Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века
Шрифт:
4 апреля следствие было завершено. В составленном обвинительном заключении следователь писал: «Дело возникло из поступивших в Шатурский Райаппарат ПП ОГПУ МО сведений о том, что в деревне Туголес Шатурского района Московской области существует антисоветская группировка, возглавляемая попом Боголеповым Иваном Андреевичем. Из этих же данных усматривалось, что названная группировка систематически проводит по деревням антисоветскую и противоколхозную агитацию среди крестьян, используя при этом религиозные убеждения, а также обрабатывает в антисоветском духе отдельных крестьян–бедняков.
Кроме этого, для более успешного осуществления своей деятельности участниками группировки в начале марта 1931 года была пущена легенда о том, что якобы имеющаяся икона у Яблонской
В деревнях Туголес, Лузгарино, Пустошь, Черусти, Варюковка и ряде других Шатурского района в 1930—1931 годах действительно имели место случаи срыва собраний и общественно–политических кампаний и мероприятий советской власти, как, например: хлебозаготовок, сенозаготовок и скотозаготовок, коллективизации, весенне–посевной кампании и так далее.
Срывы являлись результатом организованной деятельности группы церковников и их приверженников крестьян, антисоветски настроенных, руководимых попом Боголеповым Иваном Андреевичем, — в составе и при активном участии попа Грибкова Назария Степановича, председателя церковного совета Панкратова Ивана Леонтьевича, дочери дьякона, жены умершего фельдшера Яблонской Александры Семеновны и Крюковой Варвары Николаевны.
Обвиняемые хотя и не группой в целом, но по два человека собирались преимущественно у попа Боголепова и в церковной сторожке, проводя всевозможные беседы антисоветского характера, которые впоследствии стремились прививать отдельным крестьянам с использованием их религиозных убеждений, что неоднократно успешно осуществляли на практике, на протяжении указанного периода времени…
Фигуранты группы, связавшись со странницей, распространяющей антиколхозную агитацию, Варварой Крюковой, как через последнюю, так и сами совершали обманные действия с целью возбуждения суеверия среди крестьян о чудесах, а на почве этого агитировали за невхождение в колхозы и стремились срывать мероприятия, проводимые советской властью в деревне…
В 1930 году при проведении весенне–посевной кампании поп Боголепов, стремясь сорвать это мероприятие, отказавшись от выполнения твердого задания по распашке земли, агитировал:«Выполнять это задание я не буду, это безобразие, задавили своими планами, пускай что хотят со мной делают, но усадьбу распахивать я не буду и никакого хлеба сдавать государству также не буду. Грабители заставляют нас страдать, но ладно, потерпим».
Куранов Александр Яковлевич, секретарь сельсовета, показал: поп Боголепов использовал церковный амвон для антисоветской агитации в произносимых проповедях; агитируя против налогов 10 ноября 1930 года, заявил:«Православные христиане, меня задавили налогами, советская власть ободрала всех священников, вот с меня сдирают 1700 рублей, ведь это грабеж». В момент произношения таких проповедей молящиеся крестьяне в церкви плакали…
Свидетель Чистяков Максим Петрович, кандидат ВКП(б), служащий, показал: не менее важную роль играл в антисоветской деятельности и фигурант группировки председатель церковного совета Панкратов Иван Леонтьевич, который, посещая чайную села Курьяниха, систематически вел антисоветскую и противоколхозную агитацию; 16 апреля 1930 года, находясь в чайной, используя временные продзатруднения, среди крестьян агитировал:«Вот дожили, что не стало хватать хлеба при советской власти, договорились, доагитировались коммунисты, а мужики, дураки, дошлепались в ладоши, но это еще цветики, а будет еще хуже — все у нашего брата заберут, и будем с голоду сдыхать».
