Жизнь - борьба
Шрифт:
Во внутренний двор банка меня пустили без дополнительных вопросов. Видимо директор очень подробно расписал мой внешний вид подчинённым. Старший вахты, удивлённый странным приказом и чудным гостем, провёл меня лично, к припаркованным во дворе велосипедам. Техника не самая скоростная, но она и не должны привлекать внимание своей дороговизной и новизной. Главная задача велосипеда симулировать передвижение, а ускорение я буду обеспечивать своими, только мне подвластными способами в этом мире. Медленно вырулив из ворот, плавно повернул на узкую пешеходную улочку. Давно подмеченный мною склон, вдали от города мягко зашелестел травой под колёсами, как только я представил себя на нём. «Расстояние, километров пять, наверное будет» — прикинул одобрительно. Если постоянно передвигаться с подобной скоростью, пять километров в секунду, то за час могу освоить восемнадцать тысяч километров. Мне такого совершенно не нужно. До Парижа, где находятся самые крупный вклад, всего шестьсот пятьдесят километров. Самый дальний, — Мадрид, в два раза дальше. Но ничего страшного. Сделав дела в Париже, спрячу велосипед в пригороде и телепортируюсь обратно в Швейцарию налегке. В следующий раз мне уже не нужно будет преодолевать расстояние до Парижа, раз запомнил укромное место. Благо, что память, поддержанная хард дисками моего компьютера, пока отлично выручает.
Торопиться не стоит, особенно в первый раз. После каждого перемещения, тщательно исследую всплеск ментальной активности направленный на меня. Пока, преодолев около двухсот километров, всего один раз, моё «явление из воздуха» заметил пастух. Пришлось наложить ему повтор предыдущих двух минут его жизни, что при однообразной работе на природе, осталось совершенно незамеченным. Как всегда, за важным делом, мне пришла новая рационализаторская идея. Даже прекратил периодические скачки через пространство и спокойно катился со скоростью более ста километров в час.
Оставшееся расстояние, проверяя новую программу, преодолеваю за пять минут. Всё отлично, заметившие меня, автоматически перекодированы и ничего уже не помнят. В пригороде, выбираю высоченное дерево, на вершине которого прячу велосипед. Заповедник Уаз — Пеи де Франс, разбираю по карте развёрнутой интернетом перед мысленным взглядом. Прямо с этой высоты переношусь на максимально дальнее расстояние. До самого города двадцать километров преодолеваю за полминуты, нагло возникая на глазах многочисленной публики. Такое открытое перемещение явно увеличит скорость моего движения, что крайне необходимо в этом путешествии. Кроме текущей задачи, мне крайне нужно попасть в Сиам, Австралию и Америку, чтобы до марта 1917 года вытащить деньги империи. Заодно определю точки для будущей телепортации и награжу своими клетками тамошних мужчин и женщин. Рождённые от них дети будут моими полными копиями, обладающими всеми способностями что и я. «Иной раз и нужды транспортироваться лично не будет, — мысленно потираю руки, — только прикажу и всё сделают как я сам». Спасённые от смерти аборигены хоть и принадлежат мне, особенно после последней кодировки, всё же не владеют всеми моими способностями и умениями. Кто знает, может быть эти задатки во мне ещё разовьются с появлением генетических родственников? А может и наоборот, — ослабят своё проявление в потомках и во мне самом? Главное, придерживаться выбранного пути на возрождение России после октябрьской революции. Похоже это направление активности устраивает природу этой виртуальности, программу или программиста? За серьёзными рассуждениями не заметил как оказался перед нужным домом.
