Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman
Шрифт:
Чтобы улучшить результаты своих спортсменов, Бретт считал, что они должны передать ему ответственность за принятие всех стратегически важных решений. Другими словами, делать в точности то, что он говорит. Он часто сравнивал себя и нас с офицером и рядовыми и честно говорил, что его цель – промыть нам мозги, потому что он знает, что для нас лучше, а мы – нет. Но если ты привык быть хозяином самому себе, требуется много сил, чтобы безоговорочно кому-то довериться.
Во многом это было одним из самых страшных испытаний, через которые мне пришлось пройти. Наступила среда моей испытательной недели в Швейцарии, и идея стать профессионалом превратилась во вполне реальную перспективу. Бретт смотрел на меня в бассейне, на беговой дорожке и на велосипеде глазами тренера
Бретт отправил меня и еще пару девчонок на тренировку в горы – нам нужно было ездить на велосипеде вверх и вниз по холмам. Каждый цикл занимал примерно семь минут, и было велено делать это в течение часа. Бретт не всегда посещает велосипедные тренировки, и ты начинаешь бояться, когда его белый «ситроен-берлинго» останавливается около тебя на обочине. Вскоре ты начинаешь подпрыгивать в седле, завидев любой «берлинго», а в Швейцарии их предостаточно! Завидев же Бретта в ту среду, я поехала быстрее. Я была новичком и хотела произвести впечатление. Тогда я не знала об этикете велотренировок, о том, что нельзя просто ускоряться и обгонять более опытных спортсменов, чтобы произвести впечатление на тренера. Да и, честно говоря, мне было наплевать на этот этикет. Мне и сейчас наплевать, несмотря на то что я уже о нем знаю. Бретт приехал, и к концу тренировки я обогнала девчонок на целый круг.
Подобные вещи не располагали других спортсменов к дружбе со мной. В ту неделю никто из девушек, кроме Лиззи, не был со мной приветлив, и (хотя было еще слишком рано, чтобы это заметить) в отношении меня нарастала неприязнь. Но Бретту это нравилось. В тот день он позвал меня к себе в квартиру.
Обогнав остальных девчонок на целый круг, я впервые поняла, что у меня действительно есть шанс, и Бретт это подтвердил. Но при этом он собирался наложить на меня значительные ограничения.
Он жил в квартире со своей женой-швейцаркой Фионой и двумя маленькими детьми. Квартира располагалась на четвертом этаже многоквартирного дома, и я тревожилась, поднимаясь по лестнице. К этому моменту я уже боялась его сильнее и лучше понимала положение, которое он занимал в мире триатлона, скольких чемпионов мира он подготовил. Было какое-то благоговение, с которым спортсмены говорили о нем.
Квартира была небольшой, но удобной, с открытой планировкой и видом на горы. Повсюду валялись детские игрушки. Бретт усадил меня на красный диван. С этого разговора и началась новая эра в моей жизни.
Я сказала «разговор»? С Бреттом это скорее монолог: ты слушаешь, и это не утомляет, потому что тебе редко есть что сказать.
– У тебя есть парень?
– Нет.
– Ты лесбиянка?
Это был один из наших первых обменов репликами, и он использовал прямой конфронтационный метод, который ему так нравится. У этой грубой манеры спрашивать была своя цель – он хотел узнать меня, если мы собирались работать вместе, и времени для реверансов в его мире и в мире успешного триатлета быть не могло.
«Мне кажется, у тебя есть физические данные, чтобы стать профессионалом, – сказал он, и я перевозбудилась от этого признания. – Но мне придется отрубить тебе голову».
Ой.
Моя проблема была в том, что я не могла расслабиться. «Ты бросаешься на все, как слон в посудной лавке», – сказал он.
С одной стороны, это было отлично. Он рассказал мне истории о парочке своих спортсменов, о важности этой агрессивности и слоновости. Он рассказал мне о Лоретте Хэропп, одной из его чемпионок мира, и о том, как парням не нравилось с ней тренироваться, потому что она разбивала их в пух и прах, оставляя «вмятины» на их эго. Он рассказал об Эмме Карни и о том, как та ссорилась с сестрой на тренировках. Однажды сестры бежали по кругу в разные стороны и, в конце концов, врезались друг в друга, потому что ни одна не хотела уступить другой дорогу. «Нужно смаковать борьбу, – сказал он. – Спорт – это война». И я вся ощетинилась. Мне хотелось быть такой, как Лоретта, такой, как Эмма.
