Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
«Личный состав дивизии при выполнении боевой задачи проявил исключительную решительность, выносливость, инициативу, отвагу», — докладывал в штаб корпуса наш комдив Николай Дмитриевич Соколов. Стрелковые роты в ту пору более чем наполовину были укомплектованы молодыми солдатами, только что прошедшими необходимую подготовку в запасной учебной бригаде. Для нас, восемнадцатилетних, Ульяновка и стала первым экзаменом на мужество.
Выдержать его нам помогали ветераны роты, не раз побывавшие в боях, в том числе и в летних сражениях 43-го года на Синявинских высотах. Мы, новобранцы, с первой встречи полюбили энергичного, всегда собранного командира пулеметного расчета старшину
— В атаке самое главное — не отставать…
— И чтобы у каждого всегда было в порядке личное оружие, — не уставал требовать от молодых, необстрелянных еще солдат помощник командира взвода Петр Михайлович Кучин, у которого на гимнастерке справа, чуть ниже ордена Красной Звезды, было шесть нашивок за ранения. Грудь Бахтагалиева украшала медаль «За боевые заслуги». Он погиб в бою у меня на глазах, насмерть сраженный шальной разрывной пулей. В тот же день наша рота потеряла другого своего любимца — старшего сержанта Кучина. Временное удостоверение о награждении его орденом Красной Звезды вместе с извещением о гибели в бою ротный писарь Игорь Росселевич выслал по почте отцу погибшего Михаилу Степановичу Кучину в село Мишкино Кировского района Челябинской области.
В те дни тучи низко висели над землей. То и дело падал мокрый снег, переходивший в дождь. А мы — в валенках, теплых рукавицах. Ворваться в поселок было непросто: через реку броском перебежав, надо вскарабкаться на высокий берег, немцы с пулеметами сидят, в дотах и дзотах. Кроме того, у них тут оказались бронемашины, два танка… Только в первый день гитлеровцы 14 раз переходили в контратаки. Отбивали их исключительно силами пехоты. В критические минуты боев вместе с солдатами в атаку ходили даже командиры полков: 947-го — Александр Иванович Важенин, 952-го — Александр Иванович Клюканов, а командир 942-го полка Иван Иванович Лещев в Ульяновке получил пулевое ранение.
Уже в первые часы боя ефрейтор Иван Антонов, уроженец Окуловского района Новгородской области, огнем из автомата сразил 12 гитлеровцев. Одними из первых ворвались в траншеи противника такие же молодые, восемнадцатилетние, Петр Григорьев и Александр Ефимов, призванные в армию из Оятского района Ленинградской области. После войны они оба вернулись в родные края, первый работал в леспромхозе, второй — начальником участка электрических сетей. В городе Лодейное Поле живет Николай Васильевич Федотов, который после тяжелого ранения в Ульяновке стал инвалидом. Мастером каскада Свирских ГЭС до ухода на пенсию трудился Василий Федорович Шиегин, в обороне проявивший себя метким снайпером, а в наступлении — и смелым разведчиком.
Под стать пехотинцам дрались и воины других специальностей. Артиллерийский мастер Сергей Белоусов под огнем противника исправил покалеченную пушку да еще восстановил трофейную — из них тотчас открыли огонь. Ленинградец Иван Михайлович Артемьев обезвредил 33 вражеские мины. Не щадя сил выхаживала раненых щупленькая девчушка, которую бойцы ласково величали: «Наша Наташа». После войны ее, знатную ткачиху, Героя Социалистического Труда, Наталью Федоровну Лаптеву, узнал весь Ленинград. Мы, ныне здравствующие однополчане, избрали ее председателем совета ветеранов дивизии и с почтением зовем теперь не иначе как «наш начдив». Десяткам раненых — и тоже прямо на поле боя — оказала первую помощь санинструктор Нина Рыбакова. До войны она жила в шести километрах от Саблино, на станции Поповка. Нина, рассказывали, буквально рвалась в бой: ведь совсем рядом в фашистской неволе была ее родня.
Не могу не сказать и о моем друге Виталии Долоцком, с которым в бою работали на ротном 50-миллиметровом миномете: я — командиром расчета и наводчиком, а он — подносчиком мин. Родом он со станции Хвойная, что недалеко от тех мест, где мы воевали. Раненый Виталий отказался эвакуироваться в тыл. А когда ему приказали все же «сползать на перевязку», взвалил себе на спину меня, раненного в руку и ногу, и ползком потащил к медпункту. Родители Долоцкого умерли в начале войны. На попечении 16-летнего Вити осталась сестренка, которой еще и года не было.
— Всю войну братик писал мне письма, такие теплые, ласковые, — рассказывала мне впоследствии Нина Михайловна Долоцкая, лаборантка из Кутаиси. — Директор детдома хранил эти письма в моем личном деле, а когда я подросла, передал их мне. К сожалению, я их не сумела сохранить.
Скромный, мужественный и беспредельно честный, Витя Долоцкий так и не увидел больше любимую сестренку, он погиб в бою на подступах к Пскову через три недели после освобождения Ульяновки.
Ульяновка… Не найти ее на больших картах России. Но она в сердце каждого из нас, освобождавших ее от супостата. Перед отъездом из Ульяновки я снова посетил воинское кладбище.
— Под сенью этих дубрав, — тихо произнесла пришедшая сюда вместе со мною председатель тогдашнего поселкового Совета Нина Григорьевна Владимирова, — спят вечным сном 229 сыновей Родины.
В длинных списках захороненных прочел до боли знакомые имена своих товарищей по родной третьей роте: Бахтагалиев У. Б., Кабин Ф. В., Кисаев С. А., Кучин П. М., Матвеев В. М., Тарашин С. Ф., Филиппов З. Я., Яковлев М. Д. Как-то сама собою пришла мысль: а ведь тут мог лежать любой из нас, оставшихся тогда в живых.
После того, как в одной из газет поделился воспоминаниями о самом дорогом, выстраданном, объявились вдруг знакомые и незнакомые люди, с которыми в те памятные, трудные дни был вместе. Читая их отклики на мою публикацию, слушая потом, при встречах, их собственные воспоминания, я вновь и вновь испытывал глубокое волнение. Память о пережитом на войне крепко сидит в нас, фронтовиках. Мы можем забыть день рождения внука, пропустить дату получения пенсии, но помним, когда началась боевая операция, в которой участвовали, день своего ранения, помним бугорок окопа, березку, под которой похоронили убитого в бою друга… Поверьте, такое никогда забыть нельзя.
Итак, что же добавили к моему газетному рассказу друзья-однополчане?
ЧИТАЯ СПИСОК НАШЕЙ РОТЫ. В числе первых отозвался на публикацию Василий Иванович Калмыков из села Канашево Красноармейского района Челябинской области:
«Держу перед глазами газету, а у самого руки от волнения трясутся. Можно подумать, что не вы обо всем этом написали, а я.
В Ульяновке я был тяжело ранен. В 19 лет стал инвалидом. Для меня этот бой тоже был первым, и я с гордостью ношу медаль „За оборону Ленинграда“. Как вас, солдатиков 1925 года рождения, после тяжких синявинских боев к нам на пополнение дивизии прислали, хорошо помню. Виктор Григорьевич, как и вам, мне тоже не раз снились атаки, про которые вы правдиво написали. По прочтении статьи одного только понять не мог: как это вам удалось столько имен и фамилий однополчан запомнить?»