Живыми не брать!
Шрифт:
Целью нашего перехода оказалась просторная, практически пустая комната. В центре здесь стоял длинный стол без скатерти. По обе стороны от него стояли две совершенно простые лавки. На одной лавке растянулось пятнистое животное, слишком крупное для домашней кошки: ушки украшены кисточками, а длинный хвост спускался до самого пола. Кошка лениво открыла один глаз, глянула на меня и потянулась.
К самому дальнему краю стола было придвинуто кресло с высокой резной спинкой. За спинкой стоял широкоплечий дядька. Его лицо скрывала пышная темная борода, которую делила надвое седая прядь.
Старец повернулся ко мне всем корпусом:
– Подойди!
Я неуверенно прошла вдоль стола, пока широкоплечий бородач не остановил меня движением ладони, долго разглядывал, потом с неудовольствием покачал головой:
– Юница [5] , что ли?
Слепой старик кивнул и взял меня за руку. Его пальцы были сухими и холодными.
– Как тебя нарекли, путница?
– Анной!
– Допустим. Пусть будет Анна, – кивнул старик. – Где же, огонь-девица, твои косы?
5
Ю н и ц а – устарев.молодая, незамужняя девушка.
Я автоматически поправила кепку.
– Что косы? Отрастут у нее косы… – заступился за меня Макарий.
– Отрастут, об чем речь! – согласился седовласый старец. – Что за нужда была у тебя, Анна, в Горелой часовне?
Невидимая сила опять пихнула меня кулаком, на этот раз в плечо:
– Никакой. Мы с ребятами там случайно оказались, заблудились в тумане…
Интересно, как слепой догадался, что у меня стриженые волосы? Откуда он узнал, что я нашла мальчишек именно в Горелой часовне?
Хотя я не спросила вслух, он сразу же ответил мне!
– Духовными очами прозреваю, – ответил седой старик, и добавил: – Ничто от меня не утаится – ни лица, ни мысли, ни деяния! Тебя, Фролка, тоже вижу. Давай, выходи, Медвежонок! Мамке своей – светлые боги ей в помощь – такие художества изображай…
Старец провел рукою рядом со мной и буквально из воздуха вытащил и поставил перед нами Фрола, принялся его отчитывать:
– Вот, любуйтесь на него! Нельзя было по-людски прийти, в двери постучаться, сказать: так и так, дедушка, Феодосий Ильич! Хочу путнице помочь, она нас с братом с большой беды вызволила. Вы-то как с Власием в часовне оказались?
– На рыбалку пошли…
– Здесь вам рыбы мало?
– Мы нерпу хотели поймать.
– Нерпу? Ну и как – поймали?
– Не. Мы за нею погнались было, ан Меркит нас во мление заманил. У нас вежды [6] сами собой смежились, а открылись уже в подполье. Руки-ноги связаны, обувки нету…
– Зачем вы Кирюшу, дите малое, за собой на рыбалку потащили?
– Никуда мы его не таскали! Он уже в подполе был!
– Складно, Фролка, у тебя выходит. Но одного не возьму в толк – для чего Меркиту ваши рваные валенки понадобились?
6
В е ж д ы – устарев.веки.
– Не знаю я! Тетенька нас всех троих выпустила, она не даст соврать!
– Может, их разули, чтоб они не могли сбежать? – рискнула вставить я.
– От Меркита и в валенках далеко не разбежишься. У него на такое дурачье есть свои уловки… – задумался старик. – Ты, значит, их выпустила…
– Да, я. – Снова вспомнила и пронизывающий холодный ветер, и густой туман, и часовню, и белого филина с круглыми невидящими глазами. Уж очень птица была похожа на этого надменного старикана! Я не удержалась и сказала:
– Вы же сами знаете, как все было!
Старик усмехнулся:
– Бедовая ты, Анюта, как для бабы, я бедовых жалую. Какая у тебя нужда ко мне?
Пока я собиралась с духом и подбирала слова, чтобы просьба прозвучала веско и убедительно, Фрол опередил меня:
– Брат у Анюты болеет – душа отлетела и промеж миров заблудилась, в ноги тебе падает, Феодосий Ильич, чтобы брата на белый свет вернуть, и помощи молит.
– Помогу, как не помочь, – седовласый старец погладил Фрола по голове. – А сам-то, Медвежонок, что не поможешь?
– Я не умею, да и мать заругается. Она нам сюда ходить строго воспретила…
– А ты как послушался? Тайком притащился в благочинный дом через болотную мерзость, это, по-твоему, выходит хорошо?
Седовласый Феодосий строго сдвинул брови, с силой ударил посохом в пол. Я успела заметить филина с раскинутыми в стороны крыльями, красиво вырезанного на рукоятке посоха. От звука удара пятнистая кошка напугалась, спрыгнула с лавки и удрала.
– Выкинь ты стекло колдовское в реку, пока до беды не дошло! – потребовал старик. – Тьфу! Где ты его только взял?
– Зеркало мое, – призналась я, чтобы хоть немного выгородить Фрола.
– Ловок твой внучек, Феодосий Ильич! Спрятался так, что даже мы не углядели! – Нахмурился дядька с темной бородой, судя по всему, он и был третьим «старцем» по имени Демид. – Их обоих следует отодрать за такие проделки…
– У тетеньки жених есть для дранья, под окном маячит, – вставил Фрол. Макарий и Демид одновременно развернулись к подслеповатому оконцу. Мой нежданный заступник не особо трепещет перед старцами. – Меня, буде за что, мать сама выдерет!
– Да разве ж баба толком выдерет? У бабы рука слабая, а сердце мягкое!
– Ладно тебе, Демид. Ты оттого злишься, что здесь со мной замешкался, когда у тебя работы – до зари не передать. Иди, ни к чему тебе здесь маяться без пользы…
Демид удалился с весьма угрюмым видом, а старец погладил внука по голове:
– Ты тоже беги домой, Медвежонок, еще схлопочешь от матери. Путнице я помогу, пусть останется. Сядь сюда, юница. – Он властно указал на скамью, а сам подошел к окну и замер в луче света.