Живший когда-то…(сборник)
Шрифт:
Вокруг висели портреты Василия с проходящей наискосок чёрной лентой. В начале стола сидела его мать в чёрном платке. Обстановка была траурная. Это были поминки – девятый день после того, как Василий наблюдал свои собственные похороны.
Всё началось двенадцать дней назад. Василий встал рано утром и отправился по делам. Накануне у него состоялся неприятный разговор с родными. Они обсуждали судьбу их общего семейного бюджета, и мнения немного разошлись. Обычно Василий соглашался с большинством. Семья у него была немаленькая: три сестры и мать. А в этот раз он оказался белой вороной. На этом фоне и возник небольшой конфликт.
Так
– Что случилось? – с порога спросил Василий, предчувствуя, что произошла какая-то трагедия.
– Васенька, – еле слышно, сквозь слёзы и сдерживая плач, произнесла мама.
– Что? Что случилось? – снова спросил Василий, желая понять, что заставило его мать и сестёр так рыдать.
– Васенька умер, час назад, – снова с трудом произнесла мать.
– Какой Васенька? – продолжил расспрос Василий, никак не ожидая предстоящего ответа и, более того, не веря в реальность услышанного.
– Сыночек мой, Васенька, – пояснила мама, не в силах больше сдерживать плач.
Василий не понял ответа и не понял вообще ничего. Что за бредовая история творится на его глазах? Или же у него есть какой-то двоюродный брат Вася, о котором он никогда не знал? Или какой-нибудь неизвестный ему родной брат?
– Мама, какой твой сын? Я твой сын, Василий! – взволнованно воскликнул он.
– Я знаю, кто ты, – продолжая плакать, ответила мать.
– Ну а умер-то кто тогда?
– Сын, Васенька, – прежним тоном подтвердила мама.
– Так я же тут, с тобой разговариваю…
– Ну, хватит, Вася, вечно ты перегибаешь с шутками! Хватит, – заключила мама и ушла в другую комнату, продолжая плакать и собирая какие-то вещи. Василий тут же обратился к сёстрам:
– Кто умер-то?!
– Брат наш, – ответили сёстры и продолжили реветь.
Василий усмехнулся. У него возникло сильное желание лечь и полежать. Полежать и подумать о происходящем. Он зашёл к себе в комнату и лёг на кровать. «Ага, я понял, – стал мыслить Вася, – это розыгрыш. Дурной, жестокий и несмешной розыгрыш. Однако моя семья не настолько талантлива, чтобы так артистично и естественно сыграть истерику и плач взахлёб».
А эта фраза мамы: «Ну, хватит, Вася, вечно ты перегибаешь с шутками!» – как психологически тонко выверено, если это игра! Она всю жизнь начинает фразу одинаково, а заканчивает по-разному: «Ну, хватит, Вася, вечно ты перегибаешь с фантазией!» – когда я рассказывал что-то неординарное, но действительно со мной происходящее. Или: «Вечно ты перегибаешь с эмоциями!» – когда я искренне радовался или боялся. «Перегибаешь с иронией, с учёбой, с гордыней, с состраданием, с психологией…» – кажется, будто нет ни одного слова, которым бы ни заканчивалась эта гневящая меня много лет фраза. А всё потому, что она никогда не воспринимала меня всерьёз, я всегда был для неё как довесок к семье. Не член семьи, не брат её дочерей, не брат её сыновей, а довесок. Как тонко, как тонко меня разыгрывают… Как же тонко…
Василий заснул. Он проснулся около десяти часов вечера. Состояние его было тяжёлым, разбитым. То, что случилось сегодня, уже казалось сном. Ярким, самым реалистичным сном в его жизни. Это ощущение длилось не более пары минут. До тех пор, пока он медленно, с опасением и тревогой не вышел из своей комнаты и не увидел, что в коридоре стоит гроб. В доме было тихо. Все те, кто жил в этой обители, уже спали – мама и сестра. Остальные сёстры и братья уже давно обзавелись семьями и жили отдельно. Василию, к слову, было двадцать шесть лет, он был самым младшим в семье. Он всегда комплексовал по поводу своих родственников как первой линии, так и дальних. Ему казалось, что все они какие-то убогие, что ли. Собственно, вся его семья всегда стыдилось его по тем же причинам. Однако на любом семейном совете, какой бы вопрос на нём ни разбирался, его голос всегда учитывался.
