Жизнь без войны

Скрипов Владимир Александрович

Чтобы удерживать в своей голове тысячи графических каракатиц, маэстро вынужден был постоянно насиловать свою память. Для этого носил китель с двумя накладными карманами, наполненными карточками. С одной стороны на них были нарисованы иероглифы, с другой - их произношение и значение. Каждую укромную минутку - будь то очередь в буфете или езда в трамвае, он вынимал свои карточки и смотрел на них, бормоча "цзин", "мин", "хао" и т.п.

От него мы узнали, что в отличие от большинства народов, которые строят свои слова и речь из набора примерно из 30 кирпичиков - букв, китайцы - из примерно 2600 рисуночков, означающих набор неких базовых понятий. Из них

потом конструируется все остальное словесное многообразие. Иногда свить или расшифровать их довольно просто, а иногда - настоящая головоломка. Недаром китайские иероглифы нередко становятся кладезями парадоксальной мудрости, охотно подхватываемой теми, кто не ленится ее черпать. Свежий пример - ставшие расхожими рассуждения о том, что кризис - это не конец света, а штука диалектическая, со своими плюсами. Оказывается, китайцы давным-давно это знают. Ведь слово кризис у них образуют два иероглифа : "вэй" и "цзи". Первый означает "опасное время", а второй - "время возможностей, шанс". Так что кризис - "вэй цзи", это стадия встряски, в результате и в процессе которой рождаются новые идеи и перспективы.

Особстатья - имена собственные. Они образуются путем комбинации иероглифов не по смысловому значению, а по созвучию. В результате сами нарицания получаются весьма относительными. С Лениным, например, трудностей не возникает: он лепится из иероглифов "ле"и "нинь" - Ле-нинь. А вот со Сталиным уже сложней: Сы-да-лин. Не так то просто распознать и такие распространенные имена, как Александр(А-ле-шан-да), Владимир (Фу -ла-е-ми-е), Константин(Кон-ни-танг-инг). Еще проблематичней с "большевиком" - "бу-лень- шу-вэй-кинь".Попробуй- догадайся без подсказки!.

Ну, и так далее. Не удивительно, что в китайской песочнице уже через пяток занятий игроков поубавилось наполовину, а через пару месяцев не осталось ни одного.

Примечательно, что когда луноподобный Мао почил, и в Поднебесной тихой сапой воцарил миниатюрный, словно фарфоровый, дядюшка Дэн Сяо-пин, интерес к ней в СССР поубавился. Может потому, что прежде ощущалось "родство душ", выразившееся в замечательном афоризме "Китайцы те же русские, только окосевшие от марксизма". Идиотские эксперименты, террор и агрессивный фанатизм в Китае конца 50-х - середины 70-х во многом живо иллюстрировали недавнее советское прошлое, тщательно замалчиваемое в брежневском болоте. И для тех, кто проявлял к нему интерес и был настроен язвительно, китайская тема стала формой эзоповщины, позволявшей рассуждать о пороках тоталитарной системы. А для обывателя, привычного к дискомфорту "развитого социализма", напротив, Китай играл роль громоотвода - позволял посмеяться, ощутить превосходство: Вот придурки! Мы, слава Богу, до такого не додумались.

Когда же все стало там приходить в норму, интерес потух. Норма ведь - вещь скучная. К тому же, с началом перестроечной смуты и лихолетья 90-х одолели собственные заботы. Китай словно провалился в чрево потухшего вулкана, скрывшись в его вялой дымке. И вновь на себя обратил внимание лишь тогда, когда вырвался, загрохотал на весь мир извержением невиданной энергии преобразований и достижений. Но это уже было в конце 90-х.

О Китае заговорили как о примере разумного, эволюционного перехода из одного состояния в другое. О возможности совмещения коммунистических штампов и рыночных методов. Его теперь ставят в пример, призывают изучать. При этом в качестве промежуточного образца приводят Беларусь с ее батькой. Правда, пример получается сомнительным. Не те темпы, не та поступь. А что касается социалки, то нынешний Китай тому отнюдь не пример. Там как раз на нее наплевали. И состояние благосостояния - в диких контрастах.