Он велел мне прочитать «Искусство войны» [10] , древнекитайский трактат о военной стратегии, и я купила книгу, как только приехала домой.
Эта черта характера сформировалась сама собой, но так же важно было уметь освободиться от нее, и в этом была моя проблема. Мне нужно было использовать всю свою энергию, умственную и физическую, во время тренировок и соревнований. Все остальное время я должна была отдыхать.
Важнее всего для Бретта было то, чтобы я не направляла (случайно или намеренно) этот гладиаторский инстинкт на него. Я могла быть сколь угодно накачана амбициями, но при общении с ним должна была быть покорна, как рабыня, и никогда не сомневаться в его приказах. Однако он не верил, что я на это способна, отсюда и возникла фраза насчет отсечения головы. Кроме этого, его сильно беспокоила моя нетерпеливость. Он уже распознал мои «повадки слона в посудной лавке», и это меня впечатлило. Казалось, он видит меня насквозь.
10
Сунь-Цзы. Искусство войны. М.: София, 2008.
Чтобы усилить это впечатление, Бретт перешел на тему, которая в глубине души волновала меня, – на свое прошлое. В 1987 году, когда ему было 27 лет, он вступил в связь с одной из девочек-подростков, которых тренировал. Девочка тогда еще не достигла возраста, при котором могла давать согласие на секс. Бретт стыдился того, что он сделал, как воспользовался своим положением. В течение последующих лет эта история как будто была забыта, однако в преддверии Олимпиады-2000 в Сиднее, когда он тренировал австралийскую сборную по плаванию, его арестовали. Девочка, к тому моменту уже выросшая и вышедшая замуж, решила подать против него иск. В 1999 году ему предъявили обвинение по статье, которую австралийцы называют «непристойными действиями в отношении несовершеннолетней». Суд установил, что все происходило по взаимному согласию и он больше ни разу не злоупотреблял своим положением тренера.
С Бреттом никогда не было легко, и эта встреча, уже изменившая мою жизнь, приобретала еще более сюрреалистичный оттенок по мере наступления сумерек и углубления в его прошлое. Но я была довольна. Он жалел о произошедшем больше, чем мог выразить словами. Ни разу в последующие годы я не могла подумать, что что-то подобное происходило с кем-то из других спортсменов. Бретт совершил ужасную ошибку много лет назад, и она продолжала давить на него тяжким грузом. С его стороны это была слабость, но все мы знаем, как это бывает. Для меня эта история была закрыта.
Я вышла от Бретта вконец обессилевшей. Мне пришлось провести несколько часов на этом красном диване в окружении детских игрушек и разных безделушек. Я слушала, как Бретт говорит о качествах, необходимых для этого нового мира, мира боли, в который я собиралась войти. Он говорил, что первый год у меня будут финансовые трудности – так бывает даже у самых успешных спортсменов, а многие так и остаются с этим грузом. Он говорил, что мне придется переехать в Таиланд, где команда устраивает сборы весной. Мне придется отказаться от всего ради труднодостижимой цели, требования которой шокируют человека, привыкшего к разнообразной жизни. Я была не совсем уверена, что у меня для этого хватит душевных сил.
Зато теперь я знала, каков мой путь. Когда на следующий день Алекс Бок пригласил меня присоединиться к команде, я без промедления согласилась.
Но обо всем по порядку. Первым делом мне нужно было как-то решить ситуацию с работой.
Когда я брала на работе отпуск, чтобы отправиться на неделю в Швейцарию, я никому не сказала о его причинах. Теперь же я пришла на работу, рассказала все как есть и попросила еще один неоплачиваемый творческий отпуск. Мне его дали после положенного периода рассмотрения. Это означало, что мне не нужно было увольняться: двери оставались открытыми, если бы у меня что-то не получилось.