Жития Святых — месяц июнь
Шрифт:
Тогда городской правитель сказал им: «Что же мне сделать с ним?»
Монахи отвечали: «Сделай с ним, что повелевают законы»,
— Закон наш, — сказал им на это начальник города, — повелевает святотатцу отсекать руки.
Монахи на это проговорили: «Да постраждет он по закону и да получит наказание по делам своим».
Тогда правитель повелел привести страстотерпца и стал перед всеми так допрашивать его:
— Окаянный и ожесточенный человек, — начал он, — скажи нам правду относительно покражи, в которой ты обвиняешься, и ты освободишься от смерти.
На это неповинный Дула ответил:
— Хочешь ли, правитель, чтобы я сказал на себя то, чего не делал? Не хочу лгать на себя, ибо всякая ложь от диавола.
И
— В том, о чем ты меня ныне допрашиваешь, я считаю себя совершенно не виновным.
Тогда правитель, видя, что блаженный не признает себя виновным, а монахи требуют, чтобы его судили по закону, приказал отсечь ему руки.
После того неповинного старца Дулу повели на место, где казнили осужденных.
В это время тот монах, который был на самом деле виновником кражи и похитителем священных сосудов, пришел в умиление и сказал сам себе: «Как бы теперь или после не найдено было все украденное мной? Да если теперь и утаится это злое дело мое, то ведь в день праведного суда Божия оно обличится; тогда что сделаю я, окаянный? Какой ответ дам об этом сугубом грехе, — что и сосуды украл, и неповинного брата подверг мукам?»
И пошел он поспешно к настоятелю лавры и сказал: «Авва, пошли поскорей в город к правителю, чтобы не усекали руки брату и чтобы он не умер от страданий, ибо священные сосуды нашлись».
И тотчас же авва послал к правителю, и страстотерпец был отпущен еще раньше совершения казни.
Когда он приведен был в лавру, явно открылась его невинность и всем стало ясно, что покража — дело другого монаха; и начали братия припадать к преподобному Дуле, умоляя его: «Прости, ибо мы согрешили перед тобой». Он же, плача, так говорил им на это: «Простите меня, отцы и братия; я великое воздаю вам благодарение, что ради маловременных страданий, какие вы мне причинили, я избавлюсь вечных мук, и что, по милосердию Божию, буду сподоблен великих благ; да и всегда, слыша ваши неправды и укоризны на себя, я радовался духом, надеясь тем избавиться великого позора за свои грехи, когда придет Господь во славе Своей и объявит советы сердечные; всего же более я ныне радуюсь тому, что пострадал неповинно: ибо я знаю, какие блага уготовал Бог претерпевающим ради Него страдания; единственная моя печаль — это о вас: да не поставится вам Господом во грех то, что вы так несправедливо поступили со мной, и я теперь молю благоутробного Бога только о том, чтобы Он подал вам прощение».
После этого преподобный Дула, прожив еще три дня, отошел ко Господу, но никто не знал об его кончине. Брат, который был поставлен будить иноков на полунощную молитву, подошел однажды к келии преподобного, но, толкнув ее, не получил ответа. Толкнув же второй и третий раз и опять не получив ответа, он пошел и призвал другого брата; принеся с собой свечу, они открыли дверь и, войдя в келию, нашли преподобного стоящим на коленях: он как будто творил поклоны, но душой отошел уже к Богу, ибо в молитве и коленопреклонении предал дух свой Господу.
Не осмеливаясь прикоснуться к нему, эти два брата оставили его так стоящим и, отправившись, возвестили отцу лавры, что брат Дула преставился. По окончании утреннего пения пришел сам настоятель и, увидев блаженного мертвым, приказал опрятать тело его и для погребения принести к церкви.
Когда честное тело его было приготовлено к погребению и принесено к церкви, ударили в било, — дабы все иноки знали о кончине их брата, и собрались все и прикасались к честному телу святого, как к мученическому. Настоятель в это время послал в соседнюю лавру, чтобы авва и того монастыря пришел с своею братиею, и все бы со славой погребли неповинно пострадавшего брата.
