Жизнь графа Дмитрия Милютина
Шрифт:
Николай Алексеевич писал ему в этот период: «Отбросьте все сомнения и смело приезжайте сюда. Мы будем, конечно, не на розах: ненависть, клевета, интриги всякого рода, вероятно, будут нас преследовать. Но именно поэтому нельзя нам отступить перед боем, не изменив всей прежней нашей жизни…» Самарин принял предложение Милютина, процитировав стихи Хомякова:
Не брошу плуга, раб ленивый,Не отойду я от него,Доколе не прорежу нивы,Господь, для сева твоего!..В апреле 1859 года началась заключительная стадия работы редакционной комиссии: «Весенними птицами слетелись они со всех концов России, – писала Мария Аггеевна Милютина, – в одну группу, покидая жену и детей, кто свой безвыездный деревенский угол, все свои частныя дела и занятия, приезжая (безвозмездно)
Дмитрий Милютин много слышал о работе редакционной комиссии, глухо доносились до него споры, разногласия и внутри комиссии, и за ее пределами, особенно в среде помещиков-крепостников, слышал и о блестящем таланте государственного деятеля Николая Милютина и о его славе истинного вождя среди сотрудников и членов комиссии крестьянского движения. Знал Дмитрий Милютин и о взрыве негодования среди дворянства, что отмена крепостного права даст землю крестьянам, чтобы, работая на ней, можно было прокормить семью. Реакционные помещики готовили письмо императору с просьбой разогнать губернские комитеты и редакционную комиссию и создать комиссию отмены крепостного права на началах безземельного крестьянского освобождения.
Братья давно не виделись, обнялись, и после обычных расспросов началась долгая беседа о текущих делах – Дмитрий рассказывал о своем, а Николай о жгучих делах подготовки крестьянской реформы.
– Сначала мы опасались, – заговорил Николай Алексеевич, – когда узнали о назначении Ростовцева, а потом убедились, что он вполне приемлем, особенно тогда, когда он произнес знаменитую фразу, облетевшую весь Петербург: «Вы хотите дать крестьянам свободу птиц? Мы тоже хотим дать им свободу птиц, но с гнездом». Вот о гнезде-то и идет полемика и в комиссии, и в обществе.
– Главное, сколько от большого куска помещичьей земли достанется крестьянам. Ведь раньше дворянам давали поместья и земли за службу Отечеству, но вот уж почти сто лет дворянам не обязательно служить, а доходы они по-прежнему получают и проживают их за границей, якобы они лечатся у заграничных докторов. Это незаконно… – Дмитрий Милютин много раз слышал о таких помещичьих выездах и резко их осуждал.
– Крепостники тоже над этим думали. Сколько земли дать крестьянам и как оценить эту землю, урезать размеры земли и повысить оброчные и выкупные платежи – вот что предложили крепостники типа Безобразова. Но у нас другие планы. Мы за то, чтобы крестьяне получили столько земли, чтобы обеспечить свой быт и обязанности перед правительством и помещиком. Комиссия решила оставить земельные наделы, которые сами помещики выделили им до отмены крепостного права. Определили высший размер и низший. Дебаты были яростные вокруг всех этих проблем, споры не укладывались в дневное время, приходилось работать по ночам.
– Да, и эти слухи доходили до меня, – бросил реплику Дмитрий Алексеевич.
– Приходилось шаг за шагом отстаивать интересы крестьянина. Может быть, ты помнишь, в юности моей был случай, когда я приехал в повозке с кучером на какой-то бал, много развлекался, танцевал, ухаживал за своей любимой в надежде, что она будет моей невестой, и совершенно забыл о своем кучере, который чуть не замерз на морозе. Приехали домой, и только маменька напомнила об этом ужасающем случае в моей жизни. Если бы ты знал, как я раскаивался после этого. С этих пор интересы крестьянина в моей деятельности прежде всего, после этого я и стал антикрепостником.
– Ты бы не мог поподробнее рассказать, как происходили дебаты? Кто были членами комиссии? Где собирались? Ты ведь знаешь, Николай, иной раз меня охватывает писательский зуд, и я пишу какие-то записки, то ли дневники, то ли воспоминания о важнейших делах нашей жизни.
– Мне тоже бы хотелось сесть за стол и что-то написать, но совершенно нет времени. Эта комиссия вымотала меня чуть ли не до конца… А события действительно интересные, исторически значимые…
Николай Алексеевич встал и, обернувшись в другую сторону, показал брату на горы документов, прочитанных и изученных не только им, но и членами комиссии.
