Живая мишень

Макдональд Росс

Рассел Хант сидел за своим столиком, положив голову на руки. Тимоти гавкал на официанта, как терьер, загнавший в угол старую крысу. Метрдотель терпеливо объяснял, что картофельное пюре будет готово через пятнадцать минут.

Глава 8

В голливудском баре «Рузвельт» Фэй стала жаловаться на духоту и заявила, что чувствует себя тут старой и несчастной. Я сказал, что это ерунда, но мы все же перешли в «Зебра Рум». Здесь она стала пить неразбавленное ирландское виски. Потом захныкала,

что ей тут не нравится, что мужчины за соседним столиком якобы пристально рассматривают ее. Я предложил ей прогуляться, и мы направились на улицу. По ее желанию я оставил машину возле «Амбассадора». Я имею в виду ее машину. Моя же осталась около «Свифта».

В «Амбассадоре» она поссорилась с барменом, обвинив его в том, что, когда она отворачивается, он смеется над ней. Я повез ее в бар на Хэнтон-Парке, где, как всегда, имелись свободные места. Повсюду, где появлялась Фэй, находились люди, узнававшие ее, но никто не вставал и не подходил к ней. Даже официанты не обращали на нее внимания. Фэй постепенно забывали.

В баре было пусто, лишь небольшая компания сидела в конце зала. Фэй была бледная, как смерть, но старалась держаться прямо, время от времени пытаясь разговаривать, пить, а возможно, даже и думать.

Я старался направить разговор на «Валерио», надеясь, что она сама произнесет это название. Еще немного выпивки, и я рискну это сделать. Я пил вместе с ней, но так, чтобы не опьянеть. Разговор был бессмысленный, а она этого не замечала. Я ждал, когда она дойдет до кондиции, то есть начнет говорить все, что придет ей в голову.

Я взглянул на себя в зеркало и восторга не испытал. Лицо осунулось и казалось хищным. Нос был слишком острым и тонким, а уши слишком плотно прилегали к голове.

Фэй склонилась над стойкой, подперев ладонями подбородок, и что-то рассматривала в пустом бокале. Ее гордость, выпрямлявшая фигуру и контролировавшая выражение ее старого лица, куда-то испарилась. Актриса сгорбилась, ощущая горький осадок прошедшей мимо жизни и монотонно бормоча:

— Он никогда не заботился о себе, но у него было тело борца и голова индейского вождя. Отличный парень, он был индейцем. Милый, тихий, спокойный, молчаливый. При этом очень страстный и настоящий однолюб — больше таких я не встречала. Он заболел туберкулезом и летом умер. Это сломило меня. С тех пор я никак не могу прийти в себя. Он был единственным, кого я любила!

— Как, вы сказали, его звали?

— Билл.

Фэй лукаво посмотрела на меня.

— Но я не говорила этого. Он был моим управляющим. У меня был большой загородный дом в долине. Год мы провели вместе, а потом он умер. Это было тридцать шесть лет назад, и у меня такое чувство, что лучше бы я умерла вместе с ним.

Она подняла сухие глаза и встретила мой взгляд. Мне захотелось как-то ответить на ее меланхолический взор, но я не знал, как это сделать. Тогда я улыбнулся, чтобы подбодрить себя. В конце концов, я же такой добрый малый. Меня мог каждый нанять за пятьдесят долларов в день.

В углах моих глаз и возле ноздрей собрались морщинки, но улыбки не получилось. Я увидел лишь гримасу голодного койота. Я повидал слишком много баров и захудалых отелей, богатых любовников, уютных гнездышек любви и разврата, слишком много залов суда и тюрем, вскрытия трупов и полицейских участков. Если я сам находил свое лицо странным, то каким же оно могло показаться другим? Я поймал себя на мысли о том, как оценила бы его Миранда Сэмпсон?

— К черту трехдневные вечеринки, — на что-то разозлилась Фэй, — к черту лошадей, изумруды и яхты. Один хороший друг лучше всего этого, а у меня нет настоящего друга. Сим Кунц говорил, что был моим другом, еще он сказал мне, что я снимаюсь в последней картине. Я прожила свою жизнь уже двадцать пять лет назад и сейчас никому не нужна. Ты же не захочешь связываться со мной, Арчер?

Она была права на сто процентов, но тем не менее интерес к ней выходил далеко за рамки моей работы. Она прошла слишком долгий путь вниз с вершины славы и знала, что такое страдание. В ее речах звучали фальшивые слезы и прочие атрибуты, которым она научилась на сцене. Это было вульгарно и немного приятно и говорило о том, что ее детство прошло на окраине Чикаго или какого-то другого города.

Фэй допила свой бокал и встала.

— Отвези меня домой, Арчер.

Поспешно соскочив с табурета, я взял ее за руку.

— Вам нельзя ехать домой в таком виде. Нужно еще что-нибудь выпить, чтобы прийти в себя.

— Ты хороший...

Я почувствовал в ее словах иронию.

— Только я не могу здесь оставаться. Это морг. Скажите, ради бога, — крикнула она бармену, — куда подевались все забавники?

— А вы разве не забавница, мадам?

Во избежание очередного скандала, я потащил ее вверх по лестнице на улицу. Беззвездное небо над крышами домов казалось низким и тусклым. Я ощущал дрожь ее руки.

— На соседней улице есть хороший бар, — предложил я.

— "Валерио".

— Кажется, да.

— Ладно. Еще немного выпью, а потом направлюсь домой.

Я открыл дверцу ее машины и помог ей сесть. Она тяжело навалилась грудью на мое плечо.

Официантка в баре назвала Фэй по имени и проводила нас в свободную кабину. Бармен, симпатичный молодой грек, подошел к ней, чтобы поздороваться и спросить о мистере Сэмпсоне.

— Он еще в Неваде, — ответила Фэй.

Я наблюдал за ее лицом, и она перехватила мой взгляд.

— Это мой близкий друг, — объяснила она. — Мы заходим сюда, когда он бывает в городе.

Короткая дорога и дружелюбная встреча привели ее в норму: Фэй почти развеселилась. Может быть, я сделал ошибку, привезя ее сюда.

— Замечательный старик, — произнес бармен. — Нам его сильно не хватает.

— Ральф — удивительный, удивительный человек, — пробормотала Фэй. — Милый друг.

Бармен принял заказ и удалился.

— Вы и ему составляли гороскоп? — спросил я. — Этому вашему другу?