Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина

Войнович Владимир Николаевич

Старуха помялась и нерешительно спросила:

– Спичек бы мне еще.

– Сколько?– тоскливо спросила Раиса.– Тыщу коробков?

– Да ты что, тыщу,– благородно вознегодовала старуха.– Коробков сто, боле не надо.

– Десять дам,– сказала Раиса.

Сошлись на двадцати. Бабка спорить не стала, покидала спички в мешок. Раиса, прикинув на счетах, назвала сумму.

Баба Дуня запустила руку под трикотажные рейтузы, долго шарила, затем вытащила узелок из грязной цветастой тряпицы, набитой сложенными один к одному рублями. Старуха была не шибко грамотна, но деньги

считать умела. Несмотря на это, она выкладывала свои рубли по одному, каждый раз останавливаясь и глядя на Раису в мистической надежде, что та скажет хватит. Раиса была терпелива и дождалась, покуда бабка выложит все, что нужно. На оставшиеся деньги старуха купила два килограмма сухих дрожжей, шесть пачек грузинского чая, две пачки зубного порошка Утро и для племянницы маленькую куклу в картонной коробке, на которой было написано: Кукла Таня N 5 в шляпе.

После этого старуха не стала терять время даром и взвалила мешок на плечо.

– Гляди, бабка, как бы пупок не развязался!– крикнула ей вдогонку Раиса.

– Не боись,– ответила бабка и скрылась за дверью.

Не успела Раиса обдумать странное поведение бабы Дуни, как дверь распахнулась и в магазин вбежала Нинка Курзова. Косынка сбилась набок, волосы распатланы, лицо красное. Не поздоровавшись, стала шарить воспаленными глазами по полкам.

– Тебе чего, Нинок?– доброжелательно спросила Раиса.

– Чего?– Нинка стала лихорадочно соображать, что именно ей нужно, но то, что помнилось по дороге, теперь вдруг вылетело из головы.

– Ну, а все ж таки?

– Мыло есть?– вспомнила Нинка, чего хотела.

– А много тебе?– осторожно спросила Раиса, покосившись на те два куска, которые оставила для себя.

– Сто кусков,– ляпнула Нинка.

– Да вы посбесились, что ли?– не выдержала Раиса.

– Ну, девяносто,– сбавила Нинка.

– А сто девяносто не хошь?

– Давай сколько есть, только побыстрее,– согласилась Нинка.

– Да где ж я тебе возьму, когда баба Дуня только что все забрала.

– А, баба Дуня!

Нинка кинулась к дверям, но Раиса поспела раньше и загородила собой выход.

– Пусти!– ткнулась в нее Нинка.

– Погоди, Нинок, скажи мне, что это вы все за мылом бегаете? Чего случилось-то?

На какой– то миг Нинка оторопела и удивленно уставилась на Раису.

– А ты не знаешь, что случилось?

– Не.

– Ну и дура!– сказала Нинка и, оттолкнув Раису, выскочила наружу.

– 8 -

Баба Дуня тащила свою добычу. Ноша была нелегкая. Одной соли пуд, да мыла тридцать шесть кусков по четыреста граммов каждый. Плюс к тому два килограмма дрожжей, зубной порошок, кукла Таня N 5 (да еще в шляпе) и на мешок килограмм надо накинуть. Что ни говори, тяжесть получилась порядочная. Чем дальше, тем чаще старуха отдыхала, прикладываясь мешком к близлежащим заборам. Однако ж, говорят, своя ноша не тянет. И сознание удачного приобретения прибавляло сил. И вот, когда отдохнув последний раз, баба Дуня была уже рядом со своей избой когда оставалось ей шагов, может быть, десять, от силы пятнадцать, кто-то сзади резко дернул мешок.

Баба Дуня обернулась и увидела рядом Нинку Курзову.

– Бабка, скидывай мешок, будем делиться,– быстро сказала Нинка.

– Ась?– в момент личных катаклизмов баба Дуня сразу глохла на оба уха.

– Давай делиться,– повторила Нинка.

– А кто ж у меня будет, Нинушка, телиться?– посетовала старуха.– Я корову свою еще запрошлый год продала. Мне ее не прокормить. А коза зимой окотилась, а весной околела.– Бабка сокрушенно качнула головой и улыбнулась.

– Ты мне, бабка, своей козой голову не дури, а давай мыло,– сказала Нинка.

– Нет,– отказалась бабка,– полы не мыла. Не успела.

– Бабка,– устало сощурилась Курзова.– Давай делиться по-хорошему. Не то все отберу. Поняла?

– Не подняла,– вздохнула старуха.– Нешто с моими силами…

– Бабка!– Начиная выходить из себя, Нинка отпустила мешок, ухватила старуху за грудки и закричала ей в самое ухо:– Ты, бабка, болтай, что хошь, а мыло давай. Что ж тебе все одной? У меня тоже семья и дети… скоро будут.

Скидывай мешок, не тяни.

– А, ты насчет мыла!– против желания догадалась старуха.– А ты поди к Раисе, у ней есть.

– Врешь!– крикнула Нинка.

– Ты не кричи,– обиделась бабка,– я, чать, не глухая. Надо тебе, попроси – дам. А как же. Все ж таки суседи.

Ежли мы друг дружке помогать не будем, то кто ж? Бабка опустила мешок на землю и, испытывая Нинкино терпение, долго его развязывала непослушными пальцами.

Потом запустила внутрь руку и стала шарить, общупывая куски. Ей хотелось выбрать кусок поменьше, но каждый следующий казался ей больше предыдущего. Наконец, она вздохнула, вытащила один кусок и положила перед собой на траву. И посмотрела печальным взглядом. Конечно, это был слишком большой кусок, и старуха мысленно резала его пополам, но воображение Нинки рисовало совсем иную картину. Баба Дуня еще раз вздохнула и стала завязывать мешок.

– Погоди, бабка!– Нинка опять ухватилась за мешок.– Ты это брось, давай дели по-честному.– Сколько там есть, половину тебе, половину мне. Не то все отберу.

– Нинок, ты что?– всерьез забеспокоилась бабка.– Обижаешь старуху. Я ведь тебя еще маленькую в коляске качала. Ты уж лучше пусти, не то закричу.

– Кричи, кричи!– сказала Нинка и толкнула старуху в грудь.

– Батюшки!– всхлипнула баба Дуня, валясь на спину.

Не обращая на нее никакого внимания, Нинка схватила мешок и кинулась прочь. Пробежав несколько шагов, остановилась, вернулась, подцепила с земли тот кусок мыла, который выкладывала баба Дуня, и побежала обратно. Но тут кто-то схватил сзади мешок.

– Ух ты, вражина!– замахнулась Нинка, думая, что это баба Дуня. Но, обернувшись, увидела перед собой Мишку Горшкова, за которым стояла Тайка.

– Не спеши,– улыбнулся Мишка.– Давай поровну.

– Щас поровняю,– сказала Нинка, дергая мешок к себе.– Спешу аж падаю.

– И-ии!– завизжала Тайка и вцепилась в Нинкины волосы.

– Грабют!– вскрикнула Нинка и двинула Тайке ногой в живот. А из-за огорода Степана Фролова уже надвигалась огромная толпа, во главе ее стремился Плечевой и размахивал над головой колом, выдернутым из чьего-то забора.