Жизнь Бальзака
Шрифт:
Сюжеты «Озорных рассказов» стали формой протеста против нового буржуазного общества, не питавшего уважения к поистине важным аспектам человеческого бытия. Речь в них идет о некрофилии, нимфомании, адюльтере и телесных отправлениях. «Озорные рассказы» – своего рода оргия в игровой комнате писателя; слова танцуют, как музыкальные ноты в «Фантазии». Первый сборник вышел в свет весной 1832 г., когда разразилась эпидемия холеры. Это кажется дурным совпадением, но на самом деле выход «Озорных рассказов» стал вполне уместным, так как Париж на время погрузился в Средневековье: во время эпидемии ввели комендантский час, в полночь по улицам возили трупы, а когда уничтожили свалки, возмутились мусорщики.
Первый рассказ был напечатан в «Карикатюр» в 1830 г. На следующий год его же поместили в «Ревю де Пари». «Прекрасная Империя» задает тон всему сборнику благодаря истории об
Скатологические истории Бальзака очень нравились Суинберну482; он находил что-то симпатичное в его упорном внимании к теме опорожнения кишечника. «Озорные рассказы» служат знаком большой незашоренности ума писателя. Кроме того, он снова открыл литературное наследие своей родной Турени и доказал, что способен придумать различные сюжеты на одну тему.
Набредя на новый замысел, Бальзак обращался с ним как с сокровищем или, как он пишет в «Озорных рассказах», как с яйцом, из которого хороший повар умеет приготовить сто разных блюд483. Правда, иногда его внимание рассеивается и сюжетные линии разбегаются в разные стороны. Другие писатели, жаловался Бальзак, находят для себя некую формулу и придерживаются ее до конца своих дней. Бальзак же часто пытался добавить достоверности своим рассказам совершенно чужеродными для себя способами. Именно в тот период он задумал роман, который в различных письмах, рукописях и контрактах носит название «Сражение» (La Bataille).
С начала 1830 г. и почти до самой смерти Бальзак мечтал описать наполеоновское сражение в труде, «где слышится грохот канонады на первой странице, а на последней – победные крики»484; передать хаос, царивший тогда в политике и в ее последствиях. Он беседовал с солдатами и посещал места сражений. Замысел суждено было реализовать не Бальзаку, а Стендалю в его описании Ватерлоо, показанном с нижней точки в «Пармской обители», а позже Гюго в «Отверженных». Для Бальзака, почти единственного из критиков, роман Стендаля стал замечательным достижением, и он написал, как он считал, хвалебный отзыв, добавив, как бы описал сражение сам. Впрочем, лишь фрагментарность, фотографичность Стендаля передала весь ужас настоящего сражения. Бальзак, для которого характерна всеохватность, однократность, изображение станка, а не одной нити, не был в состоянии закрыть один глаз и представить себе частное на месте целого. Ему не хотелось, как он выражался, «приставлять глаза зрителей к подзорной трубе генерала»485. В XX в. такой прием станет общим местом. Огромная ценность его достижения, которое, впрочем, не всегда радует читателя, состоит в том, что Бальзак постоянно стремился вырваться за известные рамки и пределы. «Сражение», точнее, то, что осталось от запланированного романа на 300 страниц, похоже на обломок камня на задворках старой империи легенд и эпосов. Вот весь сохранившийся текст (фрагмент датирован осенью 1832 г.):
СРАЖЕНИЕ
Глава первая
Гросс-Асперн
Шестнадцатого мая года 1809, ближе к середине дня… (конец отрывка. – Авт.)486.
Бальзак блестяще преуспел в другом, на первый взгляд безнадежном предприятии. Он создавал историю нового режима по мере его развития. Его «Письма из Парижа», предположительно предназначенные друзьям в провинции (ответы также сочинены Бальзаком), начали появляться в Le Voleur вскоре после его возвращения в Париж. Начиная с 26 сентября 1830 г. «Письма…» появлялись каждые десять дней, до апреля 1831 г. К тому времени Бальзак решил, что писать историю недостаточно: он пройдет в парламент и будет лично принимать участие в битвах.
