Живой труп
Шрифт:
Сначала сознание летало где-то совсем далеко. Потом оно соединилось с телом в какой-то другой черно-белой реальности. Словно чего-то разыскивая, Александр скитался по мрачным коридорам огромного здания. Навстречу то и дело попадались люди с одинаковыми лицами. Уставившись в одну точку не видящими вокруг глазами, они проходили мимо. Какие-то типы справляли в углах малую нужду, и желтые ручейки текли вдоль коридоров. Сделав очередной поворот, Александр оказался в маленькой комнате без мебели и окон. Помимо него там уже толкались несколько человек. Он сразу узнал среди них Рахимова. Патрон пытался выглядеть уверенным и веселым, но сейчас это у него плохо получалось. И тут Александр почувствовал, как деревянный пол под ногами начинает опускаться вниз, а из щелей между половицами выливаются фекалии. Пытаясь спастись, люди начали сильнее
Открыв глаза, он еще некоторое время находился где-то между двумя реальностями. Наконец, окончательно пробудившись, отправился на кухню и заварил себе крепкий чай. За окном закат раскрашивал крыши на другой стороне бульвара. За козырьками цветочных ларьков мелькали головы покупателей и гуляющей публики. Доносились бойкие голоса продавцов. Ничего уже не напоминали о побоище, которое произошло здесь несколько дней назад. Шла жизнь, безразличная к тому, что было вчера и не желающая заглядывать в завтра. Но для Александра именно день завтрашний заслонял все остальное, и в какой-то момент он вдруг понял пророческую аллегорию сна:
"Покушение обречено на провал, но ему дается шанс спастись. Возможно, только одному из всех."
Однако, спасаться в одиночку, впрочем, как и гибнуть со всеми, Александр не хотел! Взяв листок, он написал кроткое письмо Рахимову, где сообщил, что отказывается принять участие в акции. Кроме того, не называя конкретных участников, анонимно донесет в полицию о месте и времени покушения. Делать это Александр, конечно, не собирался, но надеялся, что угроза заставит Рахимова отменить теракт. Он хорошо понимал, что получив такое послание, его не только обвинят в предательстве, но еще и вынесут приговор. Однако, сменить одну угрозу на другую, сейчас было даже морально легче. Меньше становилось поводов обвинять себя в трусости. Сначала он хотел дописать, что считает себя вправе применить оружие только в случае, если смертельная опасность будет угрожать ему или близким людям, или же придется принять участие в боевых действиях, когда моральная ответственность ложится на отдавшее приказ государство. Но потом решил, что это будет излишним. Его оправдания никому не нужны и не интересны!
Запечатав конверт, он вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего дня. В холодильнике обнаружилась картошка и мясные консервы. Но этот продукт он отверг, решив, что постарается соблюдать пост, хотя бы в последний вечер. Появилось странное ощущение, что именно сейчас, впервые с той февральской ночи на набережной, он начинает возвращаться в нормальную жизнь.
Проснувшись следующим утром, Александр первым делом отправился на Садовое, где в магазине "Для путешествующих господ" купил небольшой дорожный саквояж. Собрав то немногое, чем успел обзавестись из белья и одежды, он покинул квартиру. На вопрос консьержки ответил, что уезжает на несколько дней, погостить на Пасху у родственников. Пройдя пешком в сторону Таганки, он добрался до небольшого частного пансиона на улице Покровка, где снял комнату на двое суток. Оставив там вещи, вернулся на Садовое и доехал на трамвае до Новослободской улицы.
На счастье Филина удалось застать дома. Увидев Александра, он почему-то испугался. Когда же ему вручили конверт и велели срочно передать Рахимову, даже вздохнул с облечением.
– Эй, а что случилось!
– крикнул он, уже спускавшемуся по лестнице Александру. Не оборачиваясь, тот крикнул, что не может пока ничего сказать, и, выйдя из подъезда, очень быстро пошел в толпе в сторону центра города. С этой минуты он становился для бывших товарищей врагом и объектом преследования.