Парижский банк самый крупный держатель Российских государственных вкладов. Главный Banque de France (Банк Франции) учреждён в 1800 году лично Наполеоном Бонапартом. Именно в него я и пытаюсь пройти мимо раззолоченного швейцара. Как ни говори, директор Швейцарского банка был прав, — встречают по одёжке. Проверять моё состояние ума, в дверях главного финансового учреждения, никто не уполномочен, — потому выгоняют взашей. Конечно, могу переместиться куда потребуется используя сверхспособности, но в данном случае всё должно идти максимально естественным образом. В ближайшем обменном пункте отдаю свои рубли взамен франков. В мыслях менялы чувствую довольство от удачного обмена, вернее обмана, нищего мальчишки укравшего деньги у иностранца. Многозначительно добавляю ещё пять рублей, внушая жулику цифру пятьсот. Я обманывать могу ещё лучше. В ближайшем ателье выбираю строгий деловой костюм. Пока мне подгоняют по фигуре одежду, в соседнем заведении делаю прическу. Мастер делает меня на вид много взрослее. Чуть стесняясь, прошу у него наметить мне лёгкие усики. Объясняю это шуткой которую хочу проделать со своей взрослой подругой. Сначала он, заинтересовавшись сам, решает наклеить мои же состриженные волосы, жиденькими пучками прямо под носом. После нескольких попыток предлагаю идти другим путём. Исследовав вопрос в интернете прошу разрешения показать какими бы я хотел видеть свои усы. Удивлённый парикмахер восторженно запоминает те приёмы, которые показываю ему, пока делаю три вида усов и даже бородку на тюлевой основе. Тут же смешиваю несколько жидкостей, изобретая нечто вроде бесцветной смолы. На прощание стираю информацию о моём посещении и даже не плачу за работу. Через пять минут, тот же швейцар молча открывает мне двери, подобострастно склонившись в выжидательном поклоне. Простое действие выдачи чаевых вызывает у меня внутреннее затруднение. «Я никогда не платил слугам» — вдруг понимаю весело. В своей взрослей жизни сорокапятилетнего программиста я был не многим опытнее нищего пастушка, в тело которого переместился мой разум. Солидный саквояж, трость и небольшие усики оказали нужное впечатление на конторского клерка, попросившего меня подождать в приемной заместителя директора банка. Заявленная тема: «Очень крупный вклад в ценных бумагах и золотых рублях» — содействовала быстрейшему приглашению меня в кабинет.
Начал я сразу без околичностей: «Мне поручено изъять крупный вклад хранящийся в вашем банке и перевести его в один из Швейцарских» — выдержав положенную паузу для обдумывания сказанного, продолжил: «Мои доверенные лица и я ждём выполнения ваших обязательств в максимальный срок — семьдесят два часа». Неожиданная резкость заявления и твёрдость не свойственная моему возрасту, удивили банкира. «Простите, месье, вы не упомянули о каком вкладе идёт речь?».
– с опасением спросил хозяин кабинета. «Вклад принадлежащей Российской Империи и лично дому Романовых» — чётко ответил я. Служащий банка понял, что его неприятные ощущения оправдались полностью. «Но такую сумму мы должны сначала подготовить, собрав по всем филиалам, — начал он тянуть время, — затем перевезти сюда и только отсюда весь золотой запас может быть переправлен Швейцарию». Конечно, такой вариант событий мог быть исполнен в мирное время. Сейчас же Швейцария недоступна из за нашей войны с Германией. Он очень надеялся, что удачно выкрутился, но я мягко напомнил: «В банках Швейцарии, вами хранятся суммы в десять раз большие чем требуются нам, — начал приводить контраргументы, — через аффилированные банки, проще говоря зависимые от вас, вы можете через три часа перевести всё в тот банк, что мы укажем». Конечно, тайна Швейцарских банковских вкладов священна, но не для контрразведки такой крупной державы как Россия. Вообще, могу дать вам совет, не ссориться с Россией если Франция рассчитывает на дальнейшие дружеские отношения, какие сложились после нашей победы над Наполеоном. Нарочно подчеркнул «нашей», чтобы вывезти из равновесия и без того запуганного финансиста.
— В случае невыполнения этой мелкой банковской операции, которая конечно должна остаться тайной, мне поручено передать предупреждение о возможности разрыва Россией тройственного союза и поиска путей мира с родственниками нашей императрицы Victoria Alix Helena Louise Beatrice von Hessen und bei Rhein. Последний раз намекаю, что через трое суток от меня ждут подтверждения перевода. Советую действовать оперативнее.
— На сём хотел бы откланяться. Да, чуть не забыл, ровно через сутки я вам позвоню с ожиданием положительного ответа. В случае если его не будет, вы меня больше не увидите. Извините, военное время, сами понимаете — конспирация. По военному стукнул каблуками, как видел в комедиях про немцев и строевым шагом оставил кабинет с ошарашенным хозяином. Главной моей задачей было ошеломить собеседника, чего я с успехом добился. Он даже не спросил мои верительные грамоты и доверенности. Воистину: „Наглость города берёт“. Теперь остаётся только дистанционно следить за мыслями возникающими по теме финансов и вовремя их корректировать в нужную мне сторону.
