Житие мое. Трилогия
Шрифт:
— Н-надо бы к-копнуть…
Я пожал плечами. Белый мог проникнуть в прошлое только так — через осколки камней и куски керамики, увидеть мир глазами умершего ему было не дано. Какая ирония! Каждого белого от рождения преследует способность понимать и сострадать, но при этом добиться тождества может только черный.
А потом полдня тосковать об отсутствии зонтика и удобного лежака на пляже. Бред!
Решительно свернув простыню, я отправился искать кого — нибудь более здравомыслящего, чем ушибленный ритуалом некромант. Например, нашего полковника. Это ведь он придумал зомби поднимать, так?
Армейский эмиссар
— Ну что, раскрыли вы свою тайну?
Стивенсен пошлепал по столу пачкой листов:
— Пока мне достается только поток сознания. От вас я отчета не требую — в контракт это не входило, да и воспоминания все равно будут одинаковы.
«Вот только истолковать эти воспоминания сумеют не все», — подумал я, но вслух ничего не сказал. Мне еще застрять здесь не хватало!
— Прямо скажем, до сих пор потусторонние феномены в качестве причины апокалипсиса не рассматривались. — Стивенсен набил трубку какой — то исключительно вонючей травой и раскурил ее, наплевав на вред, наносимый здоровью окружающих. — Правительство и лидеры белого сообщества организовывали масштабные исследования, но никому ни разу не удалось обнаружить следов природных катаклизмов, которые соответствовали бы датам предполагаемых палеокатастроф. Некромантия была последним козырем. Теперь исследования придется начинать заново…
«Хочу все знать» — вечный принцип. Однако надо признать, они выбрали оригинальный способ искать ответы на вопросы. У меня было глубокое убеждение, что Мессина считала допросы покойников детской сказкой.
— Я вообще не помню, чтобы там у них фигурировали маги.
— Остальные тоже на этом настаивают, — мрачно кивнул полковник, — и про Кейптауэр мы знаем одну забавную вещь: это было не убежище избранных, а тюрьма, в которой среди прочих отбывал пожизненное заключение последний черный маг своей эпохи. Сходства не обнаруживаете?
— Как это черный маг может быть последним? — возмутился я.
— Не знаю, но тут не может быть двух толкований. Этот маг — легендарный Король, правивший островом триста лет. Естественно, его жизнь потомки описывали очень подробно, из чего становится ясно, что других черных магов, кроме него, не было ни тогда, ни долгое время после. Именно он ввел в практику ритуал принудительного Обретения Силы — не мог позволить себе ждать преемника.
«Периметр протекает в трех местах» — очень внятно произнесли у меня над ухом (Шорох, последнее время не ощущавшийся и не наблюдавшийся, счел необходимым напомнить о себе). Я поежился. Да какое мне, в сущности, дело до проблем тридцатитысячелетней давности? Тьфу на них!
Коллеги — некроманты продолжали напряженно медитировать (а может, просто сачка давили всем коллективом), а я засобирался. Отдых на море — это, конечно, хорошо, но мой диплом — результат упорного пятилетнего труда, да и зомби уже неделю без присмотра.
Все необходимые подписи и печати я получил за полдня (хорошо жить на острове!), осталось выбрать путь к свободе. Нурсен предлагал подождать один из рейсовых пароходов, через которые осуществлялось снабжение экспедиции. Идея мне не нравилась. Чугунка подходила к побережью только в двух местах: в порту Ильсиль на каштадарской границе и в Веронте, туда и туда — пять дней по морю, и еще не каждое судно сможет принять на борт мой мотоцикл (его же придется тащить лебедкой из шлюпки). Добавить к этому непременную пересадку, потому что поезда из Веронта до Редстона не ходят, либо лишние три дня на трансконтинентальном экспрессе через весь южный Аранген. И вообще, мне была чисто эстетически отвратительна необходимость делать крюк: кратчайшее расстояние между двух точек — прямая.
— А-а давай со мной? — предложил Алех.
Оказалось, Стивенсен хочет отослать начальству срочный пакет — его требовалось доставить в почтовое отделение на узловой станции, именно для таких целей в Гиладе и стоял грузовик. Миссию поручили Алеху как самому работящему. Дорога до чугунки была прямая и наезженная (а не те проселки, которыми мы выбирались из Чокнутого Тауна), следовательно, времени на нее должно было уйти гораздо меньше. Проблема оставалась одна — от мысли, что зомби опять будет носиться по колючкам, меня начинало мутить.
— Пес в кузов поместится?
— Бе — эз проблем!
Я тут же согласился. Засажу в грузовик Макса и Соркара с его шмотками, а сам поеду налегке. Хорошо!
Обратный путь в Гилад пролетел незаметно, возможно, потому, что в этот раз за нами пришла обычная шхуна, а нормальный парусник не вызывал у меня такого же раздражения, как увечная моторка. Через неполные восемь часов я сошел на пристань и долго стоял, хлопая глазами и пытаясь понять, что же тут изменилось.
Там, где раньше была только грязь и пыльный хлам, появились десятки оттенков цвета и нюансов формы. Обшарпанные лодки больше не казались отрыжкой прогресса, в них чудилось что — то иррационально — романтическое, убогие навесы из плавника и горбыля радовали глаз неповторимостью очертаний. Даже запах, хорошо знакомый смрад гниющих водорослей и рыбы, внезапно обнаружил в себе новые оттенки ароматов соли, йода и экзотических трав.
Зашибись!
Нет, Гилад — то остался прежним, изменился я сам. Во мне говорила память человека, всю жизнь прожившего в подводных куполах, мегаполисах из стекла и металла и еще где — то выше неба (совершенно непонятно, что при этом имелось в виду). У Мессины Фаулер задрипанный приморский городишко вызвал бы умиление простотой и незамысловатостью провинциальной жизни, лишенной сумасшедших ритмов и умопомрачительных интриг. Надо признать, что в чем — то она была права, но в таком случае я предпочитаю безумие. Подумать только, воскресить человека, жившего больше тридцати тысяч (!) лет назад и напороться на прекраснодушную «ботву». Мало мне местных белых…
Наверное, Соркар прослышал, что кто — то отправился на острова, и заранее пришел на пристань с зомби на поводке. Чистильщик терпеливо дожидался моего приезда. Между прочим, уже две недели прошло, как там у него с Источником? Надо ему чего — нибудь поубедительней наврать, а потом быстро сматываться. Мне только разъяренного калеки под боком не хватает! Макс энергично барабанил хвостом по доскам причала.
Кстати, а как выглядит память фермерского пса?
Я подозрительно уставился на зомби, Макс сделал уши веером. Нет, не может быть, чтобы во мне поселилась сущность овчарки! Человек сложнее собаки, должно же быть какое — то передаточное отношение… Я представил свои мысли в виде листа бумаги и старательно замазал эту идею на фиг, чтобы голову себе не ломать.