Живой позавидует мертвому
Шрифт:
Волошин расположил две рейки крест-накрест и скрепил нитками. С меньшей стороны к ним таким же способом была добавлена третья – короткая – рейка. По контуру реек он натянул, соединяя все углы, нитку. До этого её долго выбирали, вытягивая разные по прочности нити из подстилок и занавеса, отделявшего каморку от остальной части ангара.
– Запомни на будущее, – спокойно, будто свобода не за горами, говорил Алексей Николаевич. – Обтяжку лучше всего наклеить, а концы при этом подвернуть, захватывая нитку. Но за неимением клея придется крепить её опять же нитками.
– Долго придётся возиться, – не столько с упрёком, сколько с сожалением промолвил Егор.
– А мы никуда не спешим. Время есть. Иди пройдись по ангару. Узнай, как там наши соседи и охрана.
Эпидемиолог вышёл из закутка, а его старший товарищ продолжил корпеть над змеем. Когда полиэтиленовый пакет, наконец, был прикреплен к рейкам, настал черед уздечки и хвоста. Для этого Волошин использовал капроновую нить, моток которой чудом сохранился у Кобзева.
– Всё тихо, – сообщил Егор, вернувшись в каморку. Он с восторгом посмотрел на почти готового змея. Коллега как раз прикреплял «капронку», на которой воздушный змей должен был держаться.
– Я всё время забываю, как такая штука называется, – признался младший коллега.
– Это леер, – не замедлил с ответом Волошин. – И чем он длиннее, тем больше шансов, что змей будет парить в небе высоко и красиво. Впрочем, нам сейчас он нужен не для красоты...
Затея со змеем предполагала ряд работ. Заложники собирались разобрать крышу ангара. Не всю, а небольшую её часть сбоку, где невысоко. По всем расчетам сделать это было не так трудно, так как само ангарное помещение укрывалось дюралевыми листами. Через разобранную крышу они и планировали ночью запустить воздушного змея. Именно ночью дул бриз. По мнению Алексея Николаевича, имелся определённый процент вероятности, что воздушные потоки подхватят и донесут змея до берега.
Леер при таком раскладе нужен был лишь на время. Когда змей достиг бы нужного воздушного потока, надобность в шнуре для управления им отпала бы сама по себе. Ведь змей изготавливался исключительно для того, чтобы ветер унес его к берегу.
– Главное, чтобы он не упал на этот треклятый остров или в море рядом ним! – назвал Волошин одну из вероятных неудач. – Если упадёт, тогда пиши пропало. Анвар, конечно, самодур, но отнюдь не дурак. Он всё поймёт...
– В любом случае, наша попытка связаться с внешним миром лучше, чем полное бездействие, – не стал впадать в меланхолию Егор. – А Анвар пусть задушится от своей собственной злости и лживости...
После вечерней кормежки охранники привычно бегло осмотрели каморку. Змея они не нашли. Он висел за перегородкой, которая примыкала к ангарной стене. Там был узкий проход, и охрана туда никогда не заглядывала. Алексей Николаевич указал коллеге на то, как хорошо вовремя обращать внимание на мелочи и использовать их в своих целях.
Кобзев достал несколько листов бумаги и шариковую ручку, которые он прихватил во время последнего своего пребывания в лаборатории. Волошин диктовал ему по-русски, а он автоматически переводил на английский язык и записывал. В первой записке содержалось обращение к нашедшим с просьбой отнести змей в полицию. «Это очень важно!!!» – несколько раз обвёл ручкой Егор и поставил восклицательных знаков больше обычного. Во второй записке сообщалось о наличии бактериологического оружия у террористов. Но вместе с этим особо отмечалось, что оно жизнестойко только на протяжении сорока восьми часов, которые на момент запуска уже истекли. Акцентировалось внимание на том, что террористы будут угрожать мертвой бактерицидной культурой, не способной никому принести вреда. В конце обеих записок стояла дата. Благо, ни один, ни другой русский, находясь в заложниках, не потеряли счет дням.
– Ну, что, Егор? Я пошёл. С охранником действуй, как и договорились, – молвил Алексей Николаевич, держа в руках змей.
– Записки хорошо прикреплены? Не отвалятся? – поинтересовался Кобзев. В его голосе слышалось волнение.
