Жизнь графа Дмитрия Милютина
Шрифт:
– Долгом считаю, – сказал Бисмарк, открывая конгресс, – прежде всего благодарить именем императора, моего августейшего государя, за то единодушие, с которым все кабинеты откликнулись на приглашение Германии. Согласие это можно считать первым залогом счастливого завершения нашего общего дела. События, вызвавшие собрание конгресса, памятны всем. Уже в конце 1876 года кабинеты соединили свои усилия для восстановления мира на Балканском полуострове. Тогда же изыскивали они надежды ручательства улучшения участи христианского населения Турции. Усилия эти были безуспешны. Вспыхнуло новое, еще более страшное столкновение, которому положило конец соглашение в Сан-Стефано. Постановления этого трактата в нескольких статьях изменяют порядок вещей, установленный прежними европейскими договорами, и мы собрались здесь, чтобы подвергнуть Сан-Стефанский трактат свободному обсуждению кабинетов, подписавших трактаты 1856 и 1871
Открытие Берлинского конгресса принесло неутешительные сведения, огорчившие императора и всех собравшихся у него на совещание: в «запальчивой речи» лорд Биконсфильд выразил недоумение, что русская армия все еще стоит у стен Константинополя, подвергая опасности захват города; князь Горчаков ограничился общими фразами; князь Бисмарк объявил, что вопрос об удалении русской армии и английского флота не является предметом обсуждения на конгрессе. Донесения графа Шувалова и князя Горчакова произвели тягостное впечатление. То, о чем так долго договаривались с Европой, снова опрокинулось на Россию.
Шесть заседаний конгресса были посвящены Болгарии, разделять ее на две половины или нет, как выбирать князя, оставлять ли присутствие России в Болгарии или удалить ее в ближайшее время… Лорд Солсбери заявил, что Россия стала полной владычицей Турции, Англия вовсе не хочет уничтожить результаты войны, но нужно предоставить самостоятельность Турции, чтобы она могла успешно защищать свои национальные интересы. Граф Шувалов резко возразил министру иностранных дел Великобритании, что результаты войны закреплены в Сан-Стефанском договоре, что Россия не зря проливала кровь русских солдат за свободу христианских народов, а сюда мы пришли лишь затем, чтобы согласовать наши национальные интересы с европейскими трактатами. И напомнил о том, что Англия и Россия заключили в мае этого года тайное соглашение о Сан-Стефанском договоре, Болгария не будет таких устрашающих размеров, оговорены и другие уточнения. Он вынужден напомнить об этом, хотя соглашение и объявлено тайным.
Князь Горчаков шесть дней конгресса болел, не выходил из дому, но на одном из последних заседаний он выступил со страстной речью о необходимости обеспечения основных статей принятого меморандума:
– Россия более, чем кто-либо, заинтересована в этом деле. Она принесла большие жертвы во время войны; еще большие – восстановлению мира и общеевропейского согласия. Поэтому она вправе рассчитывать, что дело, основание которому положено конгрессом, не останется бесплодным за недостатком исполнения, как все прежние попытки умиротворить Восток. Она не может допустить возобновления в будущем кризисов, подобных тому, конец которому призван был положить конгресс в Берлине, и представители ее убеждены, что конгресс, разделяя эту мысль, не захочет воздвигнуть здания непрочного, которое подвергло бы новым опасностям мир Востока и Европы.
Бисмарк поддержал выступление князя Горчакова, возразил турецким уполномоченным, все государства должны не только укреплять договоренности, но и наблюдать за тем, как соблюдают его другие великие государства.
В протоколы заседаний Берлинского конгресса в последних числах июня так и было записано как общее мнение всех великих держав.
В Царском Селе внимательно следили за ходом Берлинского конгресса, одни дни печалили, другие были повеселее, все зависело от телеграмм из Берлина. Вскоре вернулись в Петербург князь Горчаков, граф Шувалов, генералы, секретари. На нескольких совещаниях каждый из них изложил итоги Берлинского конгресса. 15 июля последовала императорская ратификация Берлинского договора. А 27 июля в «Правительственном вестнике» было опубликовано официальное сообщение об итогах минувшей войны. Берлинский конгресс подвел итоги кровопролитной победоносной войны России с Турцией, войны, начатой «не по расчету, не из материальных выгод или честолюбивых политических замыслов, но в силу чувства, заглушающего всякие посторонние побуждения, из чувства христианского, чувства человеколюбия, того чувства, которое охватывает всякого честного человека при виде вопиющего зла». Россия подтвердила свою солидарность с Европой и с утверждением нашей исторической миссии – освобождением христиан Востока. Пусть не все получилось так, как было задумано, эгоистические интересы Англии и Австрии были слишком велики в дележе победы русских над Турцией, Австрия получила Боснию и Герцеговину, Англия – Кипр, но Россия получила удовлетворение и своих национальных интересов на Западе и Востоке. Не напрасно русский народ подчинил свои права победителя высшим интересам общего мира и солидарности народов. «Несмотря на временные препоны, порождаемые страстями, пороками и слабостями людей, – завершались строки сообщения, – человечество
22 июня 1878 года Иван Аксаков произнес речь в Московском славянском благотворительном обществе с резким возражением против итогов Берлинского конгресса. Эта речь решительно не понравилась императору, и он приказал общество закрыть, а Ивана Аксакова выслать из Москвы.
