Живыми не брать!

Вертолет завис в небе, как большая недобрая птица, но его тень продолжала скользить по снегу. Кажется, она продолжает гнаться за нами и вот-вот настигнет. Мы так и застыли, задрав головы вверх: на боку вертолета эмблема войск Самообороны и Охраны Порядка – глобус, перечеркнутый мечом. Значит, нас упорно продолжают искать.

…Мне хочется забыть об Игре и больше никогда не вспоминать ее! Я превратилась в игрока и отправилась на Полигон по чужой воле. На моем месте мог оказаться любой парень или девушка, чье имя участвует в игровой лотерее, не важно, где он живет, как

Так слепой случай свел нас – пятерых игроков – в одну команду и забросил на суровый северный Остров. Только шансов на победу большинству игроков оставили слишком мало – с нами играли нечестно! Но мы сумели остаться в живых, вырваться с Полигона, добраться до кромки материка и сейчас стоим здесь – продрогшие, измученные и голодные, – уставившись в небо, разглядываем вертолет, и стараемся не думать, что нас ждет дальше…

Вертолет какое-то время наблюдал за нами, а потом разочарованно развернулся и начал стремительно удаляться. Неудивительно! Яркие и аккуратные форменные куртки, в которых нас десантировали на Полигон, изорвались и обтрепались, сейчас мы выглядим как оборванцы – до самых глаз замотаны разномастным тряпьем вперемешку с вывернутыми звериными шкурами. Нам удалось выменять эти шкуры у старенького местного жителя вместе с десятком собак и ветхими санями. Собаки вертятся рядом с нами и поскуливают от нетерпения – им хочется бежать по снежным равнинам. В такой компании нас немудрено принять за коренных обитателей Севера.

Вениамин проводил вертолет взглядом и неуверенно заметил:

– Надо было дать знак… Рукой помахать, или типа того… Пусть бы нас забрали отсюда. Вы ни в чем не виноваты, а я вообще – пострадавшая сторона!

Веник – наш шестой попутчик. Он не участвовал в Игре, а просто работал на Полигоне в компьютерном центре.

– Может, ты и пострадавшая сторона, а нам рассчитывать не на что…

– Мы весь Полигон разнесли в клочья, – вздыхает Никита. – Сорвали всю Игру! В тренировочный центр нам возвращаться нельзя, нельзя даже близко подходить.

– Сорвать Игру невозможно, – поджал губы многоопытный Веник. – Финал всегда можно смонтировать из огрызков старых записей или вообще отснять с приглашенными актерами. Игра – это всего лишь зрелище, как любой фильм или новости. Вы хоть раз видели победителей Игры вживую?

– Нет! – дружно ответили мы.

– Вот. Не воображайте о себе слишком много! Подумаешь, игроки – не велики птицы, кому вы нужны…

– Именно – никому не нужны! Мы знаем, что Игра – сплошное надувательство, этого достаточно, чтобы самооборона нас перестреляла без долгих разговоров…

Парни вяло переругивались, а собаки продолжали тащить сани по белой равнине, только снег поскрипывал под полозьями. Карты материка у нас нет, но Никита уверен, что к востоку от Тренировочного центра, в котором нас готовили к Игре, видел железную дорогу. Мысленно я пожалела, что не расспросила местного старичка – хоть и не знаю его языка, можно было что-то придумать. Например, нарисовать рельсы на снегу…

Железная дорога – наш единственный шанс спастись. Рельсы рано или поздно приведут в город! Мы все родились и выросли среди скучных городских улиц, груд битого кирпича, мусора, бетона и асфальта, откуда нам знать, как выжить в холодной пустыне?

Темная тень снова перечеркнула снег прямо перед нами – тревога непривычно остро кольнула меня ледяной иглой. Я подняла голову – но увидала в небе самую настоящую, а не винтокрылую птицу. Она похожа на ворона, только очень крупная и абсолютно черная, летит немного впереди нашей упряжки.

Собаки учинили гвалт и со всех ног бросились за тенью птицы. Пытаюсь натянуть шлейку, чтобы остановить их, но руки меня не слушаются, в голове пусто, как внутри воздушного шарика. Собаки бегут все быстрее и быстрее – я качнулась в санях, зевнула и потерла глаза, перед ними расплывались разноцветные круги. До чего же хочется спать! Но если я усну – рискую вывалиться из саней и превратиться в ледышку раньше, чем заметят мое отсутствие. Парни тоже притихли и сонно клюют носами.

Нужно сделать привал хоть на пару часов.

Оглядываюсь кругом: среди снега мелькают валуны, прогалины, покрытые мхом, голубоватые лужицы воды, серые растения, похожие на мочалку, чахлые, засыпанные снегом кустики и скрюченные низкорослые деревца. Попадаются даже алые крупинки ягод. Кто знает, можно их есть или нет?

Я опустила руку к самой земле, на ходу поймала несколько штук и разглядывала, не решаясь попробовать. В небе прямо надо мной хрипло каркнул ворон – я испуганно разжала пальцы, и ягоды посыпались на снег, похожие на капельки крови.

Небо заволакивают тяжелые плотные облака, скоро повалит снег.

Собаки остановились. Впереди стояло островерхое деревянное сооружение, сложенное из бревен. Просто удивительно, что я заметила его только сейчас!

За долгие годы снега и ветра источили дерево, домишко обветшал и покосился, дерево почернело, крыша местами просела – похоже, здесь был пожар. На крыше сидела круглоголовая белая птица – филин. Он нехотя открыл один глаз, взглянул на нас и насупился. Собаки поскуливали и жались к ногам. Я потрепала одну по холке, выбралась из саней и повернулась к ребятам:

– Давайте остановимся здесь? Внутри нас не заметят с вертолета, что скажете? – Но Данила молчит – непривычно видеть его таким бледным и сонным. Обычно он резкий и злой, таким он был на Игре и вообще всегда, сколько я его знаю! Я встряхнула его за плечо. – Дан, что с тобой такое?

Он набрал в ладони снега и протер лицо:

– Слушай, точно надо поспать хоть пару часов – у меня сплошной туман в голове и перед глазами все качается… Затаскиваем туда сани и загоняем собак. Ник, посмотри, что там с малыми…

Никита тоже какой-то квелый: стоит и тупо смотрит перед собой. Мало нам двоих больных – сейчас еще остальные расхвораются! Уговариваю себя, что все мы просто устали, немного отдохнем и все придет в норму, и сама иду проведать больных. Каждый шаг мне дается с трудом, как будто я бреду по колено в густой маслянистой жиже. Что же такое с нами творится?

Наверное, это от голода. Я опустила руку в карман, чтобы найти и съесть запрятанный кусочек шоколадки, но нащупала только медвежий коготь – мой талисман с Игры. Сжала его в кулаке и сразу же почувствовала себя сильнее! Теперь откидываю край шкуры, в которую замотали замерзшего Лёшку, и трогаю его лоб. Кажется или кожа стала теплее? Собака тычет мокрым носом прямо в мою ладонью, потом лижет Лёшкину щеку, но вдруг резко вскидывается – на край саней медленно и плавно опускается ворон. Взмахивает крыльями и каркает!