В «Письмах из Парижа» Бальзак высказывает свое новое политическое кредо. Он отстаивал необходимость наследственной палаты представителей, вроде палаты лордов в Англии, призванной удерживать подальше друг от друга народ и короля. Бальзак призывал к укреплению границ – Алжира, Альп, Рейна – и аннексии маленького департамента под названием Бельгия; только тогда Франция исполнит свое предназначение европейского миротворца. Он выступал за поощрение промышленности и особенно благоволил к строителям каналов (реверанс в сторону зятя, мужа сестры Лоры). Кроме того, Бальзак мечтал о более гибком обществе, в котором талант получит возможность выбиться из низов. Вместе с тем в избираемом парламенте должна править сильная, несгибаемая партия любого толка.
Бальзак считал, что достижения Июльской революции присвоены беспринципными трусами. В правительстве заседает «221 инвалид», и все предлагают политику компромиссов. Малодушное «правительство золотой середины»! А пока правительство мямлит и мычит, скряги вроде Гранде и ростовщики вроде Гобсека делят между собой богатства страны. В декабре 1830 г. Бальзак призывал голосовать за временного тирана, преданного демократии, – образ смутно напоминает его самого: «Нам нужен молодой и пылкий человек, который не принадлежит ни Директории, ни Империи, но кто олицетворяет собой 1830 г., обладает вдохновением, глубокими познаниями, высокой нравственностью и политическим сознанием. Он просвещенный патриот. Он не позволит чувствам вмешиваться в политику, а политику – в чувства»487. Иными словами, он мечтал о Макиавелли средней руки.
Однако новые реакционные взгляды Бальзака возникают только после долгого отсутствия достойных выводов. Такой Бальзак наименее заметен. Писатель так хорошо осведомлен по всем вопросам и так готов поделиться своими взглядами, даже в ущерб сюжету, что невольно испытываешь потрясение, увидев, как он мечется от одной точки зрения к другой. Подобно тому как при написании батальных сцен он вдохновлялся картинами и гравюрами, его история настоящего списана с газетных статей. После ранних статей, где он призывает к твердым политическим убеждениям, неприятно слышать, как он в ноябре 1830 г. предостерегает друга, что не следует смешивать «рабочего» (то есть журналиста) с «человеком»: «Если ты думаешь, что это я, ты ошибаешься; так люди, которых ты хочешь видеть, ведут светскую беседу. В… письмах нашли место выражения и идеи, которые исходят от самых влиятельных людей».
Отказ Бальзака осмыслить события современности делает «Письма из Парижа» очень редким образчиком политической журналистики того времени. Его «Письма из Парижа» – настоящая документальная драма, в которой, если больше ничего не происходит, больше ничего и не случается. В конце концов, он пишет историю «власти посредственности»: «Послушав рассказы очевидцев и почитав газеты, я думал, что, вернувшись в Париж, найду улицы и бульвары полуразрушенными, дома заваленными ранеными; но будь уверен, друг мой, королевская гвардия потеряла едва ли 1000 человек, а парижане оплакали 800 героев… Улицы выглядят так же, как всегда». Великодушие Бальзака перешло и в его интеллектуальную жизнь: в поисках основных принципов и окончательных истин он по-прежнему демонстрировал полное отсутствие убеждений и нетривиальную способность верить в то, что было плохо для него.
Наконец Бальзак успокоился, переместившись к правым. Весной 1831 г. он написал друзьям, жившим в Камбре и Туре, и попросил поддержать его кандидатуру на следующих выборах. Кроме того, он написал генералу Померелю в Фужере, уже описанный им в литературе оплот роялистов. Экземпляры «Исследования» политики правительства были разосланы в соответствующие избирательные округа. «Исследование» было подписано «О. де Бальзак, имеющий право быть избранным». «Вы знаете мои принципы, – доверительно сообщал Бальзак генералу, – и при новом порядке вещей вы будете для меня настоящим отцом, если придумаете, как повысить мою популярность среди ваших избирателей».