Живая статуя

Якобсон Натали Альбертовна

Я проснулся от давящего ощущения, что в комнате кто-то есть, кроме меня, но не Эдвин. Первым делом я скорее ощупал свой лоб, но ни ожога, ни шероховатости на нем не было. Кажется, печать огня меня миновала. А ведь сон был таким реальным, будто Эдвин, и вправду, сидит у меня в изголовье и медленно, как герой сновидения наклоняется ко мне, чтобы своим вздохом опалить мне лицо.

— Где же ты, златокрылый демон? — то ли с испугом, то ли со злостью прошептал я в пустоту. Сам не знаю почему, но в этот миг мне почему-то захотелось назвать дракона не демоном, а певцом ветра, наверное,

из-за того, что вой ветра за окном напоминал мелодичный, богатый оттенками свист одиноко взмахивающих в ночи золотистых крыльев.

— Он здесь, всего в каких-то нескольких милях от тебя, в своем логове, со своим фаворитом, своей коллекцией сокровищ, оружия и картин, в окружение ничего не подозревающей свиты, — четко и яростно прошипел кто-то, кого я не мог рассмотреть в густой непроницаемой тьме.

Свечи у меня не было, ночника тоже. Никакого источника света, кроме озаренного далекими отблесками ночных огней окна в комнате, не имелось, но я смело приподнялся в постели, чтобы пойти навстречу тому, кто заговорил, и хотя бы на ощупь определить, кто же он, но тут уже знакомая сильная рука наручником сдавила мое запястье. Я тут же узнал шероховатую, покрытую ожогами ладонь, с пожелтевшими длинными ногтями и стальной хваткой.

— Снова вы? — не удивленно, а обвиняюще воскликнул я. Можно ли было подумать, что после всего происшедшего странный наставник, вторгшийся в поместье де Вильеров, будет продолжать преследовать меня и отыщет даже вдали от дома.

— Что вам нужно? — я попытался вырвать руку, но, конечно же, не смог. Высокий, крепко сложенный и одетый в лохмотья силуэт, как и прежде, источал невероятную, неодолимую силу. Человек, вроде меня, попросту не мог ему противостоять.

— А что нужно тебе? — прохрипел чуть ли не мне в ухо опостылевший, суровый и настойчивый голос. — Ты собираешься отпустить своего врага на все четыре стороны? Чтобы еще дюжины, сотни братьев, таких, как ты, остались без сестер, а женихи без невест? Конечно, твоя эгоистичность похвальна, нельзя же все время думать о других. Они сами должны позаботиться о том, чтобы отвратить от себя беду, но за себя-то, по крайней мере, ты должен отомстить.

— А вот кто отомстит за мой пепел, если дракон сожжет мстителя дотла, — во мне еще нашлись силы для черного юмора, несмотря на то, что обожженное, полуприкрытое тьмой лицо моего советчика в этот миг выглядело необычайно зловещим.

— Неужели ты струсил? — злобно и презрительно отозвался все тот же хриплый голос из темноты. От этих звуков по спине побежали мурашки, и даже духи, следовавшие за мной, наверняка, испугались, заслышав их.

— Струсил? Никогда, — воодушевленный собственной бравадой, я поднял голову и посмотрел прямо в пылающие где-то во тьме, как уголья в раскаленный печи, глаза. — Я всего лишь стал разумнее и вместо того, чтобы кидаться на рожон предпочитаю выждать удобный момент.

— Умно, умно, ничего не скажешь, — желтоватые длинные ногти постучали по резному столбу кровати и, кажется, оставили на дереве царапины, так что долгий стучащий звук вышел резким и отвратительным.

Я так и не смог уловить, есть ли в голосе собеседника ирония, или он, действительно, задумался над тем, что

глупец, слушавший его советы, сумел все-таки поумнеть и теперь стоит отпустить ему похвалу или льстивыми, коварными речами попытаться свести с пути истинного. Во всяком случае, он наконец-то понял, что бесполезно заставить меня сделать что-то угрозами.

— Знаешь, что я хочу тебе предложить? — спросил вдруг он, и в оскале блеснули ровные длинные, как клыки, зубы.

— Какую — нибудь очередную пакость?

— Ни в коем случае, — возразил он. — Это будет не уловка, а всего лишь измененная к наибольшей выгоде военная стратегия. Ведь ты ведешь войну, не так ли ты? Ты чувствуешь себя рыцарем, охотником, драконоборцем. Ты выжидаешь в засаде, а вместо того, чтобы выжидать, гораздо лучше было бы нанести меткий, безошибочный удар в тот миг, когда противник менее всего этого ожидает.

— Что вы имеете в виду? — я насторожился, уж не хочет ли он заманить меня в ловушку. Так приторно сладко и обманчиво, как он со мной, может говорить только злоумышленник с жертвой.

— Ты должен бороться против дракона его же оружием — огнем. Этого он меньше всего от тебя ожидает, — торжественно заявил он.

— Вы сошли с ума, — я вспомнил огненное дыхание Эдвина, его пронзающий взгляд, железную волю, пламя в его крови. Я боялся этого пламени, не имел ни малейшего желания играть с обжигающим огнем.

— Давай устроим огненную ночь, — предложил мой наставник, указывая широким взмахом руки на город, простертый за окном. — Давай, сожжем дракона в таком же аутодафе, в каком он сжигал тех, кого ненавидел.

— Вы предлагаете устроить пожар в Виньене? Но ведь его, дракона, здесь нет.

— Он здесь! Зажги факел, и мы найдем его, превратим его прекрасное нетленное тело в пепел еще до пробуждения.

— Но ведь это же трусливо, — возразил я, все, что говорил и предлагал собеседник, казалось мне полной бессмыслицей.

— Трусливо? А разве у тебя достанет могущества, чтобы сражаться с драконом один на один, без всяких колдовских или просто подлых уловок? Надо действовать в соответствии с собственными силами.

Такая мораль не казалась мне правильной. Конечно, слова в чем-то были правдивыми. У меня не хватало сил, чтобы побороть врага в поединке. Он был неоспоримо сильнее и опытнее, чем я, но разве это повод, чтобы идти на такую низкую подлость, как предлагал наставник.

Я сокрушенно покачал головой и откинулся назад на подушки.

— Никуда я не пойду, — упрямо возразил я. — А если вы надумаете устроить ночной пожар, то клянусь, я буду кричать так, что созову весь городской караул за считанные минуты.

— Глупый, дерзкий мальчишка! — обожженная сильная рука крепко вцепилась мне в запястье. — Подумать только, после всех этих лет найти еще одного такого же упрямого глупца, как тот, другой, падший принц. Ты всего лишь граф, но тупости в тебе ничуть не меньше.

Он яростно дернул меня из постели, так, что я вынужден был подняться на ноги. Спросонок я с трудом соображал, о чем он говорит и что делает, и упал бы, если б высокий, мощный захватчик не держал меня крепко и безжалостно, как какой-нибудь пригодный только для выброса груз.