20 марта 1931 года, в этой же чайной и также в связи с временными продзатруднениями, Панкратов, агитируя против коллективизации, доказывал крестьянам:«Дозвонились коммунисты, что крестьяне с голоду дохнут, довела советская власть нашу страну до обнищания, но нам нужно ей давать отпор и не допускать до того, чтобы загнали в колхоз, ведь там одни антихристы, нужно Богу молиться, просить Его, чтобы Он вступился за нас, грешников».
Волков Иван Тимофеевич,
Для более успешного осуществления своей антисоветской деятельности эта группа, возглавляемая попом Боголеповым, распространила слух о якобы обновившейся иконе Божией Матери, и в марте месяце 1931 года обвиняемой Яблонской были собраны деньги с крестьян, на которые ею был заказан попам Боголепову и Грибкову торжественный молебен обновленной иконе, причем на этом молебне было большое стечение крестьян окружающих деревень…
Обвиняемые виновными себя в антисоветской деятельности не признали… Являясь участниками антисоветской группировки, систематически вели антисоветскую агитацию и срывали политические и общественные мероприятия советской власти в деревне в течение 1930 и 1931 годов, а также распространяли слухи о чудесах и являются инициаторами торжественного молебна у якобы обновившейся иконы Божией Матери».
В тот же день отец Назарий написал заявление уполномоченному ОГПУ: «Я имею на руках четырехлетнего сына, оставленного в чужих людях вследствие моего ареста, можно сказать, на произвол судьбы. Сегодня, 4 апреля, мне объявлено, что следствие по моему делу закончено, и, следовательно, дальнейший ход дела едва ли хоть сколько-нибудь может изменить или отрицательно повлиять на исход его. А посему прошу впредь до суда освободить меня из-под стражи».
Но в этом ему было отказано. 10 апреля 1931 года тройка ОГПУ приговорила священников Иоанна Боголепова и Назария Грибкова к пяти годам ссылки в Казахстан, Ивана Панкратова—к трем годам ссылки. Варвара Крюкова была приговорена к пяти годам заключения в исправительно–трудовом лагере. Александра Яблонская приговорена к трем годам ссылки условно и освобождена.
После высылки отца Назария его сына Николая воспитывали Дарья и Параскева. Перед отъездом священника в ссылку они сказали ему: «Отец Назарий, не берите Колю с собой, пусть он будет у нас, и мы о нем позаботимся».
Два с половиной года отец Назарий пробыл в Алма–Ате и два года — в Актюбинске. Из ссылки он присылал им яблоки. У них своего сада не было, и посылка священника была для них большой радостью. А однажды он прислал сыну валенки из верблюжьей шерсти, которые тот долго носил.
В 1934 году Параскева поехала с Николаем в гости к отцу Назарию в Актюбинск. Священник встретил их на перроне. За время ссылки он сильно постарел. От вокзала они шли пешком. Почти весь город был одноэтажным и построен из глины. В одной из глиняных мазанок жил отец Назарий. Он жил один и работал в то время бухгалтером. В ссылке он со многими подружился, в том числе со ссыльными офицерами царской армии. За труд в бухгалтерии отцу Назарию платили достаточно, и он не был стеснен в средствах. Параскева с Николаем прожили у него месяц.
Весной 1936 года отец Назарий вернулся из ссылки домой. Однажды раздался стук в дверь. Параскева спросила:
— Кто там?
—Свои, — ответил отец Назарий.
Радости о возвратившемся из ссылки священнике не было конца, и Дарья тут же затеяла пироги.
Вернувшись из ссылки, протоиерей Назарий стал служить в том же храме. На каждую службу он брал с собой сына. Ставил его около северных дверей в алтаре и объяснял, когда что нужно делать, — хотел, чтобы он помогал как алтарник. Отец Назарий, памятуя, какое значение в его жизни имело церковное пение, поначалу пытался научить ему и сына, но у того не оказалось музыкальных способностей, и обучение пению пришлось оставить. В жизни отец Назарий был гостеприимным и хлебосольным, и у него часто бывали гости, которых он щедро угощал всем, что у него было.