Жизнь графа Дмитрия Милютина
Шрифт:
В Москве осталось несколько мероприятий, связанных с коронацией, главное празднование уже миновало, со всей его торжественностью и праздничной сутолокой, которых Милютин старался избегать. Остановился он у Александра Петровича Карцова. На следующий день Милютин был принят князем Барятинским, весь день он провел у князя, обедали, подолгу оставались с глазу на глаз, о многом переговорили, так Милютин узнал, что многие прежние записки и письма к императору получили полную поддержку, но сколько усилий придется приложить, чтобы все эти обширные планы воплотить в жизнь.
После встречи с Барятинским у Милютина растаяли последние сомнения в решении этого непростого вопроса, ведь у него большая семья, сколько нужно хлопот, чтобы всех обеспечить необходимыми средствами и вещами.
Побывал Милютин у графа Павла Дмитриевича Киселева. Повидался с тетей
Вскоре, в сентябре, получил аудиенцию у императора, а в последующие дни провел со своими друзьями, побывал в Большом театре, обедал в приятельском кружке у Василия Петровича Боткина, повидался и поговорил с Иваном Павловичем Арапетовым и Андреем Парфеновичем Заблоцким. Друзья поддержали его решение и готовность во всем ему помогать. И снова все те же надежды на реформы Александра Второго, столько накопилось старого и отжившего свой век.
Долгий разговор состоялся с Екатериной Николаевной Карповой, умной и практичной женой его друга. Милютин отказался от большого бала-маскарада, сославшись на серьезные перемены в своей судьбе, и весь вечер проговорил с друзьями.
– Переселяться в дальний край – дело нелегкое, – заметила Екатерина Николаевна, – нам много приходилось ездить по стране, всякого навидались.
– Меня беспокоит одно: большая семья и новая беременность моей жены, а дети мал мала меньше, – с грустью сказал Милютин.
– Наталья Михайловна – чудесный человек, ее так будет не хватать в Петербурге, но оставлять жену и семейство ни в коем случае нельзя, собирайтесь сейчас, не откладывайте на зиму, ускорьте отъезд.
– Да. Пора ехать в Никольское, там у меня много вещей для работы, надеялся, что мне снова придется заняться литературной работой, за три месяца я втянулся в историю Кавказской войны.
– Вот и повидаете на практике, что это за история, Дмитрий Алексеевич, – не раздумывая, сказала Екатерина Николаевна.
12 сентября, как генерал-майор свиты императора, Милютин, отбыл первое дежурство при дворце, на следующий день откланялся императору и всему его семейству и отбыл в Никольское. Приехав в Никольское, стали спешно собираться в Петербург, а затем и на Кавказ. Наталья Михайловна полностью согласилась, что перебираться нужно только осенью…
Не так все просто было в раздумьях Милютиных. За несколько месяцев литературной работы Милютины надеялись, что так будет всегда; скромная, спокойная, уединенная жизнь нравилась семейству Милютиных – отец увлечен писательской деятельностью, дает уроки детям, мать занимается хозяйством, детьми, читает книги на досуге, который иногда возникает у нее, и все были довольны. А теперь снова административная работа будет изматывать Дмитрия Алексеевича, меньше будет бывать в семье, меньше уделять времени детям, литературным замыслам… Предстояло собранный материал по истории Кавказской войны передать другим лицам, а писать придется уже в Тифлисе.
20 октября 1856 года Милютин вместе с семьей отправился на Кавказ. В Москве остановились в гостинице «Дрезден», повидались в братом Натальи Михайловны Евгением Михайловичем Понсэ и его молодой женой.
В Москве приобрели экипажи для дальнейшего путешествия и отправились в Тифлис. «От Москвы до Тифлиса, – вспоминал Дмитрий Алексеевич, – предстоял нам тяжелый переезд. Ехали мы в двух больших экипажах, в позднее осеннее время, с пятью детьми, гувернанткой и четырьмя человеками прислуги, женской и мужской; стало быть, всего 12 человек. Первую остановку встретили мы в Серпухове от ледохода на Оке и прожили в плохой гостинице более суток. Только под вечер второго дня удалось нам благополучно совершить трудную и благополучную переправу на пароме. Голодные, иззябшие, рады были найти убежище и пищу в грязной избушке за Окой. Далее тащились невыносимо медленно то по рыхлому снегу, то по невылазной грязи. Иные дни подвигались не более двух, трех станций, то за неимением лошадей, то по трудности дороги или вследствие поломок в экипажах. В больших городах останавливались на ночлег или на дневку, чтобы дать отдых бедным измученным детям и прислуге. Переправа через Дон у Аксаковской станицы также задержала нас довольно долго.
