Живое божество
Шрифт:
Выражение лица Фуркара не изменилось.
– Если халиф желает, чтобы я рискнул, то узнаю.
– Рискнул?
– Я не снимал свою защиту. Вместе они могут оказаться достаточно сильны для того, чтобы подчинить меня.
Азак недовольно скривился. Он испытывал глубокое отвращение к магии, но она была необходимым злом.
– Конечно же я не хочу, чтобы ты рисковал. Нам предстоит опасное предприятие, и оно всецело зависит от тебя и твоих… э-э… товарищей. Я вызову к себе женщину, как только у меня будет время. Ты не догадываешься, зачем она явилась сюда?
– Нет,
– И в каком она настроении?
– О, это довольно любопытно. Она взволнована. Кроме того, испугана, но скрывает это лучше, чем кто-либо на моей памяти.
Аэак вздохнул. Это было так похоже на Иносолан.
– Ну что ж, мы еще увидимся. Конечно, ты сможешь понаблюдать за нашей стычкой.
Фуркар почтительно поклонился и вышел. Азак пожал плечами и вернулся к работе.
Бумажный водоворот поглотил Азака. Фураж, запасы воды, стрелы, подковы, лекарства… Одни идиоты вокруг. Каждая мелочь, которую он сейчас не проверит сам, во время похода может обернуться большими неприятностями. Всеми успехами халиф был обязан своей бесконечной работоспособности.
Ему всегда лучше всего работалось ночью. После вечерней трапезы халиф пришел в себя, и кроме того, на помощь явилась новая шеренга секретарей, но лишь далеко за полночь Азак почувствовал, что готов послать за Иносолан. К этому времени халиф изрядно устал и понимал, что ему нужно урвать хоть несколько часов сна до рассвета, когда ему придется командовать армией. К тому же, если женщина нервничает, то долгое ожидание отнюдь не прогонит ее страхи.
Халиф распустил жучков-секретарей, хотя их столы все еще были завалены документами. На стол самого халифа бросал яркое пятно светильник, висевший высоко под потолком, но остальная часть комнаты тонула во тьме. В дальнем углу, словно изваяние, застыл Фуркар с непроницаемым лицом. Тот, кто не знал, что в комнате находится еще и волшебник, скорее всего, не заметил бы его.
Иносолан перешагнула порог, и тяжелая двустворчатая дверь захлопнулась у нее за спиной. Тогда Иносолан двинулась через пустой зал прямо к столу. Она оказалась не такой высокой, как помнилось халифу, ведь в ней текла кровь импов. На ней было простое белое платье-чаддар, какие носили в Зарке. Когда Иносолан приблизилась, халиф взглянул в ее зеленые глаза и вспомнил ночь их свадьбы и единственный раз, когда он видел ее обнаженной.
Уж не выкуп ли это? Много лет назад она ускользнула от него благодаря самому императору. Что, если теперь ее прислали обратно в качестве мирного предложения? Неужели они действительно думают, что ради нее он откажется от войны?
И все же… Он обладал сотнями женщин, возможно, даже тысячами. Почему же его сердце так бешено колотится при взгляде на эту?
Азак положил руки на стол.
Иносолан не стала падать ниц перед халифом и даже не сделала реверанса. Она отбросила с лица вуаль и сняла с головы покрывало. По плечам рассыпались волосы цвета меда.
– Здравствуй, Азак, – беззаботно сказала Иносолан. – Давненько не виделись, правда?
Не дожидаясь приглашения, она опустилась на стул и улыбнулась халифу. Лицо Иносолан уже не было лицом юной девушки, но халиф дал бы ей лет на десять меньше, чем ей было на самом деле. Возможно, потому, что на севере солнце не такое жгучее, как здесь, в Зарке, морщинки на ее лице едва наметились. Зеленые глаза Иносолан оставались яркими, как изумруды, украшавшие рукоять сабли халифа.
– Я не ждал тебя.
Иносолан усмехнулась:
– А я сюда и не собиралась! А время пощадило тебя, великан. Ты хорошо выглядишь. Похоже, ты погрузнел? Ну, твои кости вполне могут выдержать этот вес.
Она лгала, и халиф это знал, но невольно приосанился.
– Время пощадило и тебя, – хрипло произнес Азак.
– Ты мне льстишь! Я родила четверых детей.
– Я дал жизнь сотне сыновей.
– Ну, тебе пришлось полегче, чем мне.
Если бы Фуркар не сказал Азаку, что Иносолан испытывает страх, он ни за что бы этого не заметил. Халиф готов был поклясться, что Иносолан единственный человек в Зарке, не считая Фуркара, который ничуть его не боялся. Как она не похожа на дрожащих, заискивающих наложниц, угождавших ему в серале! Иносолан держалась легко и непринужденно, и улыбка ее была спокойной. Эта улыбка кого-то напомнила халифу. Ах да, ее тетю.
– Как поживает твоя тетушка Кейд?
На лицо Иносолан набежала тень.
– Она почила в мире несколько лет назад. А как принц Крандараз?
– Его погубило честолюбие.
– Мне очень жаль.
Жемчужина в перстне, который халиф носил на указательном пальце, на миг потемнела.
– Зарк – единственное известное мне место, где честолюбие может так быстро привести к фатальному исходу, – весело произнесла Иносолан. – А как госпожа Зана?
– Она также ушла к Богам.
– Это очень печальная весть для меня.
Жемчужина осталась белой.
Эта пустая болтовня может продолжаться ночь напролет. Что же сделать, чтобы заставить ее выказать страх?
– И что же за ужасная цель привела тебя в наши края, Инос?
Иносолан приподняла золотистую бровь.
– Я не думала, Азак, что ты станешь называть своего старшего сына «ужасной целью»! Я не имела ни малейшего намерения нарушать границы твоих владении до тех пор, пока он на этом не настоял. Я направлялась в Тхам.
Жемчужина осталась белой. У Азака сжалось сердце.
– Зачем? Что тебе нужно в Тхаме?
– А ты не знаешь? – скромно поинтересовалась королева. – Ты действительно собираешься выступить в поход, ничего не зная?
– Завтра мы грузимся на корабли и отплываем в Оллион.
На губах Иносолан мелькнула такая знакомая халифу усмешка:
– Азак! Неужели?! Все корабли, сгрудившиеся в порту, пусты, а холмы прямо-таки черны от солдат и скота. Если ты всерьез намереваешься погрузить их всех за завтрашний день, порт превратится в сумасшедший дом. Или даже нет, в морг. Твой торговый флот может одурачить импов, но не меня.