Абсолютно успокоенный и воодушевлённый новым рационализаторским приёмом телепортации, оказался в Мадриде через пятнадцать минут. В виду незначительности вклада, просто перевёл его на своё имя, что не вызвало никаких проблем. В патриархальной Испании, служащие испытывали почтение к гербовым документам любой страны. Только один раз мне пришлось прибегнуть к внушению, когда захотел посетить крупнейший в Европе винодельческий завод. Оторвавшись от навязчивого гида, по совместительству соглядатая, добавил несколько капель своей крови в огромные бочки с вином. Вернувшись к экскурсоводу, увлечённо рассказывающему историю виноделия с Римских времён, уточнил, время созревания вин и закладки новых ёмкостей. По информации, выуженной из интернета, именно Испания являлась крупнейшим производителем вина в Европе в начале века. В тройку лидеров входили Франция и Италия. Вино самый идеальный распространитель моего генетического материала. Не зря в религии причащаются именно вином. Кто знает, может быть прежде, это символическое действие несло совершенно реальный смысл. Например, сейчас я уверен в появлении здесь моих генетических копий. Конечно, по внешним признакам они окажутся полностью похожи на своих родителей, но одновременно, одним маленьким участком в цепочке ДНК, связанными с моим сознанием. Собственно, даже ребёнок, в теле которого я так активно действую не принадлежит моему реальному миру. Это просто фантом моего дедушки появившийся в результате симбиоза двух компьютерных систем. Один компьютер — мой персональный, домашний. Другой суперкомпьютер — вода с которой я взаимодействовал. На момент переноса сознания я просто грел ноги в тазу с водой, в нарушении техники безопасности одев аппарат регистрации мозговой активности на голову. Случайным образом все жидкости в моих клетках вступили в резонанс и мой разум соединился с памятью воды через состояние сна. Уже в сотый раз проигрываю в голове события в результате которых оказался заброшенным в прошлое на девяносто девять лет. Кое — что открывается, но очень медленно и неохотно. Весь этот мир не реален, на самом деле, но ощущения от существования в нём абсолютно правдивы. Чтобы не сойти с ума, придумал себе считать открывшееся прошлое, своего рода игрой. Моя догадка оказалось верной. В игре легче пережить любые затруднения, считая их очередной ступенью для достижения следующего уровня. Вот и сегодня, открыв возможности незаметного скоростного путешествия, перешагнул на высшую ступень. Уверен, что рождение первого ребёнка, с моим участием, добавит мне преимуществ. К сожалению, стопроцентной уверенности пока нет, так как первый ребёнок зачат лично мною, всего лишь шестнадцать дней назад. Если считать моё появление в теле девятилетнего пацанёнка с двенадцатого апреля, то первого, традиционно зачатого дитя уже через три дня, можно считать серьёзным достижением. По всем законам природы через двести восемдесят четыре дня, плюс — минус пятнадцать, должны появиться сразу два сына. Именно так я приказалс воему компьютеру через оставшуюся ценную связь. Ценную в буквальном смысле. Электроэнцефалограф «Voyager», заимствованный на время опытов тянет на пятьдесят пять американских долларов, что совершенно неподъемная сумма для бедного программиста. Именно этот сложно выделанный шлем связывает мой сон не только с компьютером, но и со всей интернет — сетью. Недавно почувствовал, по ускорению соединения, что вся сеть перенесена в мои хранилища информации. Теперь спокойно, в любых объёмах, могу моментально перекачивать нужные сведения моим „зомби — помощникам“ создающим тайную военную промышленность недалеко от моего родного города. Отпала необходимость постоянного контроля с моей стороны. Моя задача сузилась до стратегического планирования будущего квази — государства на территории СССР, пока ещё не существующего. Как известно из классики: „Лучший экспромт тот, что хорошо продуман заранее“. В подобных полезных размышлениях прошло полчаса, пока объездил все мало — мальски крупные винодельческие заводы Испании. Очень интересно испытать любовь местных девушек, но время слишком ограниченно. Запоминаю множество подходящих для телепортации мест и исчезаю, сразу оказавшись на склоне знакомых альпийских лугов, недалеко от Цюриха. Дорогой парижский костюм, прячу высоко на заснеженной скале, явно недоступной для человека.