Глава 13
Уснул Александр под перезвон колоколов, возвестивших о начале крестного хода. Проспав ночь сном младенца, поднялся с постели со счастливым ощущением праздника. Словно и его судьбу затронуло сейчас чудесное Воскрешение Господне. В холодильнике на крохотной кухне ждали купленные накануне кулич, творожная пасха и бутылка кагора. В первый раз ему приходилось встречать Светлое Воскресенье не в кругу близких, но за последние полтора месяца Александр начал привыкать к одиночеству, и даже находил в нем свои плюсы. К тому же, в это утро не оставляла уверенность, что теперь судьба выправляет пути свои и делает поворот в правильном направлении. Омрачало праздник только крушение всех планов обустройства личной жизни. Человек, над которым повис приговор революционеров, не имел право с кем-то связывать свою судьбу.
По поводу своих дальнейших действий, Александр уже все продумал. Сегодня вечером он отправится в Петроград, но сядет на поезд только в Твери. Рахимов наверняка решит, что предатель попытается завладеть партийной кассой из ячейки камеры хранения. Поэтому на Николаевском вокзале его с большой вероятностью будут ждать. Ну, а в Петрограде искать его вряд ли кто-то будет. Там он снимет комнату в недорогом пансионе в пределах Обводного канала и попытается устроиться на работу в какое-нибудь торговое представительство или коммерческое товарищество по морским перевозкам. Как человек с образованием, к тому же владеющий английским и французским, он волне мог на это рассчитывать. Подстраховкой на первое время были пятьсот с лишним рублей, оставшиеся от гонораров за революционную деятельность. А дальше начнется довольно скучная и аскетичная жизнь. Днями он будет работать. По вечерам гулять по Невскому, заходя на набережные Фонтанки или Екатерининского канала. Выходные посвятит изучению технической литературы, делая упор на компьютеры. Тратить будет только необходимый минимум, все оставшееся пойдет в фонд начального капитала для переселения в Маньчжурию. Будущее пока вырисовывалось не очень четко, но все-таки это был вполне реальный план, где многое зависело не от слепой удачи или воли других людей, а от его старания и упорства.
За размышлениями и весьма приземленными мечтами закончился праздничный кулич и добрая половина бутылки. Посмотрев на часы, Александр начал собираться. Перед тем, как вызвать междугороднее такси, решил послушать последние известия. Просто так, чтобы убедиться, что ничего страшного в это утро не произошло.
Новость номер один буквально обрушилась на него с экрана крохотного дальновизора. Диктор, наверное, не в первый раз, взахлеб рассказывал о неудавшемся покушении на великого князя. Террористы хотели осквернить своей акцией Светлое Воскресение, но, благодаря промыслу божьему и личному телохранителю князя, их планы сорвались. Бывший офицер Дикой дивизии отставной поручик Измаилов поймал налету и отбросил в сторону брошенную в его патрона бомбу. Взорвавшись, она ранила трех жандармов из оцепления и самого телохранителя. Великий князь не пострадал. А вот все террористы были уничтожены агентами охранного отделения.
На экране стали появляться фотографии участников акции. Рахимов на фото улыбался, Глист выглядел совсем мальчишкой, Болт почему-то был острижен наголо (видимо показали снимок из его тюремного прошлого). Не было только фотографии Филина. Возможно, его спасло то, что он ждал за рулем машины. Но ведь то же самое делал и Глист? Однако, куда важнее сейчас было другое:
" Рахимов не отменил акцию, хотя и получил письмо с угрозой доноса!"
Сначала Александр никак не мог это понять. Уставившись в экран, он, словно разговаривая с собеседником, вопрошал "Почему?". Но потом яркой вспышкой пришло прозрение:
" Все очень просто - Филин агент охранки!"
Правда оставалось непонятным, что покушение, о котором было известно заранее, почти удалось, и князя спасла лишь отличная реакция телохранителя. Но и этому легко можно было найти объяснение. Кто-то в высших эшелонах власти вел двойную игру, и смерть возможного претендента на престол входила в его планы.
Чувствуя, как в душе нарастает отвращение к этому миру, Александр начал читать молитву об упокоение душ убиенных. Перед глазами проплывали фотографии людей, которых он еще недавно видел живыми. Но потом проснулся инстинкт самосохранения, и он стал вспоминать, что успел выболтать про себя Филину, когда они распивали бутылку на его кухне. Вроде бы, Бог тогда предостерег от глупости, и ничего, позволяющего охранке выйти на след, он не сообщил. Даже адрес квартиры на Цветном не сказал. Наверняка и Рахимов, из соображений конспирации, не давал лишней информации рядовым бойцам ячейки. И тут в голову пришла мысль, вряд ли достойная человека высокой морали, но вполне естественная для мира, в котором приходится жить: