Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)
Шрифт:
И я решил в своей жизни искать ее смысла, искать победы над смертью! Я решил идти в Духовную Академию.
... Меня заставила думать о смерти не самая смерть, а моя глубокая любовь к умершему человеку. Если бы я прошел равнодушно мимо этой смерти, как я проходил мимо других, — я так ничего об этой смерти не приобрел бы. Но я любил, и это чувство любви и дало мне огромный толчок в моей жизни. Оно открыло мне новые горизонты мысли и душевных переживаний, за месяц жизни и мысли я пережил огромный по объему и содержанию период
174
жизни личной и период изучения жизни вообще...
Нужно любить жизнь, тогда жизнь и будет источником исличайших откровений для ума человеческого. Нужно любить человека — тогда человек — это чудный микрокосм - даст огромное содержание для сердечной жизни любящего субъекта. Нужно вообще любить всю Вселенную и никогда не нужно быть ни к чему равнодушным, тогда будет все даже и в своем безмолвии красноречиво говорить и петь прекрасный гимн. Итак только любовь открывает нам клапан к познанию жизни. Любовь выводит нас из состояния отъединения, самозамкнутости, вводит в круг бесконечных откровений в познании жизни природы и людей. Люби и делай, что хочешь, и всякое твое дело будет безошибочно. Люби, и тебе откроется всякое тайное.
Люби и ты будешь не счастлив, а блажен, хотя всегда будешь скорбеть, что на земле мало любви и мало знания...
Итак, я решил держать экзамен для поступления в Духовную Академию, чтобы искать и найти смысл жизни...
...Случайно я узнал о существовании еще духовника иеросхимонаха Феодора. Я собрался к нему...
Нужно заметить, что этот старец был почти калека, никуда не выходил из-за больной ноги, и его могли видеть только те, кто хотел его посетить.
Я решил еще раз идти и попытаться обрести себе духовника. Когда я увидел его, я был поражен его красотою. Предо мною стоял старец, вовсе седой, с огромными детски чистыми и доверчивыми черными глазами. Его прекрасное бледное старческое лицо было обрамлено большой седой бородой.
После двух-трех слов привета началась исповедь, причем он первый поставил меня на исповеди на колени.
Вскоре я услыхал во время моей исповеди какие-то совершенно незнакомые звуки.
Я прервал свои слова, начав искать по сторонам причину этих звуков и случайно посмотрел на о. Феодора. И я увидел
175
то, что никогда до этого момента, ни после не видел в своей жизни. Надо мной стоял мой старец о. Феодор и горько-горько по детски всхлипывал. Слезы обильно струились по его седой длинной бороде. Я обомлел от изумления, я задрожал как в лихорадке, не зная, что мне делать, изумлению моему не было предела. И вдруг в ответ на мое молчание я услыхал слова отца Феодора: «Как же так? Как же ты. Да как же Христос нас так любил, а ты так... А ты-то как же его любовь-то и забыл?!»
Тут-то не было ни упрека, ни нравоучения, ничего, кроме безграничной скорби!
Тут была скорбь не отца, не матери, а скорбь самого любящего друга, но дружба та была вся во Христе и со Христом. И в первый раз в жизни я на исповеди сам заплакал, я заплакал воистину святыми благодатными слезами.
И так несколько минут глубокий старец и легкомысленный юноша стояли перед святыми образами и плакали...
Исповедь у отца Феодора дала мне все — она открыла моему чувству то, что ранее для меня было достоянием холодного рассудка. Я знал ранее, что Церковь есть общество людей, верующих во Христа, объединенных верой, таинствами и обрядами, но я не чувствовал, что Христос есть все в Церкви, что Церковь есть воистину. Христова семья, что если Церковь есть Тело Христово (как говорит апостол Павел), то кровь в этом теле есть любовь Господа.
Таким образом я чувствую, я знаю и поэтому всем существом верую, что Церковь есть тело Христово, объединяющее собой всех верующих во Христа, в единый благодатный организм. После этого все церковные догматы приобрели для меня новое высшее значение.
Я понял, что истина приобретается и постигается не умом человека и не его чувством, а делается открытой лишь гармоническому устремлению умственных и сердечных сил к добру и правде. Если этой гармонии не будет, то не будет главного условия познания Истины, ибо разбитые и разрозненные душевные силы не способны даже сами себя познать, тем более не способны подняться выше земли для
176
высшего созерцания. И как для усвоения отдельным человеком истины необходимо собрание всех сил человека, так для познания высшей Богооткровенной Истины нужно собрание — СОБОР — гармония всех любящих сердец, чтобы общими силами любви и ума воспринять верховную Истину.
Любовь Христова как сущность церковного предания
Моя исповедь у о. Феодора дала мне совершенно новые чувства. Я понял, что жизнь Святой Церкви — есть жизнь Христовой любви в людях, подлинное ее пребывание на земле, а не воспоминание о ней. Благодать-то и есть Христова любовь, живущая в людях... Это есть сила Св. Духа. Об этой силе Св. Духа и говорил Господь Спаситель, когда говорил, что Утешитель святый научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил Вам (Иоанн 14, 25), что Дух Истины прославит Меня, потому что от Меня возьмет и возвестит вам (Иоанн 14, 15). Эти слова я читал ранее, но не чувствовал их подлинного значения. Мне нужно было самому впитать в себя эту Благодать Христову, почувствовать силу Святого Духа в любви Христовой, которая жила в о. Феодоре, чтобы уверовать в нее, узнать ее также осязательно, как тот хлеб, который я ел в тот незабвенный для меня день. В тот день я нашел, что слова Господа: «Се Я с вами во вся дни до скончания века» (Мф. 28, 20).
Отделение Церкви от государства
Закончив формирование религиозно-философского мировоззрения, которым я уже живу и существую 26 лет и в котором только укрепляюсь, я, разумеется, не мог забыть о том, как живет и как должна жить Св. Церковь.
В Академии я вполне определенные ответы имел в двух книгах: проф. Кипарисова «О церковной дисциплине» и проф. Заозерского — «О церковной власти». Эти книги, как и другие академические труды, были прекрасны по
177
принципам, но не совсем удовлетворительны по исполнению...
Ректор Академии архимандрит Антоний Храповицкий всегда твердо воспитывал нас в том взгляде на церковную жизнь, что Церковь должна быть свободной, что она должна управляться Соборами, что без Соборов церковной жизни нет.
Восстановление Соборного управления Церковью архим. Антоний ждал от восстановления русского патриаршества. Можно сказать, что Московская Академия в период 1891-1895 гг. и Казанская в 1895 году до 1900 года были воспитаны на идее патриаршества и Соборности.
О гневе Божием
Подготовившись продолжительным чтением свято-отеческих писаний (Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Макарий Великий, Исаак Сирин), я для своего главного курсового сочинения взял тему догматического характера: «О гневе Божием».
Писал я это сочинение тому профессору Беляеву, который написал сочинение «Любовь Божественная».
Две трети этого сочинения моего в 1902-04 гг. были напечатаны в двух брошюрах, под заглавием «Истолкование библейских изречений, касающихся искупления человека» и «О любви Божией на Страшном Суде Христовом».