Животное
Шрифт:
Казалось, прошла целая вечность, когда я, наконец, добралась до брата. Он лежал неподвижно. Я схватила его за руку со словами:
— Алёша!
«Я не понимаю! Не понимаю! Не понимаю! Почему он не двигается? Алёшенька!» Взгляд поднялся к лицу, и я остолбенела, не желая верить в то, что вижу.
Маленькая, аккуратная дырочка располагалась в середине лба. «Нет! Нет! НЕЕЕЕТ! Не может этого быть!» Я пододвигаюсь ближе к брату и холодными пальцами пытаюсь оттереть эту точку. Чёртову точку! Но она не стирается. Своими действиями я лишь размазываю кровь по
— Это неправда! Очнись! Скажи же что-нибудь! — шепчу я, утыкаясь головой ему прямо в грудь. Прислушиваюсь, но сердцебиения нет.
Мне страшно. Я до сих пор помню смерть мамы, как провела возле мёртвого тела очень много времени в надежде, что она просто спит. Сейчас всё повторяется. Мне кажется, что он заснул и совсем скоро очнётся. Лежу возле него, жду, жду и не могу дождаться. А потом до мня начинает доходить вся абсурдность моих надежд. Это определённо конец. Его больше нет со мной рядом. И никогда не будет. Я продолжаю лежать на его груди, не обращая ни на что внимания. Меня оставили в покое. Никто не подходит и мне хорошо. Находит какое-то безразличие и спокойствие. Приходит понимание того, что случилось то, что должно было свершиться. Он больше не мучается и не мучает других.
Наступает вечер. Его тело уже не согревает, но я продолжаю лежать. Хочется побыть рядом ещё немного. Совсем чуть-чуть.
— Ты прости меня. Не уберегла я тебя. Если б я только не была такой трусихой, то заметила бы уже давно что с тобой что-то не то. Простиии, — слёзы вновь полились из глаз.
Я приподнялась и снова посмотрела на брата. Лицо бледнее, чем обычно. Размазанная кровь. Мой взгляд опускается на свою некогда белую футболку, и я тут же, не без труда, отрываю от неё лоскут. Смачиваю слюной, которой практически нет и начинаю оттирать лоб, но делаю только хуже. Обессиленно отстраняясь, понимая, что делаю что-то не то.
— Ты не можешь быть в таком виде, — успокоившись, произношу я. — Подожди меня, я скоро вернусь.
На затёкших ногах поднимаюсь и иду в сторону дома. Каждый шаг даётся мне с трудом. Тело ломает, голова кружится.
Дверь оказывается открытой, я спокойно вхожу, не натыкаясь ни на кого и прохожу на кухню. Здесь тоже никого. Взглядом нахожу глубокую тарелку и набираю в неё теплой воды. Горько улыбаюсь от мысли, что Алёшке уже должно быть всё равно, тёплая она или же нет. А потом спокойно выхожу во двор. Алёшка лежит на том же месте, ничего не случилось. Кроме ауры. Но мой усталый мозг отказывается соображать.
Я устало опускаюсь возле брата на коленки и принимаюсь оттирать лоб от крови. Справившись, беру руку Алёшки в свою и сжимаю. Нам надо проститься. Я, наконец, должна его отпустить от себя.
— Ты был замечательным братом. Всегда защищал меня и берёг. Мне жаль, что наш отец оказался тем ещё ублюдком, а моя мама… — тут к горлу подступил ком, и я не смогла продолжить.
Замолчала на какое-то время, а потом собравшись произнесла:
— Прости меня. Теперь ты свободен. Покойся с миром, брат мой.
Я прижалась губами к холодному лбу,
Глава 49
Июнь-Июль 2020 года.
Ода.
— Или ты идёшь со мной добровольно или я добьюсь этого силой.
Снова цепной пёс. Зверюга. Бесчувственно замечаю повязку на шее. Меня это нисколько не трогает. Была бы возможность, я еще раз поступила бы так же. Отчего-то мне кажется, что главарь в какой-то степени защищает меня от этого подонка. Но сейчас его рядом нет, а значит опасность близка как никогда. Приходится смириться и кое-как подняться.
— В доме молокосос, так что веди себя тихо, иначе вырежу тебе язык, — пригрозил мужчина.
Я совсем забыла о ребёнке. Он же совсем ещё малыш и не должен участвовать в этом. Конечно, я не стану кричать и устраивать истерику. Я выплакала всю боль здесь. Единственное, что меня продолжает беспокоить, позаботятся ли о моём брате. Этот вопрос однозначно не к цепному псу. Мне нужен самый главный. Он более адекватен, нежели тот, который идёт чуть позади меня. Эмоции внутри бурлили, равали душу в клочья. Я испытывала к убийце брата и благодарность и жгучую ненависть. Что победит, я пока не могла разобраться.
Уже подойдя к двери, чувствую как атмосфера накаляется. От мужчины так и смердит не выпущенной агрессией. Словно острые иглы впиваются мне в спину, так действует его взгляд. Я резко разворачиваюсь, но недостаточно быстро, чтобы увернуться от захвата мужской руки. Вот чувствовала же…
Цепной пёс хватает меня за волосы, тянет назад с такой силой, что у меня даже на лице кожа натягивается. Слёзы от боли сами наворачиваются на глаза. Тут уж я ничего не могу сделать. Впиваюсь взглядом в жёлтые глаза насильника и жду.
— Ты ответишь за это! — он указывает свободной рукой на шею. — Будешь сосать и давиться, пока сперма из ушей не польётся.
Его слова омерзительны, а действия ещё хуже. Рука забирается под рваную футболку и стискивает больно грудь. Я ни жива ни мертва. Вынуждена терпеть, помня о присутствии ребёнка.
— Пусти, тварь! — шиплю я сквозь зубы, а он лишь сильнее натягивает волосы, запрокидывая мою голову ещё дальше, тем самым обнажая шею.
Мелькнула мысль, что он хочет отомстить так же или же совсем откусить кусок от меня, но мужчина лишь провёл языком по шее, уткнулся носом и шумно вдохнул мой запах.
— На сегодня свободен, — внезапно произнёс другой голос.
Тихий, спокойный и, как всегда, холодный. Я бы узнала его из тысячи других голосов. Невольно он стал моим спасителем.
Цепной пёс медленно отустил мои волосы и отодвинулся не уводя взгляда. Глаза безумные, в них искрится смех. «Ему весело, чёрт возьми!»
— Не знай я тебя, подумал бы что бережешь девку, — ухмыльнулся мужчина и, наконец, отступил.
— Всему своё время, Иван, — лицо серьёзное, а мне от его слов стало жутко.