Только закатив велосипед на место в каретной возле банка, ощутил тревожные мысли моей добровольной кураторши. „Она стучится в дверь моей комнаты“ — понял причину внимания госпожи Пруггер. Забившись в тёмный угол, исчезаю, не обращая внимания на возможных зрителей, срочно телепортируюсь прямо в свою комнату в гостинице Штатт Отель. Потягиваясь и зевая, открываю двери тёте Хильде. Успокоенная журналистка, всё же подмечает: „Что — то в тебе изменилось?“. Мне остаётся только взлохматить свои подстриженные волосы, спрятав новую причёску, лениво огрызнуться: „Не выспался наверное всё ещё, благодаря вашим стараниям“. Извинившись вполне серьёзно, опекунша сообщает о моём первом выступлении через полтора часа. „Тебе хорошо, — говорит она с завистью, замечая моё спокойствие, — ты из Сибири и не знаешь нашей трудной публики“. Я едва не смеюсь вспоминая аналогичную поговорку моей юности: „Ему хорошо, он дурак“ — говорили у нас на курсе про особо нахальных студентов. „Ну что же, — решаю сострадательно — снисходительно, — надо будет помочь моей подставной опекунше“. Хоть она и считает себя крутой предпринимательницей, ухитряющейся совмещать три вида деятельности, на моё путешествие спровоцировал её я. Теперь, чтобы не вызвать лишних разочарований, нужно умеренно подыграть. Мне ни к чему слишком большая слава, хватит стандартной известности вундеркинда. С другой стороны, на одном любопытстве народа много денег ей не заработать. Только пообещав плебсу конкретную пользу, в виде излечения, можно вынуть деньги из карманов прижимистых бюргеров. Дядя Володя Ульянов сразу просёк верный план моего промоутера. — Разжечь интерес и уважение к моим „обычным“ талантам вундеркинда, чтобы на этой волне „втюхать“ мой сомнительный дар врачевателя. Вот только дар лекаря у меня совсем даже не фикция.
Для того чтобы пользоваться любовью публики, просто необходимо, научиться изображать идиота. «Это не шутка и не образное выражение, — размышляю я отвлекаясь от громыхания колёс брички по булыжной мостовой, — вся история мудрости человеческой велит мне это!» Как может обыватель быть счастлив, если ему подобный, только назвавшись артистом, пользуется популярность, наградами и уважением? Если человек имеет явные таланты, большинство из толпы позавидуют ему ещё больше. Завистники «мудро» рассудят: «Да будь у любого деревенского пацана вдоволь времени чтобы научиться такому, — так наверное и лучше бы смогли?!» Вот почему талантливые люди, достигшие определённых высот в своём творчестве, начинают скоморошничать и придуриваться. Как только известный человек упадёт с пьедестала, так он для многих становится интересен и даже любим. Ну как же, ведь теперь он пал ниже чем «Я» любимый!? Теперь каждый человек может считать себя, хоть в чём то, да лучшим. Хитрость состоит в том, что «падать совсем», известной личности, не обязательно. Важно чтобы он смог снова подняться и выдать что нибудь достойное уважения. Гражданин из народа с радостью примется «браво» кричать, если будет уверен, что теперешний кумир падал ниже его. Для каждого ничтожества его пример будет как образец надежды на возможное чудо. «Ничего, что я нищий и глупый, — думает зритель из народа, — вот соберусь с силами, найду время, возьму всю волю в кулак… он ведь вот смог!?» Не желает глупая публика понимать, что «творец» специально к низким наклонился, чтобы казаться им ближе и роднее. «Выходит ничего мне выдумывать нового не нужно, — вспоминаю близкие примеры, — Джигурда, Пугачёва, Киркоров…». Буду дурака валять на сцене и немного ошибаться, только уже перед зрителями, ведь сейчас нет радио и телевидения чтобы мои перлы растиражировали которые я буду вне театра выдавать.
Перетрусила, однако, моя импрессарио, раз притащила за полтора часа до начала концерта. В который раз спросила меня о репертуаре, намеченном для исполнения. Поправила мою одежду и велела проверить настройку инструментов, парню, доставившему их из музыкального магазина. Всё же немецкая щепетильность в экономии денег у ней очень заметна. Возможно во всей Европе это общепринято. Ещё раз напомнила настройщику, что оплачивать аренду она будет ровно с восьми до девяти, как договаривались. Доверенное лицо арендодателя зала, — женщина лет тридцати, постоянно входила и выходила, проверяя входы и выходы помещения в опасении пожара. Два раза спросила тетю Хильду, об отсутствии в нашем шоу фокусов с огнём или фейерверками. Чувствовалось, безо всякого чтения мыслей, что подобное мероприятие, для всех собравшихся, не самое обычное дело. В конце концов и я немного заразился чужим волнением.