Живая вода времени (сборник)
Шрифт:
Таксист растерянно взглянул на Татьяну, она незаметно сменила напряженную позу.
Черт ее дернул согласиться возглавить жюри! Впрочем, она только высказала, что думает. Но она так не думает! Девчонка была лучшей. Это понятно. В ней есть зерно. Талантлива. Впрочем, талант – это труд, лучше сказать – даровита. И все-таки, почему она в последнюю минуту вместо «да» сказала «нет»? Неужели испугалась? Верно. Ошибки быть не может. А девчонка даже не расстроилась. Взгляд уверенный, спокойный – это уже характер. Характер! Тем лучше. Такая чем позднее появится. Но не из-за девчонки же все это?
Вот и приехала. Дома! Да, она давно уже называла московскую, а не родную киевскую квартиру, домом.
Всякий раз Татьяна с особым
Зажмурив глаза, нажала кнопку звонка.
Действительно, дверь быстро распахнулась, и в рассеянном полумраке проема Татьяна увидела широко раскрытые глаза с остатками вчерашней косметики на бледном, заспанном лице молодой женщины. Удивление пришло потом, когда Татьяна рассмотрела свой домашний халат и любимые тапочки, отороченные рыжим мехом, на незнакомке.
Кто это?! Родственница, знакомая? А может, подружка сына? Для Алешки старовата. Татьяна, теряясь в догадках, стояла на пороге своей квартиры, прислушиваясь больше к сердцу, чем к мыслям. Сердце-вещун противно заныло сейчас, предсказывая опять что-то неприятное, ненужное ей, но уже неминуемое в своей страшной разрушительной откровенности. В этот момент она почувствовала себя незваным гостем, нарушившим покой хозяев. Захотелось немедленно перенестись обратно в сочинскую гостиницу, а сюда приехать через положенные два дня, открыть ключом дверь в пустую квартиру и привычно распластаться в кресле, осмотреться. Ну, нет, чепуха! Она родственница или соседка. Татьяна поверила бы сейчас во что угодно, только не в то страшное, что твердило ей сердце.
– Вы Таня? – спросил ее низкий волевой голос, совсем не вязавшийся с этим юным созданием. – Здравствуйте. Так неожиданно все. Мы с Виталием вас не ждали сегодня. Мы. Вы проходите.
Они с Виталием? Причем тут Виталий? Причем здесь ее муж и эта девочка? Какая между ними связь?
Татьяна криво улыбнулась этому слову – «связь», которое могло оказаться к месту, но тут же прогнала прочь черную мысль.
– Ну, входите же! – приказал все тот же голос.
– А где Виталий?
– Он внизу, что-то там с машиной. Странно, почему вы не встретились. А впрочем, это к лучшему. Он все собирался, да никак, – загадочно пояснила незнакомка, привычным движением поворачивая ручку замка в двери. – Меня зовут Света. Это хорошо, что его сейчас нет. Он все собирался.
Света взяла с зеркальной тумбочки сигареты и пошла в комнату.
– Курите? – и, не дожидаясь ответа, закурила, глубоко затянулась и долго выпускала дым. Татьяна опустилась в кресло и тоже машинально закурила, закашлялась и принялась тщательно тушить сигарету в пепельнице.
– Это хорошо, что его нет, – продолжала Света. И после короткой паузы вдруг твердо произнесла: – Он любит меня. Я тоже его люблю. Это уже давно, с позапрошлой весны. Мы вместе копали тогда сарматские курганы. Виталий жалел вас и не говорил, но так продолжаться долго не могло, вы понимаете. – Она на мгновение замолчала, нервно прикусив нижнюю губу. – Вы разные с ним люди, а нас многое объединяет: вместе работаем, вместе почти каждый день. Он переедет ко мне. У меня квартира. Вы, конечно, сами после сегодняшнего.
Татьяна уже не слушала. Что-то замкнуло в сознании: только звон в ушах, гул в голове и туман перед глазами. Слезы бессознательно навернулись и текли по щекам, предательски размывая косметику. Света все еще говорила, изредка ее низкий голос срывался, иногда она о чем-то спрашивала, прикуривая сигарету от сигареты.
