Живи и ошибайся 3
Шрифт:
— Следом поедем, у нас кони лучше. Не лезь под копыта. Кому ты больной и избитый нужен? От тебя проку не будет.
Еле угомонил. Потом ещё рубец от плети на спине стрептоцидовой мазью помазал, всячески уговаривая, что бежать бегом в одних подштанниках не стоит. Поговорить с отцом Нестором я успел, как и передать материальные ценности в виде стрептоцида. Заодно рассказал о пожарах в сентябре, пообещал, что не бросим и выдвинемся следом. Военные посадили батюшку в карету и увезли с собой уже через сутки. Фору отряду военных мы дали небольшую, спешно собирая команду и различные припасы, включая ружья.
Почти сразу решили разделиться на две группы. Священники с Фёдором и Иваном Тырановым поплывут на пароходе. Дед, естественно, за капитана, ну и Куроедов в качестве советчика. Мы с Лешкой взяли карету, четыре повозки, которые загрузили продовольствием, полезными вещами вроде палаток, и отправились сухопутным путём.
Отцу Нестору я перечислил ориентиры. Наш маршрут будет такой же, как в прошлое путешествие: Самара, Казань, Владимир, Москва. Не думаю, что батюшку повезут другим путём. Где-то мы должны пересечься. Наши тяжеловозы более выносливые. Догоним.
Другой вопрос, что отбить и перехватить старца у военных не получится, да и смысла нет. Что-то решать будем уже в столице. Паломники, находившиеся в Перовке, намеревались идти с челобитной к государю. Мол, нельзя «народное достояние» вот так от народа отрывать да ещё под конвоем увозить.
Деду я рекомендовал двигаться без остановок. В Казани можно задействовать священников и попросить отправить сообщение Московскому патриарху. Или как-то по-другому взбаламутить именно церковников. Поможет или нет, никто не знал, но решили, что все средства хороши.
На переправе через реку Самарку мне пришлось долго убеждать религиозных фанатиков пропустить нас вперёд. И в Самаре мы были первыми, кто сообщил горестную весть об «изъятии» старца.
— Кажется, я понимаю, как начинались крестьянские бунты, — опасливо оглядывал Алексей стихийное движение народных масс.
А я его предупреждал, что не стоит выступать и выкрикивать лозунги. Тётки, торговавшие пирогами на обжорных рядах, не приезжали к нам и лично не видели отца Нестора. Слышать, конечно, слышали. Наверняка пересказывали друг другу о деяниях старца и сплетничали о чудесах исцеления. История про то, что на старца спустилась благодать и он начал лечить (по распространённой версии всех без разбора и от любой болезни) давно дошла до Самары.
Обычные горожанки неожиданно и как-то все разом превратились в клонов Жанны д’ Арк. Им вторили мужчины, вытаскивавшие из закромов всё, что более или менее напоминало оружие.
— Лёшка, нужно было вначале узнать, куда поехал отряд и был ли он здесь, прежде чем речь толкать, — попенял я другу.
Для своих выступлений он выбрал именно Александровскую площадь, разумно рассудив, что в первой половине дня здесь будет больше всего народа. У переправы мы оказались на рассвете. Специально не стали вечером перебираться на эту сторону, чтобы успеть решить больше вопросов с утра. Алексею пришла в голову идея, как ускорить процесс получения подорожных документов у чиновников и заранее сформировать общественное мнение. Спустя полчаса идея с оповещением народных масс уже не казалась нам удачной.
Собственно, обсудить и продумать линию нашего поведения не получилось. Я совершенно не представлял, как можно вернуть отца Нестора обратно. Приказу императора мы ничего противопоставить не сможем. Понятно, что старец начнет в столице демонстрировать своё негодование, проявит актёрские способности, но не факт, что у него получится вырваться из горячих объятий государя.
Николай I бывало проявлял себя не совсем адекватно. Вдруг осерчает на старца да велит запереть в казематах? Это у Лёшки была такая идея фикс. По этой причине он и решил выступить в обжорных рядах. Кто же мог подумать, что народные массы так легко всколыхнуть?
Вначале всё было тихо и пристойно. Подошли мы обозом к площади, встали в сторонке. Возницы торбочки с овсом коняшкам достали, поскольку я сообщил, что немного задержимся, оформляя подорожные бумаги.
На тяжеловозов сразу обратили внимание. Не так часто мы выезжали за пределы наших земель, да и не всякий помещик мог позволить себе подобную роскошь. Кто-то остановился узнать, по какой мы надобности. Продаём или покупаем? Чем именно торгуем?
И тут Лёшка полез на козлы, чтобы с них, как с трибуны, начать вещать. Выходец из двадцать первого века манипулировать людьми посредством слова умел виртуозно.
— О простом люде молился старец, о простых людях заботился. Днями и ночами молился! — громко ораторствовал Алексей. — Прослышали о святости на наших землях чужестранцы, подговорили государя батюшку, чтобы он забрал святого. Но злыдни иностранные повернули всё иначе. Выслали отряды военных. Саблями и плетьми сподвижников старца разогнали. Надели кандалы на божьего человека и увезли, — самозабвенно врал Лёшка.
По всему получалось, что куда увезли, мы вроде как и не знаем, но клич по землям русским бросим.
Алексей ещё только спустился, чтобы водичкой пересохшее горло смочить, а с площади в разные стороны побежали люди. Мы даже немного огорчились, подумав, что пламенная речь не возымела действия. Я скомандовал подать карету, а остальным ждать, но неожиданно понял, что народ возвращется обратно и все выходы с Александровской площади перекрыты.
— Разворачивай повозки. Делаем ограждение, — сориентировался я, когда сообразил, что те, первые, прослушавшие речь, сбегали и быстренько собрали народ. — Лёшка, снова выступай и мотивируй, чтобы до властей города новость дошла.
— Ща-а-ас, — плотоядно оглядел Алексей публику.
Толпа гомонила и шумела ровно до того момента, пока он не хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.
Второе выступление получилось чуть длиннее, религиозная тематика перемешалась с политическими отступлениями, лозунгами отмены крепостного права и денежной реформы, которая вообще-то уже шла и без нашего участия. Ну и как обычно, «Остапа понесло».
— Вперёд, братья и сёстры! Пойдём, православные, за старцем святым! — завершил Лёшка речь и жестом, словно «Ленин на трибуне», показал народу куда идти.