Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том VIII. Август

Ростовский Святитель Дмитрий

Святой Понтий ответил:

– Я не имею никакого другого владыки, кроме единого Господа моего Иисуса Христа, Который всегда может избавить меня от тех мук, какими вы угрожаете мне.

– Я удивляюсь, – говорил Клавдий, – как ты, человек знатный, по собственной воле дошел до такой нищеты и бесчестия? Ты служишь такому Господу, о котором вы сами рассказываете, что он был человеком бедным и простым, и что его убил, не знаю за какое преступление, Пилат, тоже, подобно нам, игемон. Не лучше ли тебе повиноваться господам, которые кротко управляют всем римским царством?

– Удивляюсь и я, – возразил святой Понтий, – как ты, будучи человеком разумным, дошел до такого безумия, что не хочешь

познать Творца неба и земли, обнищавшего ради твоего спасения, и дерзаешь называть бесславным Того, Кого на небе почитают ангелы и Кто не по принуждению, а по своей воле благоволил ради нашего избавления претерпеть распятие от иудеев и Пилата. О, если бы ты захотел преклониться пред столь великим в своем смирении Богом: тотчас просветился бы ум твой, и ты уразумел бы, что в своем заблуждении лежишь, как в темной пропасти, вместе со своими богами, или, лучше сказать, бесами; владыки же твои, которых ты называешь правителями римскими, поклоняясь дереву и камню, не только сами идут к погибели, но и увлекают за собою подчиненный им народ; знайте, что если вы останетесь в своем неверии, то погибнете лютою смертью и в день Страшного Суда вместе с вашими богами осудитесь на вечные муки.

Эти слова привели игемона в ярость; в гневе он закричал слугам:

– Приготовьте грабли, железные рожны, огонь и все, что имеется для мучений; пусть пред всеми обнаружится его безумие!

– Все уже готово, – отвечали слуги.

– Протяните его на дыбу, – приказал игемон, – чтобы он всем телом своим почувствовал мучения, и посмотрим, избавит ли его Бог от наших рук.

Святой Понтий, в то время как его протягивали, говорил игемону:

– Хотя по неверию своему ты и называешь Бога моего бессильным, но я твердо верю, что муки, которые ты намерен причинить мне, по силе Владыки моего Иисуса Христа не коснутся тела моего, и оно избежит страдания.

Тотчас же орудие пытки с великим громом упало и превратилось в прах; слуги от страха, как мертвые, тоже попадали на землю, а святой Понтий, исполнившись радости, сказал игемону:

– Хоть теперь убедись, маловер, что Господь мой имеет власть «избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания» (2 Пет. 2:9).

Клавдий игемон от гнева не знал, что делать; товарищ его Анавий сказал ему:

– Мудрый муж, когда мы пришли сюда, то в одно время с нами были приведены два громадных медведя, пойманных в Далматских горах; прикажи устроить зрелище и отдай Понтия на съедение этим зверям.

Быстро, по приказанию игемона, было устроено зрелище, и святой мученик поставлен посреди; два сторожа вывели медведей, чтобы они растерзали святого. Но медведи неожиданно бросились на сторожей и пожрали их, к святому же Понтию они боялись даже приблизиться. У присутствовавшего при этом народа исторгся невольный крик:

– Един есть Бог – Бог христианский, в Которого верует Понтий!

Уязвленный в своей гордости и еще более разгневанный игемон закричал слугам, чтобы они, как можно скорее, принесли дров и хвороста: он хотел сжечь святого мученика. Святой Понтий сказал ему:

– В чем обвиняешь ты меня, что считаешь возможным предать меня огню? Ты сам погибнешь в неугасимом огне; меня же Господь мой всегда, если захочет, сохранить невредимым среди огня, как соблюл Он в древности трех отроков в вавилонской печи (Дан. 3).

Когда были собраны дрова и другие, быстро воспламеняющиеся, вещества, святого Понтия поставили связанного среди того места, где совершались зрелища; затем его обложили кругом дровами и хворостом и зажгли их; все думали, что от мученика останется один только пепел. Но когда все сгорело, то увидели, что святой Понтий жив и совершенно невредим: огонь не коснулся

даже его одежды. И снова народ воскликнул:

– Велик Бог христианский!

Видя свое поражение, игемон почувствовал сильный стыд и сказал святому мученику:

– Чего ты гордишься, как будто бы уже победил все мучения, не думаешь ли избежать более сильных? Но вот, близ честной храм Аполлона: ступай и принеси в нем жертву.

Святой Понтий отвечал:

– Я приношу Господу моему Иисусу Христу в жертву мое тело, которое до сих пор соблюл чистым от языческих мерзостей, а вас и царей ваших скоро постигнет справедливый суд Божий за то, что вы несправедливо гоните невинных рабов Христовых.

Игемон же начал лицемерно уговаривать его:

– На самом деле следовало бы, чтобы ты был нашим судьей, а не мы твоим: ведь ты один из первых сенаторов, и мы недоумеваем из-за каких напрасных надежд ты лишаешь сам себя чести и богатства.

– Честь этого мира и богатства его, – отвечал святой Понтий, – похожи на утренний туман, скрывающий от глаз человека и землю, и горы, и море; когда же повеет ветер, он быстро исчезает, точно его и не было; но честь, богатство и слава, к которым я стремлюсь, пребывают вечно.

Во время этой речи святого иудеи, в большом числе находившиеся среди народной толпы, начали кричать, обращаясь к игемону:

– Убей, убей скорее волхва этого!

А святой Понтий, подняв руки к небу, говорил:

– Благодарю Тебя, Боже мой, что и иудеи вопиют против меня, подражая отцам своим, кричавшим Пилату на Христа: распни, распни Его! (ср. Ин. 19:6,15).

После этого игемон произнес смертный приговор святому Понтию:

– Ведите его за город и там бросьте в болото.

Все было исполнено, как приказал мучитель. И святой мученик Понтий, будучи обезглавлен, этим последним мучением завершил свои страдания за Христа. Честное же тело святого описатель страданий его и сверстник его, Валерий, предал погребению на том самом месте, где оно было повержено по усечении главы [59] .

Спустя немного времени по смерти святого Понтия сбылись его пророчества. Нечестивый царь римский Валериан во время войны с персидским царем Сапором был захвачен в плен, где постоянно подвергался всевозможным издевательствам: всякий раз, когда Сапор садился на коня, он наступал ногою на шею Валериану, как будто на подножку; другой же царь римский Галлиен был убит своими воинами на дороге в Медиолан. Игемон же Клавдий и друг его Анавий сделались бесноватыми в тот именно час, когда святой мученик был усечен: Клавдий собственным зубами изгрыз свой язык и выплюнул его изо рта, а у Анавия глаза вышли из орбит и повисли вдоль щек, и после недолгих, но лютых мучений от бесов, они оба окончили жизнь свою. Язычники и иудеи, видя исполнение слов святого Понтия, почувствовали страх, и многие начали почитать гробницу святого мученика. Валерий же, описав жизнь и страдания святого, и видя, что гонение не прекращается, сел на корабль и отплыл, боясь мучителей, в Ливию. А честная душа святого мученика Понтии вошла в радость Господа своего Владыки нашего Иисуса Христа, Ему же с Отцом и Святым Духом честь и слава и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

59

В пятом веке Валериан, епископ Кимельский (около 460 г.) в речах своих возбуждает слушателей к подражанию мученику Понтию и говорит о мощах его, украшенных усердием христиан. Впоследствии, без сомнения, когда Кимела была опустошена лангобардами и жители ее переселились в Ниццу, сюда были перенесены мощи св. мученика Понтия.