– Члены комиссии нашлись чуть ли не сразу, как только начали их собирать. Ростовцев полностью доверил формирование комиссии мне. И прежде всего возникла фигура Юрия Самарина, потом князя Черкасского, Соловьева, Семенова, Гирса, Любощинского, Павлова и Булыгина – представители всех министерств, люди с опытом и талантом. Но против нас члены главного комитета – князь Орлов, граф Блудов, граф Адлерберг, князь Гагарин, граф Панин, князь Долгоруков, Ланской, Княжевич, князь Меншиков, граф Строганов, генерал Игнатьев… Почти все они, за редким исключением, были яростными крепостниками и стояли явно за безземельную отмену крепостного права. Попробуй с ними поборись. В нашей комиссии были такие же, это фельдмаршал князь
– Я слышал, – сказал Дмитрий Милютин, – мне передавали слова графа Панина, что он согласился возглавить редакционную комиссию только потому, что он во всем согласен с императором. Великая княгиня Елена Павловна передала беспокойство мыслящих людей общества Александру Второму, но он ее успокоил: «Вы не знаете графа Панина, его убеждения – это точное исполнение моих приказаний».
– Вряд ли можно с этим согласиться… Его назначение вызвало у нас какой-то ужас, мы все хотели подать в отставку, но потом отказались, может, все оставим, как задумали, ведь есть же император, который всегда нас поддерживал. Но граф Панин – человек с тяжелым, угрюмо-тусклым взглядом из-под нависших бровей, это узкий и упрямый формалист и мертвый канцелярист, а главное – у него четырнадцать тысяч крепостных.
«Я всю жизнь подписывал вещи, несогласные с моими убеждениями», – сказал этот министр юстиции своим друзьям-крепостникам в укор на согласие стать председателем нашей комиссии.
– Пусть рассуждает и изобличает себя как формалиста, – угрюмо произнес старший Милютин, – лишь бы не мешал готовить реформу.
– Этим-то он и занимается, предложив кое-что поправить в готовых докладах, а это решительно меняло всю крестьянскую реформу. В частности, он предложил изменить в нашей формуле, что все земельные наделы поступают впредь до выкупа в бессрочное пользование крестьян, он же предложил убрать выражение «в бессрочное владение». Я, Самарин, Черкасский резко возразили против этой поправки: если мы внесем эту поправку, то помещик может отобрать надел, если он в определенный срок не будет выкуплен. Если допустить изменение столь важного пункта, как «бессрочное пользование», сказали Самарин и Черкасский, то мы можем оказаться под тяжким гнетом опасения, что все наши работы могут быть уничтожены. После наших горячих выступлений эта коварная вылазка крепостников была отбита. Точно так же возникла и дискуссия о размерах земельного надела, Панин предлагал уменьшить земельные наделы до самых ничтожных размеров. Но и этот вопрос мы оставили без изменения, но сколько это стоило нам сил и нервов…
– Но ты ведь знаешь, Николай, что ваш доклад поступит в Главный комитет, а там чуть ли не все члены комитета – ваши оппоненты-крепостники.
– Надеемся на императора, он ведь много раз выступал за отмену крепостного права. Но кто его знает, может, что-то и потеряем…
«Хорошо было бы иметь полную подробную историю редакционной комиссии, – вспоминала Мария Аггеевна Милютина, – этого поля сражения, на котором встретилось столько различных мнений и разыгралось сражение, порешившее будущность русского крепостного народа! Живое описание главных руководителей разнородных групп и партий, различных мнений и стремлений, ожесточенных споров, упорства и неизбежных компромиссов, влияние двора, интриг большого света – словом, всего, что отсутствует в печатных трудах комиссии и официальных бумагах, но не могло не отражаться в стенах заседаний, все это, рассказанное талантливым пером очевидца, составило бы интересную страницу в нашей современной истории» (Из записок Марии Аггеевны Милютиной // Русская старина. 1899. № 1–4). Кроме того, об этой интересной странице в русской истории написал один из активных деятелей подготовки «крестьянского дела»: (Записки сенатора Я.А. Соловьева о крестьянском деле // Русская старина. 1880. Т. XXVII. Февраль; 1881. Т. XXX. Март, апрель; Т. XXXI. Май; 1882, Т. XXXIII. Январь, март, октябрь, ноябрь).