Милютин, недовольный итогами Берлинского конгресса, вызвал генералов Мещеринова и Величко для того, чтобы заниматься резервом.
Часть десятая
УБИЙСТВО ШЕФА ЖАНДАРМОВ В РОССИИ
Глава 1
ОСВОБОЖДЕНИЕ ВЕРЫ ЗАСУЛИЧ ПРИСЯЖНЫМИ
Война как бы осталась позади, еще шли переговоры с турками, султан писал письма Александру Второму, Тотлебен настаивал на очищении от турецких войск болгарских городов Варны и Шумлы, но в России уже происходили еще более драматические события внутри страны. Все началось с того, что какая-то стриженая девица, из «нигилисток», почти в упор 24 января 1878 года в обычный приемный день выстрелила в петербургского генерал-губернатора Трепова и тяжко ранила его. Шеф жандармов Мезенцов доложил императору, что тридцатилетняя Вера Засулич таким образом мстила губернатору за то, что он приказал высечь арестованного участника демонстрации в прошлое лето, у Казанского собора, за то, что тот не снял перед губернатором шапки. Император навещал губернатора, Милютин тоже побывал у губернатора, он был еще в окружении хирургов, побывали у Трепова и все министры, и придворная знать. Засулич арестовали, она предстала перед судом, а 2 апреля присяжные оправдали ее. И не просто оправдали, а освободили ее под грохот аплодисментов не только соратников, но и части русского общества вообще. Произошла демонстрация в этот день, выстрелы, убившие молодого человека и ранившие девушку. «Сама преступница, – записал Милютин в дневник, – освобожденная уже судом, скрылась. Такой странный конец дела подал повод к самым нелепым толкам. Вся публика разделилась на два лагеря: весьма многие, если не большинство, пришли в восторг от оправдательного решения суда; другие же скорбели о подобном решении общественного мнения. Всякое подобное дело возбуждает в обществе толки и протесты, с одной стороны против нового нашего нашего судопроизводства и в особенности против института присяжных, а с другой стороны против произвола и самодурства административных властей» (Милютин Д.А. Дневник. Т. 3. С. 41).
Императорская власть была озадачена таким исходом преступления. Вскоре выяснили, что Вера Засулич родилась в скромной дворянской семье в 1849 году, отец ее, капитан русской армии, скончался в 1852 году, она воспитывалась в имении родственников, училась, стала домашней учительницей, увлекалась литературой, подвигом декабристов, с упоением читала Лермонтова, Рылеева. По своему мировоззрению близка к членам общества «Земля и воля», М.А. Натансону, Г.В. Плеханову… Но что двигало ее чувствами, когда она пришла на прием к Федору Федоровичу Трепову, – оскорбление рабочего-революционера, мысли о переустройстве общества или мстительная польская кровь, не прощающая угнетенное состояние ее бывшей родины? Над этими вопросами часто думал Дмитрий Милютин, занятый всеми государственными вопросами, особенно военными и международными. А.А. Половцов, видный государственный деятель, в своих воспоминаниях прямо пишет о том, что Александр Второй ни дня не обходится без Милютина: 13 января 1878 года он записал в дневнике:
«Пред обедом захожу к Валуеву, которого речь приблизительно такова: положение наше в настоящую минуту крайне серьезно и даже опасно, опасно в особенности потому, каким порядком дела обсуждаются. Государь совещается только с Горчаковым и Милютиным. Еще в прошлом году приглашались к совещаниям кроме меня министры финансов и внутренних дел, но теперь и они в стороне, так что при одряхлевшем Горчакове всем распоряжается один военный министр. Таким образом уничтожен всякий обмен мыслей, и все, что случится, ляжет исключительно на ответственность государя в глазах народа.
Жаль только, что Валуев говорит это лишь с того дня, как его перестали приглашать» (Красный архив. 1929. Т. 2 (33). И не только об этом вспоминает А.А. Половцов, но, по мнению очевидцев, так было и на самом деле.
28 июля Милютин по особому высочайшему повелению пригласил Валуева, шефа жандармов Мезенцова, нового министра юстиции Набокова, товарища министра внутренних дел Макова на совещание для того, чтобы принять меры против растущего революционного и социалистического движения, преимущественно в университетских городах Киеве, Одессе и Харькове.