Жития Святых (все месяцы)
Шрифт:
По смерти Михаила Травлоса воцарился сын его Феофил [12] — наследник не только престола, но и зловерия своего отца, Феофил многих замучил за честное почитания святых икон, однако, любя учение книжное, он обновил запустевшие было школы Царьграда, приказал снова начать в них занятия. Он же освободил из заточения и святого Мефодия, как передает об этом греческий историк Михаил Гликос: небывалым, — говорит он, — и чудесным образом извел Бог Мефодия из мрачного узилища: Феофил из любви к знаниям часто проводил время за чтением книг; однажды царю попалась в руки книга, содержание которой ему было малопонятно; кто-то из приближенных заметил Феофилу, что Мефодий, заключенный в темнице в Акрите, известен своим уменьем изъяснять трудные для уразумения места в книгах. Тотчас же царь послал приказ привести к нему из узилища святого Мефодия; увидевшись с ним, он после беседы понял, что святой Мефодий муж мудрый, и освободил его из уважения к нему.
Получив свободу, святой Мефодий снова вступил в словесную борьбу с еретиками, уча воздавать святым иконам достойные их честь и поклонение; этим он опять навлекал на себя гнев
— Потому Бог и даровал врагам нашим победу, — говорил Феофил, — что среди нас находятся идолопоклонники.
На это святой Мефодий возразил:
— Господь, поругаемый христианами в Своей святой иконе, прогневался на них и попустил врагам одержать над нами победу.
Исполнившись ярости, царь сослал святого Мефодия после жестокого бичевания [14] в заточение на один остров: здесь он приказал заключить его вместе с двумя разбойниками в глубокой гробной пещере, куда не проникал и солнечный свет. Так святой Мефодий явился живым мертвецом, как Иона во чреве китове, пребывая в земных недрах и благодаря Бога. Одному рыбаку поручено было доставлять ему пищу и притом столь скудную, чтобы только не умереть с голода; мучители желали продолжить жизнь угодника Божия, а с ней — и его страдания в том гробе.
Во время этого заключения святого Мефодия царь Феофил поверг мукам за почитание честных икон двух святых исповедников Феодора и Феофана [15]: на их лицах раскаленным железом была выжжена надпись, свидетельствующая об их поклонении святым иконам, после чего царь отправил мучеников в заточение. Путь их лежал мимо того острова, где томился святой Мефодий, заключенный в гробной пещере. Случайно встретившись с рыбаком, питающим узника, святые исповедники разузнали от него все подробно об угоднике Божием. Не имея возможности увидеться со святым Мефодием, потому что очень строги были люди, ведшие их в заключение, Феодор и Феофан написали к нему следующее приветствие, доставить которое по назначению взялся тот же рыбак:
«К живому, как мертвому сидящему во гробе, к земному, обходящему горние страны и к носящему узы, пишут окованные, имеющие «лица начертаны».
Прочтя это, присланное с рыбаком приветствие и узнав от последнего о подвигах святых страстотерпцев, святой Мефодий благодарил Бога, даровавшего им такое мужество. Затем он ответил им в свою очередь на их приветствие таким письмом: «Погребенный прежде смерти и скованный узами приветствует тех узников, из которых каждый, имея «начертанное лице», вписан горе́ в книгу жизни».
В своем гробном заключении святой Мефодий пробыл до смерти царя Феофила, и когда (один) гроб приял мертвеца по истине [16], тогда другой гроб, подобно киту, изрыгнувшему из чрева Иону пророка, даровал миру «живого мертвеца» [17]. Когда смерть закрыла очи Феофила гробной перстью и затворила его нечестивые уста, наложив молчание на хульный язык, тогда славный исповедник увидел дневной свет и снова отверз свои уста для проповеди благочестия. По кончине Феофила воцарился сын его, Михаил III, причем за его малолетством управляла его мать Феодора [18]. Первой заботой правительницы была забота о мире церковном, совершенно нарушенном иконоборством: от дней первого царя-иконоборца Льва Исаврянина [19] до смерти Феофила прошло сто двадцать лет; в течение этого времени икона Христова была поругаема христианами, и разгневанный Бог воздвигал за это немалые бедствия на Христианское царство. В эти годы сарацины, овладев многими христианскими странами, многих жителей их увели, как пленников, в свою область. Тогда же Греко-римское государство разделилось на два царства: между тем ранее царь Нового Рима или греческий обладал и Ветхим Римом, так что Восток и Запад объединялись под скипетром одного царя греческого. Но вследствие развития иконоборческой ереси, связанной с лютыми кровавыми мучениями множества исповедников благочестия, Запад отторгся из-под власти греческих царей, поставив себе своего собственного царя. Поэтому греческий царь вынужден был управлять одной только Грецией, да и то не всей, потому что Палестина со святым городом Иерусалимом, Сирия, Аравия, а также и Египет с подлежавшими ему областями, взяты были сарацинами. Все это Бог попустил за грехи христиан, отпавших от благочестия в ересь и поругавших святые иконы. Принимая во внимание последнее обстоятельство, благочестивая и исполненная боговдохновенного разума царица Феодора приложила все старания к тому, чтобы, уничтожив в Христианском царстве проклятую иконоборческую ересь, утвердить правоверие, возвратив как драгоценное украшение невесты Христовой, святой Церкви почитание честных икон. Она повелела освободить от уз и заключения, а также возвратить из ссылки всех исповедников благочестия, чтобы они пришли на собор в Константинополь, который бы возвратил с подобающею честью храмам святые иконы. По этому указу был освобожден из гробного затвора и святой Мефодий. На патриаршем же престоле, как мерзость запустения на месте святе, все еще пребывал лжепатриарх Иоанн, по прозванию Анний [20], — еретик и волхв, возведенный на престол царем Феофилом, и так как святые отцы не желали иметь с ним общения, то благочестивая царица Феодора помянутого лжепатриарха, лишив престола, изгнала из Церкви как дикого вепря из виноградника. По благоволению Божию на патриарший престол к неизреченной радости всех православных был возведен святой исповедник Мефодий.