Почему она здесь? Почему она курит в ее квартире? Кто дал ей это право? Ходить в ее халате, в ее тапочках, по ее квартире? Любить ее мужа? Откуда и кто она? Наваждение какое-то!
Постепенно в Татьяне накапливалась злость, как тупая боль распространялась по всем клеткам организма, проникая в ядро каждого атома, но не было сил говорить, думать. Только вопрос: «Кто она и откуда?» – буравил сознание, не приходил лишь ответ. Все, как на экзамене – растерянность от незнания и полное безразличие с неопределенной надеждой на судьбу, которая должна вывезти на всех парах из этой тесноты. Она не услышала своего голоса, спросившего: «А почему ты в моем халате?» Не видела, как упал этот халат и как, играя молодым телом, бесстыдно стояла перед ней Светлана.
Зачем ей мой муж? Что ей от него нужно? Какие радости он даст ей, какое счастье? Год, два, пять, а там Виталий совсем перестанет ее интересовать со своим характером и болячками.
Она жалела мужа, жалела себя, жалела Свету. Все эти чувства – злости, утраты, жалости – возникали и умирали где-то в стороне, вне ее, вместе с мыслями и вопросами.
Сколько это продолжалось, Татьяна уже не знала. До ее сознания не сразу дошел звук открываемой двери, приглушенные голоса в прихожей, почти мгновенный щелчок замка, торжественное своей траурностью светино «Прощайте!» и стук захлопнувшейся двери.
Возможно, она спала или была в другом состоянии, но пробуждение принесло обжигающую головную боль, разбитость.
Неужели Виталий ушел? Татьяна даже попыталась окликнуть его, но никто не отзывался. Значит, ушел. Вот так просто взял и ушел. Но почему? С ним случалось подобное, но никогда он не заходил так далеко, чтобы принимать кого-то дома. Еще в такой день. Ничего не объяснив, ушел! Значит, серьезно? «Он любит меня. Я его тоже люблю.» Что, собственно, возомнила себе эта девчонка? «Он любит меня». Да если на то пошло, Виталий кроме себя вообще никого не любит. Нет, с ней все понятно, но с ним-то что? Испугался? Попался на месте преступления и испугался, убежал. Сейчас прибежит! И как всегда вместо объяснения будет молчать, виновато поглядывая поверх головы. А если не прибежит, не придет? На что можно надеяться после двух десятилетий супружеской жизни, которые каждый из них прожил по-своему? На любовь? Чушь! На привязанность, привычку? Но и это к ним мало подходит. Тогда что же остается? Общий сын, который живет у бабушки?
Так вот, значит, где крылась причина сегодняшней тревоги! Она чувствовала, что произойдет что-то страшное, непоправимое, и где-то в душе даже знала, откуда придет беда. Девчонка. Опять девчонка! И взгляд тот же, уверенный взгляд голубых глаз. Они ощущают за собой какую-то силу, которая позволяет им вот так спокойно смотреть тебе в глаза в любой обстановке. Нет, такая не отпустит от себя мужика, который бросил жену. Бросил жену. Неужели ее бросили? Оставили одну!
Одиночество! Впервые за много лет она почувствовала себя одинокой, одной на всем белом свете, и ей стало страшно. Это был особый страх покинутого всеми человека. Она, привыкшая сознавать свою необходимость каждую минуту, теперь оказалась не нужна! Ее заставляли бежать по жизни, как по лестнице – все вверх и вверх, убеждая в необходимости успехов. Бросаясь от конкурса к конкурсу, от фестиваля к фестивалю, бороться за звания, призы, дипломы, съемки; вставлять палки в колеса конкурентам или просто делать вид, что не замечаешь, как они наступают тебе на пятки. И вот случайный пассажир резко нажал на стоп-кран, момент. И все полетело к чертям! Теперь она другой, не нужный человек, не достойный любви, а только жалости, и любая соплячка вправе лишить ее простого бабьего счастья! Нет, сейчас только не одна! Кто-то должен быть рядом.