Живой металл
Шрифт:
— Ну, хорошо, — Мак-Клинток, казалось, успокоился.
Рейнольдс снова нагнулся к пульту, и Мак-Клинток сразу же после этого фыркнул.
— Кто в комнате номер два?
— Подождите. Это Норман Джонсон. Кливленд.
— Может быть, вы хотите сказать, что он на вахте?
— Да! — Рейнольдс услышал мерное дыхание юноши и успокоился. — Он не спит.
— Он спит!
— Нет, не спит!
Но Мак-Клинток уже сбежал в вестибюль. Рейнольдс помчался за ним. Хэммонд и Хэнби — следом. Рейнольдс настиг Мак-Клинтока, когда тот уже ворвался в комнату номер
— Встать!
Рейнольдс схватил Мак-Клинтока.
— Вы, чертов дурак!
Норман открыл глаза и разразился слезами.
— Она исчезла!
— Спокойнее, Норман. Все в порядке.
— Нет, нет — моя мама тоже исчезла!
— Возьми себя в руки, мальчишка! — прохрипел Мак-Клинток. — За работу!
Рейнольдс обернулся к нему:
— Вон! Вон, или я вас сейчас тресну!
Хэнби и Хэммонд стояли около двери. Генерал тихо прошептал:
— Тише, доктор! Идемте. Юноша тоже.
На коммуникаторе горела лампочка внешней связи. Хэнби взял трубку, а Рейнольдс попытался успокоить юношу. Хэнби серьезно выслушал сообщение и сказал:
— Он прав. Кливленд стерт с лица Земли.
Мак-Клинток воскликнул:
— Он заснул! Мы должны поставить его к стенке!
— Заткнитесь, — сказал Хэнби.
— Но ведь…
Рейнольдс спросил:
— А что с другими городами, генерал?
— В чем дело?
— Этот шум мог отвлечь еще дюжину других.
— О, сейчас посмотрим, — и он связался с Вашингтоном. Наконец, он глухо вздохнул, потом выдохнул. — Нет. Только Кливленд. Нам… повезло.
— Генерал, — снова сказал Мак-Клинток. — Он заснул.
Хэнби посмотрел на него.
— Может быть, вы и представитель президента, но вы не уполномоченный главнокомандующего. Покиньте базу!
— Но я уполномочен! Я уполномочен Президентом Соединенных Штатов…
— Покиньте мою базу! Летите назад, в Вашингтон. Или в Кливленд!
Мак-Клинток потерял дар речи, а Хэнби добавил:
— Вы худший из худших, вы — идиот!
— Об этом обязательно узнает президент.
— Он не проживет так долго, если вы будете болтаться здесь. Вон вместе с ним!
После наступления темноты ситуация стала гораздо хуже. Двадцать семь городов все еще находились под угрозой, и Рейнольдс терял своих дежурных быстрее, чем находили бомбы. Нерешительный Карш, проснувшись, не хотел больше ничего слышать.
— Вы видите? — он бросил пару кубиков. — Холодны, как ноги мертвеца в могиле. Я выжат, как лимон.
Рейнольдс проверил каждого, кто должен был менять других, и обнаружил, что у некоторых короткий сон не снял усталости.
Около полуночи осталось восемнадцать дежурных на девятнадцать городов. Близнецы нерешительно разделились, взяли разные задания: все пошло хорошо. Миссис Уилкинс держала Вашингтон и Балтимору. Балтимору она взяла, когда никто не пришел на смену.
Теперь некого было посылать на подмену, и трое охраняющих — Нельсон, Двойной Макс и миссис Уилкинс ни на минуту не сомкнули глаз. Он слишком устал, чтобы беспокоиться об этом, он знал наверняка только одно: когда один из них достигнет своего предела, США потеряют еще один город. После взрыва в Кливленде паника вспыхнула с новой силой. Дороги опять были забиты. Суматоха затрудняла поиски бомб, но он ничем не мог помочь.
Миссис Эпстайн все еще жаловалась на свое второе «лицо», но снова и снова пыталась сделать все, что было в ее силах. Гарри, парень-газетчик, потерпел неудачу в Милуоки, но «посылать» его в другое место не было никакого смысла — другие города были для него совершенно темными. В эту ночь миссис Гиффорд нашла бомбу в Хьюстоне; как она сказала, в ящике и под землей. Гроб? Да, это была могила, но она не смогла прочитать имени. Поэтому был потревожен покой многих усопших и только в воскресенье, в девять часов утра, Рейнольдс пришел к Мэри Гиффорд сказать ей, что теперь она может отдохнуть… или взять на себя Вашингтон, если еще в состоянии. Он нашел ее на полу, поднял и уложил на кровать. Знала ли она, что бомбу нашли?
Еще одиннадцать часов и восемь дежурных. Миссис Уилкинс держала четыре города. Никто другой не мог взять на себя больше одного. Рейнольдс тупо подумал — чудо, что она вообще держится. Это перекрывало все результаты исследований.
Когда он вошел, Хэммонд поднял взгляд.
— Что-нибудь случилось?
— Некоторые из них, должно быть, совсем выдохлись. Нашли еще бомбы?
— Пока что нет. Как вы себя чувствуете, доктор?
— Как мертвец на третий день, — Рейнольдс устало опустился в кресло.
Он раздумывал, не стоит ли разбудить кое-кого из спящих, чтобы снова их проверить, когда внизу послышался шум. Он подошел к лестнице. Поднимались капитан военной полиции и какая-то женщина.
— Это дама рвалась к вам.
Рейнольдс посмотрел на женщину.
— Дороти Брентано!
— Теперь — Дороти Смит.
Сдерживая дрожь, он объяснил ей, зачем она понадобилась. Дороти кивнула.
— Я подумала об этом уже в самолете. У вас есть карандаш? Достаньте и пишите: Сент-Луис — склад у реки с табличкой «Барлетт и сын, маклеры». Нужно посмотреть на чердаке. А Хьюстон — нет, вы уже нашли ее. Балтимора — корабль в доке, пароход «Золотой берег». Какие еще города? Я только потеряю время, если буду искать там, где ничего нет.
Рейнольдс уже кричал в микрофон прямой связи с Вашингтоном.
Наконец-то миссис Уилкинс можно было сменить. Дороти обнаружила бомбу в Потомаке. В Вашингтоне оказалось четыре бомбы, пожилая дама до сих пор даже не упомянула об этом. Дороти нашла остальные три бомбы за три минуты.
Тремя часами позже Рейнольдс вошел в офицерский клуб. Он не мог спать. Его люди ели и слушали радиосообщения об американском ядерном ударе по противнику. Он сел подальше от динамика. «Не мы это начали, противник собирался взорвать американские города», — подумал он. Все это мало его трогало. Он прихлебывал из стакана и думал, что его не скоро потянет выпить кофе. Тут над его столом склонился капитан Майклс.