Однажды, несколько лет назад, один из братьев пытался лишить его этого права и попытался убедить в этом мать. Она сказала: «Нет, мы – семья. А в семье принято так!» Василий слышал эту беседу, и, несмотря на то, что мама отстояла его права, он не был благодарен ей. «Принято у вас! А у меня будет принято послать вас всех к чёрту лет через пять!» – думал он с нарастающим раздражением. Ему казалось, что с каждым годом его семья убивает в нём всё человеческое. Он становится каким-то безэмоциональным.
Всякие силы бороться с правилами и мировоззрением своей же семьи исчерпываются, и он начинает огрубевать изнутри. Это сильно беспокоило Василия.
Увидев гроб в коридоре, он подошёл к нему. «Они и гроб заказали. Не много ли затрат на розыгрыш такого мелкого члена семьи, как я? Затраты, затраты…Так вот в чём дело!» – будто нашёл ответ на вопрос Василий. «Этот весь цирк из-за бюджета, из-за того, что я не хочу отдавать свою часть денег! И что же, они решили меня свести с ума? Или какой у них план? Я, конечно, недолюбливаю свою семью, но даже от них этого сложно ожидать. У нас в семье есть законы, законы, которые с течением лет оглашала наша мать. Кстати, никто никогда не спрашивал: почему так, а не иначе? Неважно, главное, что это противоречит законам, по которым мы живём, – Василий прервался. – Хотя сегодня один закон, а завтра – другой… Ну, что ж, раз уж кое-какие деньги потрачены на гроб, тем более – для меня, нужно, так сказать, примерить».
Василий подошёл к гробу, присел около него и стал щупать материал. В коридоре было очень темно, практически невозможно было видеть. Василий был вынужден изучать этот, как его называли в их посёлке, «страшный ящик» путём осязания. «Угу, материал из обычного, какого-то недорогого дерева. А что ещё можно было для меня ожидать? Из красного дуба, что ли? В размер-то хоть попали?» Василий аккуратно стал забираться внутрь. В этот момент его пронзила дрожь. Казалось бы, лечь в какой-то ящик и полежать там пару минут. Но это не просто ящик, это гроб. Эта мысль вызывала бурю страшащих ощущений. Тем не менее, он довёл дело до конца. Он лежал как полагается, скрестив руки, смотря в потолок, которого из-за темноты не было видно. «Размер идеален, – пронеслась мысль. – Они что, в самом деле настолько серьёзно подошли к розыгрышу, что даже размер подобрали тютелька в тютельку? Какая соблазняющая темнота, как хочется закрыть глаза и заснуть. Очень хочется спать. А что, может, и вправду заснуть прямо тут? Ну, раз я у них умер сегодня?» Василий стал засыпать лёжа в деревянном гробу. Вдруг он услышал голос, звучащий, казалось бы, из темноты и одновременно в голове:
– А ну-ка, Василий, встань. Ещё рано засыпать. Ты сначала определись, ты умер или нет?
– Кто это? – ленясь открывать глаза и не желая вставать из удобного положения, спросил Василий.
– Я, твоя жизнь. Ты вот сам запутался и меня теперь запутал.
– Жизнь моя, – повторил Василий без эмоций, – со мной играют шутку, злую шутку. Объявили меня сегодня умершим. А я, видишь, живой.
– А с чего ты взял, Василий, что ты живой? Лежишь, вон, в гробу, спишь, отдыхаешь.
– Так это я…