Живая статуя
Шрифт:
— Они не желают, — горячо возразил он и, задумавшись, добавил. — Во всяком случае, неосознанно. Просто такие уж они создания, что зло — это неотъемлемая часть их необычной природы.
— Я тоже такое создание, — мягко, почти обольщающее, заявил я.
— Нет, ты не такой, как они, — тут же заявил Августин.
— И в чем же различие?
— Ты…более возвышенный что ли, — Августин сам не знал, как это сказать. — Ты сейчас здесь рядом со мной, и в то же время ты так далек, будто витаешь где-то в высоте, выше всех звезд небесных, а я смотрю на тебя снизу. Можно протянуть руку и дотронуться до тебя, даже обжечься, но ближе ты от этого не станешь. А вот, когда приходят они, хоть
— Спасут ли они тебя, если кто-то сейчас подслушивает под дверью, а наутро потащит тебя на костер, за ту ересь, которую ты несешь?
— Неважно! — отмахнулся Августин. Кто-то из духов, посланных следить за ним, устало вздохнул под окном, очевидно, наши пререкания уже ему надоели, и он был так утомлен, что предпочел оставить нас одних и отправиться на отдых в более спокойное помещение, если таковое здесь, конечно, могло найтись.
Августин тоже ощутил, что охранник, посланный к нему, улетел и слегка нахмурился. Обычно верные, незримые телохранители, или стражи заарканенной души, дарованные ему хозяевами, никогда так беспечно не покидали его.
— Твои покровители! — с сарказмом повторил я и расхохотался бы, если б не опасался, что от моего смеха вздрогнет и сотрясется все монолитное здание. — Где же они теперь, твои кумиры, если им так удается укрепить тебя во время спора со мной?
— Здесь, — Августин ударил себя кулаком по груди, с левой стороны, там, где должно биться сердце. — И навсегда останутся здесь, что бы ты не предпринял.
Со сжатых в кулак пальцев еще сильнее засочилась кровь, но Августин, как будто ничего не замечал, ни жгучей боли, ни густых багровых мазков, перепачкавших грубый холст его рясы, не замечал даже того, что жизнь вокруг до сих пор не остановилась, чтобы подождать торжественного и зловещего прихода тех, кому он с таким рвением поклонялся.
Находясь в башне, я слышал все звуки, пронизывающие сеткой огромное, многоэтажное здание инквизиции — это гнездилище палачей, судей и злоумышленников. Звон металла, беседы, шелест длинных ряс, все было отчетливо слышно мне от подвалов и до площадки на крыше, где мерно вышагивали стражники и свило гнезда воронье. А слышал ли все это Августин? Наделили ли его покровители таким талантом. Несколько даров они ему все-таки преподнесли, ведь он мог чуять вблизи себя присутствие сверхъестественных существ, с первого взгляда или только нюхом мог отличить колдуна от простого человека, он даже мог ставить заслон на собственных мыслях и не позволять мне узнать из них ничего. А может, это его хозяева сделали так, что думы слуги были недоступны ни для кого, кроме них самих.
— Ну и упрям же ты! — только и смог со злостью констатировать я.
— Точно так же, как и ты, — не задумываясь, парировал Августин и, сам того не подозревая, попал в точку. Только упорство и преданность собственным идеалам помогли мне не пойти на поводу у тюремщиков, лжецов и наставников. Чему бы меня не пытались научить в течение столетий, я был верен
— Так ты убьешь меня или нет? — с вызовом спросил Августин. Он начал терять терпение. Всего какие-то минуты, проведенные в башне наедине с волшебным созданием, показались ему вечностью.
— Я могу сделать по-другому, например, обжечь твое лицо так сильно, что твои любимцы отвернутся от тебя. Что скажешь на это, Августин? Тебе не терпится стать безобразным?
— Госпожа меня вылечит, — пробормотал он, уже не так уверенно, перспектива потерять красоту его не слишком прельщала.
— Не надейся! — возразил я. — Демоны помогают своим избранникам только до падения, а не после него. Сейчас ты на высоте, и им лестно иметь дело с тобой, но стоит оступиться всего раз, и вместо того, чтобы оказать помощь, они сами же начнут хохотать над тобой громче остальных.
— Разве можешь ты предугадать их дальнейшее поведение?
— Я все могу, даже предсказать миг твоей смерти, но не стану, потому что те существа, которые тебя оберегают, пока что хотят, чтобы ты жил, и я иду на уступку не ради тебя, а ради них, потому что все: и изгнанные ангелы, и демоны, и феи — один родственный, непобедимый клан.
Куранты на башне начали отбивать время. В городе звуки казались глухими и монотонными, здесь, в самой башне, они были непривычно громкими, способными оглушить. Я подошел к окну, чтобы взглянуть на необъятный спящий город, по которому адской музыкой разносятся глухие удары проклятых часов. В самом деле, что это за часы, раз даже демоны стесняются приблизиться к ним? Их звучание было подобно эху подводных колоколов или ударам, преодолевшим черту небытия и донесшимся до нас с того света. Так, должно быть, единственные, возвышающиеся над землей еще с начала мироздания часы отбивают срок чьей-то жизни.
Я положил руки на подоконник и обернулся на Августина, будто предлагая ему пойти вслед за мной, выкинуться из высокого окна башни прямо с полночным боем часов и разбиться лбом о мостовую. А потом пусть люди с придыханием говорят, что инквизитора вытолкнули из окна демоны. Я вечен, а Августин смертен. Я умею летать, а он нет. Я улечу, а он, если пойдет за мной, разобьется насмерть. Можно было бы сделать так, чтобы всего на один краткий миг он поверил мне и нашел свой конец, там, во дворе у здания, на острых пиках чугунных ворот.
Я бы не ощутил никакого стыда за такие мысли, если бы не подумал, что, возможно, в этот самый миг неземная госпожа манит к окну и призывает к самоубийству Марселя. Сам он слишком умен, чтобы поддаться искушению и кинуться в объятия смерти, но ведь слуги царицы могут подтолкнуть его в самый неожиданный момент.
— Живи пока, Августин, — снисходительно бросил я. — А там посмотрим, как развернутся события. Возможно, другие, бессмертные слуги твоих господ начнут ревновать и устроят над тобой самосуд. Вот тогда будет хохотать вся сверхъестественная братия.
— Как ты великодушен! — Августин сардонически усмехнулся. Хоть мне и удалось сильно его потрепать, но он все еще старался выглядеть независимым и непреклонным, готовым бросать вызовы в лицо смерти снова и снова.
— Лети, поджигатель городов, а у меня полно дел, — он опять принялся перебирать здоровой рукой свои бумаги.
Я уже сел на подоконник и хотел ринуться вниз, но с подозрением обернулся. Какое странно обращение слетело с его уст. Неужели, этот юнец сам обо всем догадался или же его надоумил кто-то другой.