Это возведение святого Мефодия, происшедшее более по Божию нежели человеческому избранию, еще прежде было предсказано преподобным Иоанникием Великим, о чем житие его говорит так: Игумен Агавронского монастыря Евстратий спросил некогда преподобного Иоанникия [21]:
— Отче, доколе же святые иконы будут попираемы (и доколе продолжится такое положение вещей), при котором Церкви не возвращаются, гонители возрастают и стадо Христово расхищают дикие звери?
Святой отец отвечал на это:
— Подожди еще немного, брат, и увидишь проявление силы Божией: церковное управление примет некто, именем Мефодий, озаренный Божественным Духом он будет руководить Церковью по истине, истребит ереси, утвердит Церковь православными догматами, создаст тишину и единомыслие; противящихся же смирит десница Вышнего.
Это пророчество преподобного Иоанникия сбылось с очевидностью на святом Мефодии. По смерти царя Феофила он был поставлен патриархом Царьграда, как муж достойный столь великого сана, как крепкий столп правоверия и непоколебимое утверждение благочестия, как украшенный мученичеством Христов воин, от Бога предзнаменованный и прозорливым мужем предуказанный на великое служение архиерейское. Святой Мефодий вместе с благоверной царицей Феодорой созвал в Константинополе поместный собор, который подтвердил догматические определения седьмого Вселенского собора, созванного в царствование Константина и Ирины, в Никеи на иконоборцев [22]. Не принимающих же догматов этого Вселенского собора поместный собор, собранный при святом Мефодии, предал вторичной анафеме. Доставив радость православным, обратив церковную смуту в мир, бурю и волнение — в тишину, отцы собора с великим торжеством в первую неделю святой четыредесятницы внесли честные иконы в церковь Господню. И была великая радость не только в Царьграде, но и во всех тех местах поднебесной, где находились православные христиане.
Когда повсюду православные христиане совершали духовное торжество, зависть терзала сердца тех, в душах которых была укоренена иконоборческая ересь: таковы были уже помянутый, сверженный с престола, лжепатриарх Анний и брат его Ареабор, имевший сан сенатора и заседавший в царской палате; таковы были и некоторые другие из числа сановных вельмож и людей меньшего чина. Не зная, что делать, они по злобе придумывали, как бы оклеветать святейшего Мефодия. За золото еретики наняли одну единомысленную с ними и знатную женщину, — сын ее был ипатом [23] в Смирне, — чтобы она, согласно их наставлению, пошла к царице и воспитателям молодого царя и сообщила им, что будто бы новопоставленный патриарх Мефодий блудодействовал с ней. Так поступили клеветники в том расчете, что им будет более удобно хулить как учение святого Мефодия, защищавшего почитание честных икон, так и самые иконы, если патриарха удастся обесславить, распустив о нем в народе дурную молву и тем опозорив его имя. Подученная еретиками женщина, отправившись к царице и воспитателям молодого царя, открыто перед всеми оклеветала святого Мефодия, принеся жалобу на мужа ни в чем не повинного. Чтобы клевета ее была принята за истину, она проливала слезы, как бы потерпевшая насилие от новопоставленного патриарха. Они удивлялись такому поступку первосвятителя, породившему великий соблазн; тотчас молва распространилась по всему городу, православных смущая, а нечестивым доставляя радость и торжество. Еретики смеялись над православными: «Вот какого имеете вы патриарха, вот за кем вы следуете».
Когда клевета дошла до самого святейшего Мефодия, он недоумевал, откуда именно она могла возникнуть. Но имея совесть чистой, он в душе радовался незаслуженному бедствию, вместе с тем патриарх и печалился, видя столь великий соблазн среди народа и насмешки еретиков над православными. Как же поступает сей великий святитель, муж не повинный руками и чистый сердцем, соблюдший от утробы матерней непорочно чистоту своего тела? Желая не столько себя очистить от ложного обвинения, сколько — отнять у Церкви соблазн и заградить лживые уста еретиков, патриарх решил, жертвуя своим стыдом, открыть доколе никому неведомый недуг, которым он страдал и который с очевидностью обнаруживал неспособность первосвятителя к плотскому греховному смешению. Послав в палату цареву, патриарх просил справедливого суда, который расследовал бы дело между ним и помянутой женой. Представ же перед судом, состоящим из честных лиц, патриарх, не хотя спорить с бесстыдной женщиной и желая непререкаемым образом засвидетельствовать о своей неповинности и убежденный к тому же наступившей необходимостью отложить природный стыд, соблюдение коего особенно было обязательно для человека его сана, — святейший Мефодий обнажил «тайное место» своего тела, объятое болезнью, так что «плоть родная» была как бы умерщвленной; и все узнали, насколько ложна была клевета женщины, так как видели, что невозможно столь больному человеку совершить плотской грех. И возрадовались православные, что уничтожился соблазн в Церкви и отнялось поношение от сынов благочестия. Еретики же покрылись стыдом и заградились нечестивые уста их; болезнь их обратилась на их головы и издевательство их принесло посрамление и уничтожение им же самим.