Живите и помните!
Шрифт:
– Прекратить огонь! Отходим! Бегом!
Следующий раз мы не продержались и десяти минут, нас застали, когда мы вышли из перелеска и бежали к фермерскому дому. Надо было достать хоть что-то… хоть трактор, хоть грузовик. На своих двоих нам точно было не уйти.
Вертолет был слышен, звук двигателя у него был более высокий и отрывистый, чем бормотание «Бристоля». Но не было понятно, где этот вертолет, с какой стороны ждать удара.
Ночной, безо всяких прожекторов «Грифон» оказался сзади, на нем был либо поисковый радар, либо что-то в этом роде – вертолет развернулся и точнехонько по нам полоснул очередью из бортового пулемета.
– В канаву, живо!
Канава… канава идет параллельно дороге, не может быть, чтобы эта дорога не вела к виднеющемуся в темноте дому.
Все, как смогли, свалились в канаву, и тут выяснилось, что у нас трое раненых, и двое – тяжелых. Вот и все – отбегались, если без раненых уйти было проблематично, то с ранеными – и вовсе швах…
Кто-то открыл огонь по кружащему в темноте ночному вертолету – он не обозначал себя прожектором, и стрелять по нему было бессмысленно – нарвешься на ответный огонь, и все.
– Не стрелять! Не стрелять! По канаве – вперед!
Канава была сырая, заросшая травой, но чистая, без дерьма и битой стеклянной посуды. Вертолет кружил по сторонам, обозначая свое присутствие пулеметными очередями, но особо атаковать нас не стремился. Было понятно, что он должен только задержать нас, а настоящие проблемы – только впереди, когда подойдет подкрепление.
Уже у самого дома еще одна очередь оказалась как нельзя более удачной – двое убитых и раненый. Хотелось выть… не раз и не два мы гоняли сепаратистов и экстремистов в Персии на вертолетах, уничтожали их пулеметным огнем, а вот теперь и самому пришлось отведать, что это такое.
Владелец особняка, а это был настоящий фермерский особняк, был совершенно не рад нашему появлению, встретив нас огнем из дробовика. Ответным выстрелом снайпера он был тяжело ранен. Еще одного человека мы потеряли, когда перебегали от канавы к дому. Мельком отметил, что дом сложен по-настоящему крепко, первый этаж – из местных валунов, в изобилии встречающихся на полях.
Схватив и хозяина дома, хрипящего и кашляющего кровью, мы ввалились внутрь, как гунны, по камням защелкали пули, где-то со звоном осыпалось окно. Пожилая женщина – видимо, супруга – бросилась с криком к раненому мужу, врач оттолкнул ее; помимо своих раненых, мы были вынуждены заниматься еще и гражданским, которого мы подстрелили и ворвались в его дом. И хотя его государство ведет агрессивную войну и он должен отвечать за действия Виндзоров – все равно неприятно.
– Машина есть!? Машина есть?!
– Там, там… – женщина заплакала. – Кто вы… Ради всего святого, помогите ему!
– Мы из американской армии.
– Господи, он не хотел! Не хотел!
– Поздно!
Откуда-то из дома вернулся кто-то из наших. От волнения доложил по-русски.
– В доме чисто!
– Где гараж! Где гараж? Есть машина!? Мы возьмем и уйдем!
– Там… Господи, там…
Я и еще двое, русский и североамериканец, пошли посмотреть, благо, мы были ближе всего к той двери, на которую указала женщина. Вертолет кружил вокруг здания, как рассерженный шмель, хорошо, что у него не было ракет…
За дверью оказалось еще одно помещение, в нем была еще одна дверь. Наугад открыв ее, мы оказались в большом, футов пятнадцать, если не больше, высотой, пристроенном к дому сарае. Взгляд сразу упал на большой, с длинной базой и решетчатыми бортами «Фарго» – это был фермерский грузовичок с грузоподъемностью тонн пять. Увезет нас всех и даже не закашляется.
– Посмотри!
– Есть!
Я обратил внимание и на трактор – богатый, с виду совсем новый, с высокими колесами и захватами спереди и сзади, универсальный. Кабину открывать не стал – забрался назад, постучал по бензобаку – судя по звуку, полный или почти полный. Хорошо.
– Господин адмирал, бак полный, – доложил осматривавший грузовик солдат.
Сбить вертолет – и ловите конский топот.
– Возвращаемся…
Совершенно неожиданно для нас по стенам заколотил пулемет, оставляя дыры размером с человеческую голову.
По коридору первого этажа, в который мы ввалились, спасаясь от пуль, пригибаясь, бежал один из североамериканцев, в руках – целая охапка винтовок.
– Там! Там!
Пуля – не меньше чем пятидесятого калибра – вырвала кусок во входной двери, ударила в стену…
Где – там? Гостиная? Кабинет? Кабинет. Похоже, что британцы принялись за нас всерьез.
Длинная, на всю стену, застекленная витрина, в ней – винтовки, как на выставке или на параде. Половины нет, хватали явно в спешке, но вторая-то половина осталась. Ничего новомодного – благородный орех, затвор Маузера или Энфильда, хорошая оптика.
Ниже витрины с винтовками – ящики. Несколько ящиков, запертые. Один из нас сбил ногой хлипкий, скорее декоративный, сделанный под старину замок, и мы ошеломленно уставились на желто-зеленые и бело-красные пачки. Такого богатства и представить себе было невозможно – тут больше, чем хранится в ином оружейном магазине.
– Берем все, что утащим! И вниз! – скомандовал я.
Перекрестье прицела замерло на необитаемой пулеметной башенке одного из бронетранспортеров, которые британцы подогнали сюда. Винтовка была солидной, увесистой, благородно сделанной, затвор ходил по направляющим как часы. Отличная оптика Swarovski 1*4 для сафари дополняла превосходно спроектированный и изготовленный опытными руками мастеров стрелковый комплекс. Вот только использовать я его собирался несколько не по назначению.
Прицел в оптику – тоже был виден. Защищенный прицел армейского образца, используемый для дистанционного наведения пулеметной башенки – это когда стрелок сидит в бронетранспортере, джойстиком наводит и красную кнопочку нажимает. А вот мы им сейчас и поломаем всю игру…
Винтовка бухнула, солидно, увесисто отдала в плечо. 458 Lott – патрон нешуточный, для магазинных винтовок мощность почти предельная. Камчатского медведя на задницу сажает, а это тот еще зверь.
Ответная пуля выбила искру из бурого, замшелого камня «земляного» [43] этажа, я поспешно пригнулся, чтобы не стать добычей снайпера. По камням щелкали пули, кто-то дал короткую ответную очередь…
43
Ground floor. А то, что у нас второй этаж, у англичан – первый. Впрочем, у них многое не как у людей.