Живое и мертвое
Шрифт:
— Ну, для начала нам нужен поручитель.
Винни непонимающе уставился на лорда, заморгал.
— Зачем?
Мессер не ответил. Юноша перевел взгляд на Деррека с Наной. Девушка потупилась. Вампир отвел взгляд. Что-то во всем этом было неправильное, странное.
— А я? — спросил Винни, снова поворачиваясь к магу.
— Тебе тоже нужен поручитель, — совсем уж мрачно пробормотал тот.
— Почему? — растерялся Винни.
— Потому что ты… уже мертв, — едва слышно бросил маг и поспешно отвернулся.
Часть вторая
МЕРТВОЕ
1
Косые струи дождя били в грязное оконное стекло гостиничного номера. Оставляли на нем мутные разводы. Винни Лупо, восемнадцати лет отроду и пары часов от смерти, лежал на полу и тупо смотрел в гостиничный потолок. Слов не было. Их просто не стало. А те люди… нелюди, что находились рядом, тоже отчего-то не торопились расплескивать красноречие.
Молчание давило.
«Потому что ты умер!»
В первый момент слова мага, лорда Мессера, показались какой-то удивительно глупой шуткой. Захотелось сказать: «Не смешно» — и громко рассмеяться. Но только на секунду. Уже в следующее мгновение мелькнула трусливая мысль: «А вдруг не шутка?»
«Ты умер!» — звучал в голове оглушительным набатом тихий голос Мессера.
Не может быть. Произнес он это вслух или только подумал? Еще мгновение — и страх накатил липкой ледяной волной. Прокатился по спине, могильным холодом ворвался внутрь. Винни почувствовал, как что-то оборвалось, а потом сердце заколотилось часто-часто, с перепугу судорожно гоняя кровь…
Нет, не почувствовал. Хотел почувствовать. А вместо этого понял только, что сердце не бьется. В груди тихо и холодно, как в пустом заброшенном погребе.
«Ты умер!»
Он хотел заплакать. Но слез не было.
Он хотел закричать. Но крик застрял в глотке и так и не смог пробиться наружу.
Он хотел вскочить и убежать. Но тело не послушалось. Хоть он и лежал на полу, тело словно бы продолжало плыть по той реке, которая несет… куда? От жизни к смерти?
«Ты умер!»
И снова волна страха. И снова холодная недвижимая кровь, и холод внутри. И ничего, кроме холода. Страх, паника, ужас… и все это снова и снова тонет в холоде.
«Ты умер!»
И что теперь? Теперь всегда будет так холодно? Что теперь будет? Кто он теперь?
Вопросы забились, как жилка на виске… Нет, плохое сравнение. Жилка на виске у него теперь никогда не дрогнет. Не шелохнется. Почему? Потому что он, Винни Лупо, умер.
Как это могло случиться? Ему восемнадцать, он молод. У него вся жизнь впереди. Он мог бы работать в министерстве жизнеобеспечения. Что ему мешало доучиться и получить должность? Дурацкий пьяный спор. Из-за девчонки, о которой он ни разу с тех пор и не вспоминал. А потом? Что помешало вернуться? Гордыня. Желание пойти куда-то и узнать что-то о новом мире. И это желание прикрывалось тем, что в городе за много дней пути от того места, куда он попал из родного Витано, кто-то что-то мог знать об этом самом Витано. Ерунда! Никто здесь ничего знать не мог. Надо было искать там, на болоте. Но ведь он хотел не просто вернуться, а вернуться героем.
А здесь, за много дней пути от того места, куда он попал из Витано, он видел человека из Витано. Следопыта. Разве это не странно? И что же?
И что теперь?
Ничего. Восемнадцать лет прекрасный возраст, чтобы задуматься о собственной жизни. И подумать о смерти тоже. Особенно, если ты уже умер. Смерть — это повод повзрослеть.
Кто он? Что он здесь делает? Кто эти люди вокруг?
— Ущипните меня, — проговорил Винни. Кажется, вслух.
Деррек не отреагировал. Вампир сидел с таким отрешенным видом, как будто помер он сам, а не Винни. Мессер с Наной переглянулись. Волчица покачала головой. Старик протянул костлявую руку в перчатке. Пальцы стиснули кожу юноши, которая уже начала приобретать сероватый оттенок.
— Больно, — Винни расплылся в робкой улыбке. — Если б я умер, мне бы не было больно.
— Это остаточное, — горько проговорил Мессер. — Когда у человека отхватывают руку, он еще какое-то время продолжает ее чувствовать. Хотя руки уже нет. То же самое и здесь. Тебе кажется, что ты чувствуешь боль. А на самом деле ее нет. И никогда не будет.
«Ты умер! Тебе кажется, что ты чувствуешь боль. А на самом деле ее нет. И никогда не будет».
Никогда! От этого «никогда» захотелось бежать. Бежать немедля, сломя голову.
— Я ухожу!!!
Винни вскочил на ноги. Вернее, попытался вскочить. Не получилось. Непослушное тело извернулось странным образом, вскинулось кверху, но столь же стремительно рухнуло обратно вниз. Причем сделало это столь неудачно, что Винни хорошенько треснулся головой об пол, и осознание происходящего обрушилось в спасительную, бездумную, непроницаемую темноту.
2
Сравнить эффект от пойла, которое хлестал Петро, с алкогольным опьянением было бы затруднительно. Они походили друг на друга не больше, чем сама сивуха на алкоголь, а мертвяк на живого человека. Тем не менее, хоть пойло не будоражило кровь и не туманило мозги, а что-то такое от него в мертвом теле упыря происходило. Что-то такое безрассудно-смелое, сумасбродно-разудалое рождалось от него внутри. Во всяком случае, если б не эта бурда, которой упырь успел нахлебаться сверх меры, Петро вряд ли бы остался сидеть возле стойки бара, едва почувствовав присутствие этого человека. А уж увидев его, постарался бы поскорее сбежать.
Но поскольку мертвяк уже успел набраться, человеку удалось незаметно войти в кабак, беспрепятственно добраться до стойки и сесть рядом. Умение быть незаметным было у человека профессиональным.
Лысый господин сделал неопределенный жест рукой. Непонятный любому стороннему, но только не бармену. Тот кивнул и метнулся к бутылкам. Через полминуты на стойку между Петро и неприметным лысым господином в очках грохнулись две кружки. В одной пенилось пиво, в другой бултыхалась муть, которой уже пару часов кряду закидывался упырь.
От хлопнувшей по стойке дозы упырь вскинул мутный взгляд на невзрачного господина и нагло усмехнулся.
— Чего надо? — довольно беспардонно спросил он, сам поражаясь своей смелости или безрассудству.
— Хотел предложить выпивку и денег, — человек говорил отстраненно и с той же отрешенностью смотрел. Но не на Петро, а на медленно опадающую пенную шапку своей кружки.
Казалось, пена ежилась и спешила спрятаться от его взгляда. И это подействовало на упыря куда сильнее, чем угрозы и прямой взгляд.