В Ставрополе и Владикавказе я был встречен уже с подобающим почетом; приготовлены были удобные помещения, в которых мы могли отдохнуть в полном комфорте. Зато здесь я должен был войти в свою официальную роль: принимать местное начальство и просителей, толковать о местных делах. На всем пути от Ставрополя до Тифлиса сопровождал нас почетный конвой. К счастью, переезд через хребет Кавказский по Военно-Грузинской дороге удалось нам совершить без особых затруднений, хотя нашли на перевале глубокий снег. Зато какое отрадное чувство испытали мы, спустившись в прелестную долину Арагвы, где прогрело нас южное солнце и глаз отдохнул на зеленой еще растительности. Мы имели весьма удобные ночлеги – в Квишети в семье полковника Казбека, в Пасанаури у капитана путей сообщения Широкова и наконец 26 ноября, к величайшей нашей радости, въехали в Тифлис.
Таким образом, при всем желании скорее добраться до места мы употребили на переезд от Петербурга до Тифлиса – ровно месяц!»
Несколько лет Дмитрий Алексеевич Милютин был начальником главного штаба Кавказской армии, первым помощником, можно сказать, и заместителем князя Барятинского, разработал планы Кавказской войны…
В ходе совместной работы с князем Барятинским и всем штабом армии возник план дальнейшей битвы Кавказской армии с Шамилем, все время ускользающим от полного окружения и разгрома, возник план христианизации Кавказа, борьбы против варварского ислама, давнего монгольского порабощения. С этим планом Дмитрий Милютин выехал из Тифлиса в Петербург, взяв с собой все документы: предположения о христианском братстве, представление о прекращении каботажного судоходства вдоль восточного берега и упразднении Анапы, а главное – новый штат управления мирными горцами. И чуть ли не каждый день из Петербурга посылал князю Барятинскому отчет о своих встречах с императором, военным министром, с министрами, с генералами, ведающими кавказскими делами.
«Возвратившись сейчас из Царского Села, – писал Милютин князю Барятинскому 22 октября 1857 года, – спешу отдать подробный отчет вашему сиятельству о первых двух днях моего здесь пребывания.
Вчера, в самый день приезда моего в Петербург, я представился военному министру, который принял меня весьма любезно, спрашивал о вашем здоровье и оставил меня обедать у себя, так что тут же я увиделся с ген. Герштенцвейгом, с бароном Ливеном и некоторыми другими лицами. В числе гостей были Николай Николаевич Муравьев, приехавший из Иркутска, и ген. – адъют. Назимов. Все показывали участие в здоровье вашем, расспрашивали о том, что делается на Кавказе; но серьезного разговора о делах не могло быть. Военный министр прежде всего спросил меня о смете. Когда я доложил, что против 1857 года будет сокращение на 1 миллион рублей, то низко поклонился и выразил свое удовольствие. Затем, в разговоре о разных необходимых предприятиях на Кавказе, так и в Сибири, генерал Сухозанет полушуточно-полусерьезно заметил, что все можно делать, лишь бы на местные средства, не требуя денег из государственной казны. На этот раз всего полезнее была мне встреча с Герштенцвейгом, которого я успел познакомить с сущностью привезенных мною дел и предположений. Дежурный генерал заверил меня, что в министерстве не будет встречено никакого затруднения, если только не требуются лишние расходы, выразил мне полное согласие свое с некоторыми из ваших соображений, и в том числе о необходимости учреждения главного штаба, преобразования госпитальной части и проч. Сейчас после обеда министр должен был куда-то ехать и предложил мне прибыть на другой день в Царское Село…»
Далее генерал Милютин сообщает князю Барятинскому о том, как Александр Второй «милостиво» принял его, расспрашивал о его здоровье, а затем приказал раскрыть карту и рассказать о положении дел на Кавказе. Во всех подробностях Милютин рассказал о сложностях дел на Кавказе, о заселении некоторых мест донскими казаками, о необходимости перевооружить пехоту нарезным оружием, давно пора назвать Владикавказ городом, необходимо продолжить перестройку Военно-Грузинской дороги, дал согласие на увеличение порционного довольствия войск в сравнении с новыми категориями, говорили о раскольниках, о распространении христианства посредством общины. За три часа общения с Александром Вторым Милютин успел высказать все соображения, которые были обдуманы совместно с князем Барятинским. «Смею сказать, – писал в заключение своего письма Милютин, – что милостивое внимание Его Величества и несомненное сочувствие его ко всем предположениям вашим превзошли всякое ожидание мое. Отпуская меня, Государь изволил еще выразить свое удовольствие обо всем мною доложенном» (Письма Д.А. Милютина с его согласия были опубликованы в книге А. Зиссермана «Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский»).