаев. Некоторые приходили напиться. Некоторые - поесть. Большинство сдвинулись на азартных играх. Стучали, перекатываясь, кости, шлепали по столу карты, глаза в тщетной надежде следили за колесом рулетки.
Азартные игры не приносили основного дохода Рудокопу, но
Трое других сидели там же, потягивая выпивку. Самый мелкий улыбнулся и кивнул, пытаясь, возможно, задружиться. Самый здоровый - напыжился и ощетинился, чувствуя соперника.
Балагур не обратил внимания ни на того, ни на другого. Он давно уже оставил любые попытки разгадать сложную математику человеческих взаимоотношений, не говоря уже о том, чтобы в них участвовать. Если этот человек позволит себе что-то сверх настороженности, разговор вместо своего хозяина будет вести тесак Балагура. А он в спорах всегда оказывался сильнее даже самых убедительных доводов.
Госпожа Борферо - мясистая женщина с темными кудрями, которые выбивались из-под пурпурной шапочки, - носила маленькие очки, ужасно увеличивающие глаза. И пахло от нее ламповым маслом. Она обитала в небольшой, забитой столами с бухгалтерскими книгами прихожей перед кабинетом Рудокопа. Когда она впервые встретилась с Балагуром, то ткнула пальцем в дверь за своей спиной и сказала:
– Я - правая рука Рудокопа. Его не беспокой никогда. Никогда! Будешь говорить со мной.
Балагур, конечно, понял, едва увидев, с каким мастерством она обращается с числами в книгах, что кабинет пустой, а Борферо и есть Рудокоп, но она выглядела такой довольной, что уловка удалась, и он решил подыграть. Он никогда не любил раскачивать лодку. Кто так поступает, обычно тонет. Кроме того, игра позволяла представить, что приказы исходят от другого человека, таинственного и всесильного. Его можно использовать, как чулан, куда складываешь вину за содеянное. Глянув на кабинет, Балагур задумался - есть ли за дверью комната или, открыв ее, он обнаружил бы кирпичную кладку?
– Что ты сегодня добыл?
– спросила Борферо, листая раскрытую книгу и макая перо в чернильницу. В любом серьезном деле без этого никуда.
Она уважал ее и даже восхищался, но не признался бы в этом никогда в жизни. Как правило, люди обижались на его комплименты.
Балагур высыпал монеты в ладонь и позволил им соскользнуть на неровные столбцы с именами заемщиков и суммами долга. По большей части медяшки с небольшими вкраплениями серебра.
Борферо подалась вперед, сморщив нос и сдвигая очки на лоб. Без них ее глаза показались слишком маленькими.
– Ну, и шпага тоже, - добавил Балагур, прислоняя оружие к столешнице.
– Скудный урожай, - пробормотала Борферо.
– Там почва каменистая.
– Очень верно подмечено.
– Она сбросила очки на место и принялась выводить цифры в колонке.
– Жить все труднее.
– Эти слова Борферо повторяла часто, будто могла объяснить ими все на свете.
– Кертис дан Брой спрашивал у меня, когда долг можно будет считать выплаченным?
Она подняла
– Когда Рудокоп признает, что долг выплачен.
– Я ему так и сказал.
– Хорошо.
– Вы говорили, чтобы поискал... сверток.
– Балагур выложил добычу на стол.
– У дан Броя было это.
Вещица казалась довольно бесполезной. Чуть меньше фута в длину, завернута в крашеную и потертую кожу с выдавленной надписью или числом. Нет, точно не число, поразмыслив, признал Балагур.
Госпожа Борферо вцепилась в сверток, но тут же мысленно выругала себя за излишнюю поспешность. Она ведь знала, что никому не может доверять в этом деле. Зачем вызывать лишние вопросы. Подозрение. Как этот дешевка дан Брой завладел такой вещью? Нет ли здесь подвоха? Не работает ли Балагур на гурков? Или на Карколф? Или вообще двойная игра? Сети, которые плетет эта самодовольная сука, раскинуты без конца и края. Тройная игра? И где же выход? Где выигрыш?
Четверная игра?
Лицо Балагура не выражало ни малейших оттенков алчности или амбиций. Не выражало вообще ничего. Он, вне всяких сомнений, малый со странностями, но прибыл с отличными рекомендациями. Он казался деловым человеком, и Борферо это нравилось, но она никогда не произнесла бы похвалу вслух. Начальник должен соблюдать определенные принципы.
Но многое на самом деле проще, чем кажется на первый взгляд. В жизни Борферо довольно часто случались неожиданные повороты.
– Возможно, это оно и есть, - протянула она задумчиво, хотя не сомневалась с самого начала.
Но она была не из тех женщин, которые напрасно тратят время на пустые домыслы.
Балагур кивнул.
– Ты хорошо поработал.
Он снова кивнул.
– Рудокоп хочет сделать тебе подарок.
– Она всегда утверждала, что со своими людьми нужно быть щедрым, а не то найдутся другие, более щедрые.
Но Балагур словно и не заметил ее великодушия.
– Хочешь женщину?
– Нет.
– Казалось, его это предложение слегка оскорбило.
– Мужчину?
– Нет.
– С тем же откликом.
– Дурь? Выпивка...
– Нет.
– Но должен же ты чего-то хотеть.
Он пожал плечами.
Госпожа Борферо надула щеки. Она всегда дергала людей за ниточки их желаний. А что делать с человеком, который не хочет ничего?
– Почему бы тебе не поразмыслить над этим?
– Я подумаю, - неторопливо кивнул Балагур.
– Тебе попались на глаза двое северян с выпивкой?
– Да, я видел двух северян. Один читал книгу.
– Правда? Книгу?
– Любители чтения есть во всех уголках мира, - Балагур пожал плечами.
Борферо вышла в зал, невольно обратив внимание на огорчительное отсутствие богатых посетителей. Этой ночью значительной прибыли можно не ждать. Если один из северян и читал, то ему надоело. Омут хлебал ее лучшее вино прямо из горлышка бутылки. Трое других переместились под стол. Отмель курил трубку с чагой, завоняв весь воздух вокруг. Обычно Борферо не позволяла такого, но для этих двоих пришлось сделать исключение. Почему банк обратился к услугам столь отвратных типов, она не знала. Но была уверена, что богатые люди могут не объяснять своих прихотей.