– По идее, не должны. Надеюсь, что в случае падения змея в море вода в пакетики с записками не попадёт. Ну, а главное, чтобы потом он оказался в нужных руках, – проговорил Волошин, откидывая занавес.
Он очень осторожно вышел из каморки в основное помещение ангара. Было темно. Единственным источником света оставалась лампочка в их закутке. Это было и хорошо и плохо одновременно. Хорошо – по той причине, что охрана сразу не смогла бы заметить «выкрутасы» русского. Для этого нужен был мощный фонарь и осведомлённость насчёт того, что и где один из заложников совершает. Разоблачить их план с ходу могло и полное освещение ангара. Однако такового здесь, судя по всему, давненько не бывало. Плохо же было потому, что карабкаться в потёмках на крышу не безопасно.
Волошин дождался пока его товарищ дойдёт до ворот ангара, чтобы постучать в них. Расчёт был прост – привлечь внимание охранников и попытаться их хоть на некоторое время отвлечь.
Раздался стук в ворота. Алексей Николаевич замер на месте, стараясь уловить все звуки, исходившие от ангарных ворот. Поскольку Егор не барабанил, а просто постукивал, охрана не спешила. В таких случаях «стражники» обычно не торопились и говорили прямо через закрытые ворота. Так случилась и на этот раз. Можно было облегченно вздохнуть: охранники и не зашли вовнутрь, и немного потеряли бдительность.
Волошин на самом деле вздохнул с облегчением. Хотя прекрасно понимал, что их с Кобзевым план пока только начинает осуществляться. Он без труда взобрался на кучу ящиков, которые стояли неподалёку от нужного места. Оказавшись наверху, русский практически упёрся носом в какую-то каркасную конструкцию неизвестного назначения. Поверху на ней был настил из досок. Можно было предположить, что данная конструкция некогда выполняла функцию строительных лесов. Алексей Николаевич связывал ее наличие с ремонтными работами, которые здесь когда-то проходили. Может, крышу латали, а может, еще что-нибудь хотели сделать, да не смогли. Некоторое беспокойство вызывал тот факт, что леса так и не были разобраны. Для чего-то же их оставили вот так! Однако, поразмыслив, русские еще днём пришли к выводу, что конструкцию арабы оставили без всякого умысла. Просто поленились разобрать.
Врач аккуратно поднял змея, положил его на дощатый настил и отодвинул подальше от края. Коллега всё еще заговаривал зубы охранникам. Волошин собрался с духом и уцепился руками за одну из перекладин конструкции. «Да, давно я этого не делал», – подумал он, пытаясь подтянуться и бесшумно залезть на настил. Это ему стоило изрядного напряжения, но он сумел подняться на руках. Оставалось каким-то образом забросить ноги. «Как же это просто получалось в школьные и студенческие годы», – вспомнились ему спортивные занятия на брусьях и перекладине. Алексей Николаевич попытался сделать что-то похожее на поднос ног. Правая нога ударила по одной из досок. Та немного приподнялась и стукнулась по каркасу. Звук от ударов эхом разнесся по ангару. Егор у ворот закашлял – была вероятность, что охранники не услышат шум в одной из отдалённых частей ангара.
Волошин замер, ожидая криков охраны и скрежета открывающихся ворот. Но ничего подобного не последовало. Тогда он, отказавшись от сложных для него физических упражнений, просто завалился животом на настил и стал потихоньку двигаться вперёд. Этот вариант оказался более удачным. Подняв змея, он пошёл по доскам прямо к отверстию в крыше, прикрытому дюралевыми листами. Заложник был воодушевлён. Невольно он вспоминал детство и те чувства, которые обуревали им во время запуска воздушного змея.
Внезапно Алексей Николаевич ощутил в пятке острую пронзающую боль и отдернул ее. Он едва сдержался и, чтобы не закричать, попытался сфокусировать зрение. В одной из досок остриём вверх торчал гвоздь. Смотря под ноги, русский доковылял до цели своего «путешествия». Он осторожно сдвинул дюралевые листы и посмотрел в ночное звездное небо. Бриз дул с моря. Волошин поднял змея. Тот затрепетал на ветру. Заложник уверенно удерживал леер, постепенно раскручивая его. Метр за метром змей взмывал всё выше и выше. Всё походило на то, что план удался.