Жизнь честных и нечестных
Шрифт:
— Что это значит, Мария Сергеевна?
— Стас, знаешь, зови меня по имени и на «ты», а то мне кажется, что мне сто лет. Не подчеркивай мой возраст, ладно?
— Я с удовольствием, но мне нужно будет время, чтобы привыкнуть.
— Судя по тому, что труп Шермушенко привезли в подвал на машине с номером наружной службы, его удостоверение, скорее всего, является документом прикрытия, которые выдаются наружной службе для работы по заданиям.
Эффект был полным, но я не удержалась и подбросила Стасу еще немножко информации к размышлению.
— И еще мы забираем себе дело по закопанному трупу, на который мы выезжали в субботу.
И еще раз я убедилась, что из
— Мария Сергеевна… Маша, а что такое документ прикрытия? Я так приблизительно представляю, но хотелось бы знать поточнее…
— Несколько лет назад у нас в прокуратуре работали ребята из московского комитета госбезопасности — тогда он еще так назывался. Приезжали сюда в командировку, а у нас базировались, свидетелей допрашивали. Мы с одним из них разговорились, и он сказал, что для всех он механик швейного объединения «Волна», и показал коричневую корочку, в которой имелась его фотография и было написано, что он работает на «Волне» механиком. Я спросила, а что будет, если кто-нибудь захочет это проверить. И он ответил, что тогда он назовет телефон, по которому всем исправно сообщают, что это диспетчерская объединения «Волна» и что такой-то уже много лет работает на их предприятии. Понятно?
— Вполне. Иными словами, документ прикрытия без согласования с якобы выдавшим его учреждением изготовить невозможно?
— По крайней мере, удостоверение майора ГРУ — вряд ли возможно.
Мы поднялись в прокуратуру, Стасу я отдала дело об убийстве Боценко, а сама стала читать про убийство Хохлова.
Синцов оказался прав: на Бесова в деле не было ни-че-го! После протокола осмотра трупа и ничего не значащих допросов жены и сослуживцев потерпевшего в деле имелся рапорт оперуполномоченного отдела по раскрытию убийств Горюнова о том, что, по сообщению источника, не подлежащего расшифровке, к убийству Хохлова причастен гражданин Бесов Сергей Юрьевич, проживающий в Новгороде по такому-то адресу и принадлежащий к организованной преступной группировке братьев Гавелов. На основании этого рапорта Бесов был задержан в Новгороде, доставлен в Питер и посажен, причем в качестве мотивов задержания фигурировал уже известный довод о принадлежности к ОПГ «Гавелы».
Допрошенный после задержания Бесов категорически отрицал знакомство с Хохловым, свое пребывание в Петербурге семнадцатого марта, наличие у него оружия и какую-либо причастность к убийству. Собственно, в этом ничего удивительного не было, никто и не ожидал, что «этот редиска расколется при первом шухере». Удивительно было другое: следователь, задержав Бесова, словно бы заснул. Он и не думал искать какие-то доказательства причастности Бесова к убийству. После задержания к Бесову никто не ходил три дня, потом, имея в активе тот же самый рапорт с оперативной информацией, а в пассиве — полное отрицание Бесовым своей причастности к преступлению, следователь предъявил ему обвинение в убийстве Хохлова и арестовал.
Ага, вот началось хоть какое-то действие! В деле оказалась вшитой наполовину разорванная записка, а за ней — акт изъятия этой записки у адвоката Балованова во время беседы с Бесовым в изоляторе временного содержания.
Судя по тексту, записка — от родных, начинавшаяся обычными приветствиями и сообщениями о том, что Котик заболел гриппом, а Валечка здорова, а вот дальше уже интереснее: «Сереженька, я и папа умоляем тебя, держись! Вспомни, что семнадцатого марта ты был в Москве с Наташей, прописался в гостинице Восточная», ставил машину на платную стоянку, где тебя видел охранник, потом вы с Наташей фотографировались на Красной площади.
Я усмехнулась, вспомнив одного своего клиента, который при встрече с адвокатом в тюрьме проинструктировал его, кто и какие показания должен давать, а адвокат старательно записал все это на бумажку и был с нею задержан. Бумажка явилась хорошим доказательством преступного сговора, а клиент тут же отказался от этого адвоката и, плюясь, кричал: «Раз у тебя памяти нет, то иди лучше в прокуроры! Не хрен в адвокаты лезть, если запомнить не можешь, чего тебе говорят!»
У Бесова тоже после этого инцидента меняется адвокат. Странно, но Балованов при всей своей испорченности далеко не дурак, и уж у него-то память хорошая. Что ж он так прокололся?
Но изюминка не в этом. После предъявления обвинения Бесова допрашивают, и он начинает свои показания (в день изъятия записки) с того, что убийства не совершал, в Петербурге семнадцатого марта не был, весь этот день провел в Новгороде, в своей фирме — это могут подтвердить работники фирмы Тютькин и Пупкин, а в середине допроса он вдруг резко меняет курс и заявляет: «Я вспомнил! Семнадцатого марта я был в фирме до обеда, а в семнадцать часов я выехал на машине в Москву со своей знакомой Наташей Егоровой, прописался в гостинице Восточная», ставил машину на платную стоянку, фотографировался на Красной площади…" В общем, повторяет текст записки. Что же дальше?
Оперативник из убойного отдела срочно выезжает в Москву и в гостинице «Восточная» изымает регистрационные листочки на Бесова и его знаковую Егорову. Но оба листочка заполнены рукой Егоровой. Бесов объясняет это тем, что документы заполняла Наташа, пока он парковал машину. Оперативник допрашивает портье и горничную, предъявляет им фотографию Бесова, они не узнают постояльца, но это тоже объяснимо: прошло больше месяца, постояльцев масса… Бесова по фотографии узнает только охранник на стоянке. Допустим, охранника можно подкупить.
Родственники Бесова присылают следователю цветную фотографию: Бесов с Наташей у Мавзолея, вечером, уже стемнело, горят фонари. На обороте снимка в компьютерном коде просматривается число 18.03 — это дата печати. Фотография «кодаковская»; уличные фотографы обычно сдают снимки в печать в тот же день, на следующий получают. Значит, снимок сделан семнадцатого или восемнадцатого…
А вот листы из журнала регистрации гостей, изъятые в гостинице «Восточная». Заезд в 21 час — двое из Архангельска, с указанием номера комнаты, куда они поселяются. Заезд в 21 час 10 минут — Бесов и Егорова из Петербурга, комната номер такой-то; следом запись о гостях, поселившихся в гостиницу в 21 час 30 минут, и дальше записи идут сплошным потоком. В протоколе выемки этих листов написано, что листы изъяты из прошитой и пронумерованной книги учета. Записи сделаны таким образом, что вписать что-то позднее невозможно.
Да, записка — сильный козырь в руках следствия. Но что мне в ней так не нравится?
А вот что: почему мама с папой так озабочены тем, чтобы сын ни в коем случае не менял показаний? Хорошенькое родительское напутствие: будут бить — терпи, только показания не меняй! Хотя сами призывают поменять их и рассказать, что был в Москве.
И вот еще что режет мне глаз: предположим, что Бесов — убийца, и убийство было заранее продумано так, что он предварительно обеспечил себе алиби: послал в Москву свою любовницу со своим паспортом, та прописалась в гостиницу за двоих, а совершив убийство, он присоединился к ней.