Житие Одинокова

Калюжный Дмитрий Витальевич

Когда Жуков с большим количеством карт и справок вошёл в кабинет Сталина, Мехлис был уже там.

— Ну, докладывайте, что у вас, — сказал полководцу Сталин.

Разложив на столе карты, Жуков начал расписывать обстановку на фронтах всех направлений. Упоминал любые мелочи, сыпал цифрами. Подробно показал расположение войск противника, изложил предположительный характер их ближайших действий. Сталин внимательно разглядывал карты, до мельчайших надписей на них.

— Откуда вам известно, как будут действовать немецкие войска? —

резко и неожиданно бросил реплику Мехлис.

— Наши предположения, — ответил Жуков, — основаны на анализе состояния и дислокации крупных группировок противника, прежде всего бронетанковых и моторизованных войск.

— Продолжайте доклад, — велел Сталин.

— На московском стратегическом направлении немцы в ближайшее время, видимо, не смогут вести крупную наступательную операцию, так как они понесли слишком большие потери. На Украине, как мы полагаем, основные события могут разыграться где-то в районе Днепропетровска, Кременчуга, куда вышли главные силы бронетанковых войск противника группы «Юг». В нашей обороне наиболее слаб Центральный фронт. Немцы могут воспользоваться этим и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта, удерживающим район Киева.

— Что вы предлагаете? — насторожился Сталин.

— Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы не менее пяти усиленных дивизий. Они будут нашим кулаком, действуя по обстановке.

— А как же Киев?

— Киев придется оставить, — твёрдо сказал Жуков.

Наступило молчание. Мехлис покачивал головой и сурово хмурил брови, бросая взгляды то на одного, то на другого.

Сталин прохаживался вдоль стола…

На третий день войны был учреждён Совет по эвакуации. И — тихо, быстро — на всей территории западнее Волги начался демонтаж заводов, на восток пошли сотни эшелонов.

Планы эвакуации Сталин продумал давно. На каждом советском предприятии был человек, который втайне от всех вёл учёт оборудования, кадров, сырья, высчитывал требуемое для перевозки количество вагонов. На востоке страны с 1939 года готовились к приёму грузов, действуя под непонятной вывеской «Строительство заводов-дублёров». Чтобы никто, включая директоров и парторгов, не мог вмешиваться в работу этих немногочисленных сотрудников, они числились по должностям, связанным с НКВД. Доклады всех этих людей текли сюда, в кабинет Сталина.

Вывезти надо всё: потеряв промышленность, СССР вообще не сможет вести войну.

Генералы не понимают, почему товарищ Сталин требует от них: «Ни шагу назад!» По военной науке, конечно, надо сдать Киев. Но тогда мы не успеем вывезти заводы!!!

Сегодня армия обязана принять на себя бомбовые удары, чтобы отвлечь вражескую авиацию от заводов, погрузочных эстакад, железных дорог. Армия должна, невзирая ни на какие потери, задерживать захват врагом военно-промышленных центров. Эта армия погибнет? Да, она погибнет. Ценой её гибели победит страна.

«Можно

ли объяснить это генералам? — думал Сталин. — Нет, нельзя объяснить этого генералам. Они мыслят, как… как генералы. И это хорошо. Не будем загружать головы генералов лишними мыслями. Когда-нибудь в далёком будущем, в мирное время, похоронив товарища Сталина, генералы напишут в своих мемуарах, как легко могли бы они победить врага, если бы товарищ Сталин воевал „по науке“, а не требовал бы жертвовать армией „не пойми зачем“. Но это — потом. Сегодня пусть выполняют наш приказ: „Ни шагу назад“. А мы спасём экономику и страну».

Сталин чуть заметно кивнул сам себе. Жуков увидел кивок и продолжил:

— На западном направлении нужно немедленно организовать контрудар с целью ликвидации Ельнинского выступа. Иначе этот плацдарм гитлеровцы могут позднее использовать для наступления на Москву.

— Какие ещё контрудары, что за чепуха? — с недоумением воскликнул Сталин. — Как вы могли додуматься — сдавать врагу Киев?

На лице Жукова, грубо оборванного посередине тщательно продуманного доклада, отразилось желание послать кое-кого подальше, как месяц назад. Однако «посылать» Верховного Главнокомандующего он не мог. Но и молчать не мог:

— Если вы считаете, что я, как начальник Генерального штаба, способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего! — он на секунду замолчал, будто сглатывая что-то, а Сталин между тем отметил особенности подбора им слов: «мне», «здесь»…

Справившись с волнением, Жуков закончил:

— Прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине.

— Вы не горячитесь, — заметил Сталин, вздыхая. Подумал: «Где брать годных людей?» Неспешно набил трубку, принял решение: — А впрочем… Если вы так ставите вопрос, мы сможем без вас обойтись…

— Я человек военный! — отрапортовал Жуков. — Готов выполнить любое решение Ставки, но имею твёрдую точку зрения на обстановку и способы ведения войны, убеждён в её правильности и доложил так, как думаю сам и Генеральный штаб.

Сталин выслушал эту тираду, не перебивая, спокойно сказал:

— Идите, мы вас вызовем.

После того как в приёмную вышли и Мехлис, и Жуков со своими картами и записками, Сталин переговорил по телефону с Шапошниковым, Молотовым и Берией. Снова пригласил Жукова:

— Вот что. Мы посоветовались и решили освободить вас от обязанностей начальника Генерального штаба. На это место назначим Шапошникова. Правда, у него со здоровьем не всё в порядке, но ничего, мы ему поможем. А вас используем на практической работе. У вас большой опыт командования войсками в боевой обстановке. Естественно, вы остаётесь заместителем наркома обороны и членом Ставки.

— Куда прикажете мне отправиться?

— А куда бы вы хотели?

— Могу командовать дивизией, корпусом, армией, фронтом.