Живые тени
Шрифт:
– Лелу! – оборвал он его, когда Жук стал распространяться, почему деревня, через которую они ехали, никак не может быть местом рождения Кота в сапогах. – Видишь ты вот это?
Арсен Лелу замолчал и в замешательстве посмотрел на три предмета, которые Неррон вытряхнул себе на ладонь из кожаного мешка. Прошло несколько секунд, прежде чем Жук сообразил, что это.
– Ты правильно понял! – грозно сказал Неррон. – Палец, глаз и язык. Их обладатели мне порядком действовали на нервы. Как ты думаешь, что я отрежу у тебя?
Молчание. Драгоценное молчание.
Эти «три сувенира», как Неррон
Молчание Лелу и в самом деле продержалось вплоть до самых крепостных стен аббатства Фонтево. Достаточно было одного взгляда через прогнившую деревянную дверь, чтобы убедиться, что аббатство пребывает в запущении. В галереях разрослась крапива, а в жалких кельях ютились разве что только мыши. На единственном найденном ими кладбище торчало восемь деревянных крестов с вырезанными именами почивших монахов и датами их кончины. Захоронениям этим было лет по шестьдесят, не более, а руку, если верить Жуку, закопали здесь свыше трех столетий назад.
Неррон ощутил непреодолимое желание раскрошить Лелу на ломтики цвета бледного лунного камня. Жук прочел эти мысли у него в глазах и поспешно спрятался за Омбре. «Три сувенира» он запомнил накрепко.
– Вон крестьянин, – пролепетал учитель и указал дрожащим пальчиком на старика, выкапывавшего из заброшенных грядок позади монастыря картошку, – может быть, он что-нибудь знает.
Заметив Неррона, направлявшегося к нему, старик выронил свою скудную жатву. Он так ошарашенно выпучил глаза, как будто перед ним из влажной земли возник сам дьявол собственной персоной. В Лотарингии увидеть гоила все еще мало кому доводилось, но Кмен это наверняка скоро исправит.
– Есть здесь еще какое-нибудь кладбище? – загремел Неррон на старика.
Крестьянин перекрестился и сплюнул ему под ноги. По народным поверьям, это оберегало от нечистой силы. Как трогательно. От гоила не уберегло. Только было Неррон хотел схватить старика за его тощую шею, чтобы хорошенько встряхнуть, как человечек рухнул на колени прямо там, где стоял.
Спешившись, к ним приблизился Луи вместе с Лелу и водяным.
Платья его высочества уже слегка поистерлись в дороге, но по-прежнему выглядели в тысячу раз лучше, чем все, что когда бы то ни было доводилось носить старику. Человечку и в голову не приходило, что перед ним кронпринц Лотарингский, – у него уж наверняка не было привычки начинать утро с чтения газеты, – но все же любой подданный с первого взгляда понимает, когда перед ним господин и что лучше делать, как он велит.
– Спросите-ка вы его о старом кладбище! – шепотом обратился Неррон к Луи.
Ответом ему был лишь недоуменный взгляд. Королевские сыновья не имеют обыкновения выполнять чужие указания. Но Лелу пришел ему на помощь.
– Гоил прав, мой принц! – прошелестел он в надушенное ушко Луи. – Вам-то он наверняка ответит!
Луи бросил на грязные одежды крестьянина полный брезгливости взгляд.
– Есть ли здесь еще одно кладбище? – спросил он скучающим тоном.
Старик втянул голову в щупленькие плечи.
– Там из них церковь выстроили.
– Из чего? – не понял Неррон.
Старик все еще подобострастно таращился себе под ноги.
– В земле их было видимо-невидимо! – прошамкал он, украдкой засовывая пару картофелин в оттопыренные карманы. – Что с ними еще делать?
Церковь, куда он их привел, ничем не отличалась от прочих церквей этой местности. Тот же серый камень, та же неуклюжая колокольня с плоской крышей, несколько пообветрившихся бойниц, но старик предпочел остаться на почтительном расстоянии, когда Неррон толкнул прогнившую дверь.
Даже герб на стене позади алтаря и тот состоял из человеческих костей. На колоннах в качестве капителей красовались черепа, а в зарешеченном боковом нефе кости были навалены аж до самого потолка. Естественно, имелись и кисти рук: они либо служили подсвечниками, либо растопыривали пальцы, украшая стены. Неррон досадливо поддал ногой по одному из черепов, словно это был футбольный мяч. Ну и как же, во имя малахитовой кожи его матери, откопать здесь именно ту руку, которая ему нужна? Пока он будет тут рыться, по горло в гнилых костях, Бесшабашный уже преспокойненько найдет сердце и голову.
– Еще раз для ясности, что мы здесь такое ищем? – Луи засунул пальцы одному из черепов в пустые глазницы.
– Арбалет вашего предка. – Влажное губошлепство водяного в пустой церкви звучало еще более гулко и угрожающе.
– Арбалет? – Луи презрительно скривил рот. – Мой отец, видно, надеется, что гоилы, разгромив нас, надорвут животики со смеху.
– Это не обычный арбалет, мой принц… – подхватил Лелу. – И все обстоит несколько сложнее, если я правильно понял гоила. – Произнося последнее слово, он сложил губы в трубочку, как жаба, изготовившаяся выплюнуть яд. – Сперва нам надо найти руку, далее…
– Объяснения потом, – грубо перебил его Неррон. Он подошел к одному из боковых нефов и воззрился через решетку на кости, сваленные там в кучу. – Если доверять сведениям Лелу, рука должна быть расчленена. Кроме того, она предположительно не подверглась тлению и ногти у нее позолоченные.
Все чародеи золотили себе ногти, чтобы скрыть плесень, проступающую от ведьминой крови.
– Фу ты черт! – буркнул Луи, поигрывая бриллиантовыми пуговицами на своей куртке.
Все камушки были на месте. Даже на дупляков уже нельзя положиться.
Делай вид, будто его нет, Неррон. Ни его, ни водяного, ни балаболки Жучишки.
Он взломал саблей решетку и – очутился по колено в костях. Ну, красота. Его сапог наступил на чей-то локоть, тот разлетелся на куски. У гоилов после смерти кости каменеют, как и плоть. Куда более аппетитное зрелище, чем разлагающийся труп человека.
– И какая же все это чушь… Пойду-ка я поищу трактир.
Скучающее выражение на лице Луи уступило место раздражению. У него был горячий темперамент, если только он не пребывал под воздействием вина или эльфовой пыльцы. Из черепа на колонне рядом с ними выполз гномик величиной с ладонь. Омбре схватил его до того, как тот успел укусить Луи.