Иноки, теснясь к умершему, мешали и толкали друг друга; поэтому настоятель монастыря вскоре велел внести тело блаженного во храм и запереть двери его, ожидая, пока не придет вместе со своими иноками авва другого монастыря и таким образом соберутся монахи обеих лавр.
Около девятого часа, когда авва соседнего монастыря уже пришел со своими иноками и таким образом все собрались, — приказали отпереть храм и поставить тело среди собора, чтоб все видели его и чтоб можно было предать тело честному погребению с подобающими песнями. Но когда подошли к телу, то не нашли его: остались одни только одежды и сандалии [ 6
], — и все очень удивились и исполнились ужаса. Потом настоятели обеих лавр сказали братии: «Видите ли, братия, что могут сделать долготерпеливое страдание, кротость, незлобие и смирение; вот ныне брат наш не только душой, но и телом отошел от нас, будучи невидимо, ангельскими руками перенесен в иное место, ибо мы оказались недостойными прикасаться к его святому телу, и сей чести он сподобился от Господа ради долготерпеливого страдания своего, какое он переносил с кротостью и незлобием, во смирении сердца; мы считали его грешником и недостойным жить на земле, он же оказался святым и достойным небесной жизни с ангелами; и теперь мы посрамлены, он же прославился, мы ныне уничижены, а он венчается Христом Господом. Итак, постараемся научиться терпению и смирению, кротости и незлобию, имея перед собой образ сего долготерпеливого страдальца».Когда настоятели обеих лавр говорили это, все иноки горько плакали и здесь же постановили ежегодно совершать память святому и преподобному страстотерпцу Дуле, — на пользу душам своим во славу же Христа Бога нашего, со Отцом и Святым Духом славимого, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Страдание святых мучеников Вита, Модеста и Крискентии
В царствование императора Диоклитиана [ 1 ] при игемоне Валериане, преследовавшем христиан, в Сицилии проживал двенадцатилетний отрок, по имени Вит, сын знатного и богатого гражданина Гиласа. Этот Гилас придерживался еллинского нечестия; сын же его, блаженный Вит, будучи просвещен свыше чудодейственной благодатью Духа Святого, в отроческих годах своих познал единого истинного Бога, сотворившего небо и землю; уверовав в Него, он постоянно, днем и ночью, молился Ему, облекшись во власяницу. Юный отрок сподобился услышать божественный глас, изрекший свыше: «Твоя молитва услышана! Я явлю на тебе милость Мою!»
После того чудесного гласа отроку была дарована от Бога сила творить чудеса. И исцелял он недуги людские, увещевал неверных познать истинного Бога и научал всех пути правому. Ибо всемогущий Бог восхотел совершить Себе хвалу устами и делами сего отрока для посрамления идолопоклоннического нечестия. Господь даровал Виту необычайное разумение и дар чудотворения, дабы еще в отроческих летах блаженный был мужем, сильным в слове и деле, и дабы через это прославился Бог, дивный во святых Своих.
Когда игемон Валериан, вследствие наговоров и клевет многих язычников, узнал об этом святом отроке, то, призвав отца Вита к себе, сказал ему: «Что это? Я слышу, что сын твой поклоняется Тому Самому Богу, Которого почитают христиане? Но если желаешь видеть его здравым и невредимым, то потрудись отвратить его от этого заблуждения».
Гилас, возвратившись домой, начал увещевать сына своего, — не оставлять древнего еллинского служения, совершавшегося его богам. Блаженный же отрок Вит отвечал отцу: «Я не знаю никакого другого бога, кроме единого, сущего от века, Дух Коего носился над водами и отделил свет от тьмы (Быт.1:2–4). Я служу Тому Богу, Который сотворил небо и землю; Он есть — святой Господь Иисус Христос, Царь ангелов. Сего Бога я исповедую и буду исповедовать во все дни жизни своей».
Отец Вита весьма разгневался на эти слова сына своего и приказал бить отрока прутьями, при этом он говорил: