Живые и мертвые классики
Шрифт:
Казалось бы, при одном имени Бондаренко корифей должен хвататься за пистолет, но вдруг — у литТроцкого юбилей! О, это в корне меняет все. Сорокин не пропустил в жизни ни одного юбилея, начиная с 80-летия Льва Толстого и кончая недавним 80-летием предпоследнего живого классика. Он непременно должен присутствовать, произнести хвалебную речь, хорошо выпить и отменно закусить. И он, конечно, явился и принял соответствующую позу. В руках букет, на устах — речь:
«Дорогой Владимир Григорьевич!.. Мы помним вас молодым, красивым и уже знаменитым… Сегодня вы один из известнейших критиков и публицистов России… Мы гордимся вами… Желаем дальнейших
И, конечно, прочитал стихи, посвященные юбиляру. Тут, разумеется, и Бог, и Россия, и очередная демонстрация чрезвычайной любви к ней, но в целом это нечто мистически-абракадабрическое. Например:
Бедные не платят за богатых…Ну что с ним делать! В стране самый высокий в мире налог на бедных и самый низкий — на богатых. Не кто другой, а именно миллионы бедных платят за кучку богатых, именно богатые обокрали и обкрадывают миллионы бедных.
На врагов не плачутся враги…О чем тут речь? О каких, о чьих врагах? Что значит плакаться на (!) кого-то?
Сорокин призывает Бондаренко:
На колени встанем перед Богом Ты и я — нам вместе веселей…Нашел место и повод для веселья… А ведь Сорокин еще и председатель секции поэтов Союза писателей. Так сказать, начальник и учитель. Боже мой! Когда-то эту секцию возглавлял Степан Щипачев, потом — Сергей Наровчатов, Ярослав Смеляков, и вот докатились до сороконожки…
Но вернемся к дезертирству. Мало того, что Сорокин перебежал, при первой возможности он еще и стал гневно взывать:
— Мы должны разобраться!.. Кто стоял за спиной Ларионова? Мы должны создать комиссию! Необходимо выяснить, кто продал Дом Ростовых. Идущие следом поколения должны знать эту подлость, этот разврат, навязанный нам.
Он и о грядущих поколениях тревожится… Но как бы то ни было, идя навстречу пожеланиям Сорокина, комиссию по расследованию махинаций мил-дружка Ларионова Исполком МСПС создал, перебежчик Сорокин как инициатор вошел в нее первым, и она установила много интересных фактов. Например, что Ларионов намеревался продать весь Дом Ростовых, но вовремя был схвачен железной десницей другого живого классика.
А вовремя переметнувшийся и уцелевший Сорокин уже переходит в наступление: «Почему я должен извиняться за то, что не совершал!»
Как не совершал? А кто же в трудную минуту бросил в лесу на съедение волкам последнего живого классика? А кто публиковал в «Патриоте» смрадные мерзости о Михалкове, его жене и секретарше? Кто публично развратничал на страницах этой газетки?
Но каков же финал всей этой истории? Финала пока нет, но есть промежуточный финиш: главному редактору «Патриота» генералу Михаилу Александровичу Земскову 24 мая, в день рождения Михаила Александровича Шолохова живой классик Бондарев вручил Шолоховскую премию.
ЧТО СКАЗАЛ БЫ ШОЛОХОВ, ЮРА?
12 апреля 2006 года в «Литературной газете» были напечатаны два небольших заявления пресс-центра Международного сообщества писательских союзов (МСПС). В первом речь шла о судьбе издательства «Советский писатель», во втором — о премии имени М.А.Шолохова. 26 апреля еженедельник «Патриот» в ответ на публикацию пресс-центра обнародовал очередное «Открытое письмо» Юрия Бондарева, председателя комитета по Шолоховским премиям, считающего себя, а не Сергея Михалкова председателем МСПС, главному редактору «Литгазеты» Юрию Полякову. В этом же номере «Патриота» в поддержку письма Бондарева помещено сочинение А.Мурашкина, считающего себя юрисконсультом МСПС. А 24 мая в издательстве «Советский писатель», генеральным директором коего ныне является Арсений Ларионов, заместитель Бондарева по комитету, считающий себя его заместителем и по МСПС, состоялось очередное вручение Шолоховских премий.
Эти публикации побуждают меня, давнего однокашника Бондарева по Литературному институту пять, лет тому назад получившего эту премию из его рук, высказаться по затронутым вопросам в излюбленной моим товарищем жанре «Открытого письма». Итак…
Дорогой Юра,
опять твое «Открытое»… В марте прошлого года ты свои письма Михалкову и Полякову поместил сразу в пяти газетах общим тиражом более полумиллиона экземпляров, что является абсолютным рекордом для этого жанра литературы. На этот раз почему-то, увы, пришлось ограничиться одним «Патриотом» (47 300 экз.). Видимо, другие газеты не пожелали вторично садиться в тот же водоем.
Ты знаешь, я никогда не давал тебе дурных советов и неуместных наставлений. Кажется, совсем наоборот. Вспомни, в свое время по твоей просьбе я писал тебе пространнейшие письма о твоих романах; о том, что в одном эпизоде «Берега» ты дословно повторил такой же эпизод из бунинского «Солнечного удара»; защищал тебя и от нападок Г. Бакланова, А. Яковлева и от сомнительных похвал; я же убеждал тебя отказаться от ельцинского ордена по случаю твоего 70-летия, — разве все это не пошло тебе на пользу?
Так вот, Юра, у тебя нет причин не прислушаться к тому, что я скажу.
Во-первых, почему опять адресуешься к Полякову? Тут ты напоминаешь чеховскую мадам Мерчуткину, пришедшую в банк получить деньги за умершего мужа, который служил на железной дороге и к банку никакого отношения не имел. Нельзя же с главного редактора требовать ответа за любую публикацию в газете. Разве ты сам отвечаешь за все премии, которые выдал? Вспомни Тимура Пулатова. Ты по случаю его юбилея напечатал в «Советской России» возвышенную статью «За что я люблю Пулатова». Он тогда был председателем МСПС (его за это многие любили), а ты — заместителем. Тогда ему, своему начальнику по этой линии, ты дал Шолоховскую премию. И хвала и премии начальству, конечно же, всегда выглядят не очень красиво. Тем более, что вскоре обнаружилось, что Пулатов большой финансовый вольнодумец, его надо бы судить за махинации с писательским имуществом, но ограничились лишением премии. Тебе следовало бы как-то дезавуировать и свою хвалебную публикацию о нем, но никто этого не потребовал, так и сошло.
Спрашивается, какое же ты имеешь право вместо Сергея Владимировича хватать за грудки Юрия Михайловича, даже если газета напечатала несправедливую статью, допустим, «За что я не люблю Бондарева»? А ты хватаешь Полякова, хотя он признавался в любви к тебе: «… вы лишены стыда… ваша газета нарушила все правила приличия… газета вещает унтерпришибеевским языком… поражают солдафонской игривостью заголовки: «Кто увел «Советский писатель»?» и пьяной бесцеремонностью — «Новый статус Шолоховской премии»…