Да

и вообще: китайские уроки труднопереваримы для усвоения. Другие традиции, несоизмеримая толщина культурного слоя, а главное - трудолюбие. Так пахать, как китайцы - будь то крестьянин или мелкий торгаш, россияне не способны. Трудно тягаться с ними и по части предприимчивости. Этому мешают множество факторов: и обилие пространства, и дармовые кладези недр с их наркотической нефтегазовой иглой, и долгие века рабства, особенно убийственные для трудолюбия при семидесятилетней дозе социалистической школы. В Китае его вкусили тоже, но при этом довели до абсурда и забраковали. Думаю - навсегда. Да и сама продолжительность этой пробы была вдвое короче.

Китайцам урок пошел на пользу, а русскому человеку неймется. В отличие от них, он не усваивает ни свои, ни чужие опыты. И все время упорно ходит по кругу, чтоб начать повтор с чистого листа. Словно под роковым наваждением он с поразительной легкостью стирает из исторической памяти правду, перевирая в прошлом все в такой композиции, чтобы реабилитировать тот период, когда за тебя думают другие. И когда гарантирована "горсточка риса" при вялой работе и "высокой духовности".

Поэтому китайский опыт звучит в устах российского обывателя как чистая маниловщина, как фигура речи - не более. Предложи ему гнуть спину на клочке дарованной земли - замашет руками, как от чумы. Сами китайцы, которые, как полчища саранчи, расползаются по востоку страны, воспринимаются чудиками, мистически загадочными и чужими в своей способности к созиданию и выживаемости. В этой несоизмеримости - ощущение и уважения, и опасности. Опасности, потому что противопоставить такой экспансии кроме силы - нечего. А сила тает, контраст стремительно разрастается.

Если китайцы играючи избавились от истеричной любви к Председателю, наслаждаясь свободой своих - больших и маленьких экономических мирков, то в России смена формации скоренько обернулась культом нового Мао. Да таким, которому сам тов. Сталин позавидовал бы. Все ж при нем пели "вместе с ним, борясь и побеждая, наш народ за партией идет". А нынче - Путин равен России. Не "корифей", не "гений всех времен и народов", а тождество страны. Не будет его, не станет и России. Полное слияние, иероглиф единства территории и народа!

Какой-же урок при таком раскладе может дать Китай, в котором вождизм давно уже выветрился. А компартия с ее формальной структурой фактически превратилась в бюрократическое учреждение в ряду привычных структур, свойственных буржуазным странам. Да, она в силе, строга и опекает правительство. Но все больше и послушней в рамках закона. И все отчетливей становясь лишь данью традиции.Остается привычный вопрос: а могла ли похожая "мягкая посадка" - не в спешке и без жуткой ломки, как после сильной дозы наркоты, произойти в СССР?

Вряд ли. При всей спекулятивной риторичности такого рода упражнений, бывают ситуации в истории, когда альтернативность отрицается сходу. Экспромт бывает в стихии бунта, переворота, революции. В СССР этого в 80-е не было. Была "перестройка", то бишь, - демонтаж сверху. В ней оперативные, часто в панической спешке и на колене принятые решения в целом соответствовали вполне созревшим желаниям и целям реформаторов. Происходило это на фоне катастрофического развала экономики, что лишь ускорило процесс: превратило подспудные поползновения в пулеметную очередь поспешных решений. И обеспечила сговорчивость тех, кто еще колебался. Конечно, нервозность обстановки и хаос в взбудораженной стране внесли элементы стихийности и погрешности в осуществлении этих планов. Но в целом все делалось по воле и в интересах истинных организаторов заварушки. Ну, а пока делилась собственность, плебс купался в эйфории свободы.