Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков
Шрифт:
Наконец, с пятой стороны делали и шведы равномерные к войне приуготовления. Король прусский сколько ни старался преклонить их к отступлению от нашего союза, однако проворство французских министров, имевших тогда при шведском дворе великую силу, превозмогло все его происки и старания и убедили шведское правительство к продолжению войны вместе с нами.
Вот сколь многие и сильные приуготовления деланы были против короля прусского; но, напротив того, и он был не без дела. Наиглавнейшее его старание было о том, чтоб укомплектовать ему опять свою армию и наградить урон, претерпенный им на семи прошлогодних баталиях, а не меньше в гошпиталях от прилипчивых и почти на язву похожих болезней, которыми померло у него великое
Что ж касается до денег, в которых был у него также недостаток, то в сем помогла ему Англия. Там в министерстве, к счастию его, произошла перемена. Управлявший до того всеми делами Фокс, достигший до сей степени происками герцога Кумберландского, принужден был добровольно сложить с себя сие достоинство. Вместо его вступил славный Пит, отец нынешнего. Сей красноречием своим убедил тотчас весь народ вступиться жарчае за короля прусского и не только давать ему всякий год по четыре миллиона талеров, но, сверх того, подкрепить гановерскую армию корпусом англичан; а для командования оною выпросил у короля прусского, прославившегося потом, принца Фердинанда брауншвейгского. А не успел король сих денег получить, как переделал их в новую и весьма дурную монету, и из четырех миллионов сделал десять, и чрез то получил на сей год для продолжения войны довольно денег.
В таковых-то упражнениях препровождена была вся зима всеми воюющими державами, а не успел наступить сей 1758 год, как некоторые из них тотчас начали уже и военные свои действия. Начало оным учинили французы, или паче, командующий тогда еще ими дюк Ришелье. Он, желая сколько-нибудь исправить погрешность учиненную им, отправил маркиза Даржансона с двенадцатью тысячами человек для взятия города Гальберштадта; и как сей город был не весьма укреплен, то гарнизон ретировался в Магдебург, в виду у французов, которые, заняв город, произвели в нем великие разорения и ограбили почти всех жителей.
Такое предприятие французов побудило короля прусского отправить в сию сторону из Саксонии корпус, под командою брата своего, принца Гейнриха, который, прогнав французов к реке Везеру, возвратился опять в свое место; а как в самое сие время принял команду над гановерскою армией и принц Фердинанд Брауншвейгский, то он начал гнать французов от часу далее, и произвел сие с толиким успехом, что в конце февраля месяца переправилась уже вся французская армия назад, через реку Везер, а в марте перешла даже назад и через самый Рейн, растеряв столь много людей, что не осталось в ней более 30,000 человек.
В сих-то обстоятельствах находились дела в Европе в то время, когда мы помянутым выше сего образом стояли при реке Висле и готовились иттить в поход далее к неприятелю. И как около сего времени известие получено, что король предпринимает осаждать шлезскую крепость Швейдниц, которая одна только во власти цесарцев оставалась, то, для сделания ему диверсии, стал наш новый предводитель поспешать всеми остальными приуготовлениями к походу, и как весна уже тогда начинала совершенно вскрываться и показываться корм, то мы то и дело получали повеления быть к походу в готовности и с часу на час ожидали, что нам велено будет выступать. Но в самое сие время, против всякого чаяния и ожидания, обрадованы мы были одним известием до бесконечности.
Какое оно было, о том вы теперь у меня не спрашивайте. Сие увидите вы в последующем письме, а теперешнее, как довольно увеличившееся, время уже кончить и сказать вам, что я есмь и прочее.
ПОХОД В КЕНИГСБЕРГ
ПИСЬМО 57-е
Любезный приятель! Как вы, надеюсь, очень любопытны узнать, какое бы такое было то известие, которое нас так много обрадовало, то начну теперешнее мое письмо удовольствованием сего вашего любопытства и скажу, что оно было следующее.
Как мы помянутым образом в поход собирались и всякий день ожидали приказа к выступлению в оный и к перехождению через реку Вислу, как заехал к нам из Торуни ездивший туда для своих нужд один из наших офицеров и приятелей. Не успел он к нам войтить в горницу, как с веселым видом нам сказал:
— Знаете ли, государи мои, я привез с собою к вам новые вести, и вести — для нас очень важные!
— Хорошо, — ответствовали мы. — но каковы-то вести? С дурными хотя бы ты к нам и не ездил.
— Нет, — сказал он, — каковы-то вам покажутся, а для меня они не дурны. Словом, нам велено в поход иттить, и мы послезавтра должны выступить.
— Ну, что же за диковинка! — сказали мы. — Этого мы давно ждали и готовы хоть завтра выступить.
— Этакие вы, — подхватил он, — вы спросите лучше — куда?
— Это также известное дело, что за реку и против неприятеля, — отвечали мы с хладнокровием.
— Ну того-то вы и не угадали, — сказал он.
— Как! Неужели опять назад и домой? — спросили мы, удивившись.
— Нет! — сказал он. — Не домой, однако и не против неприятеля, там и без нас дело обойдется.
Сии слова привели уже нас в великое любопытство.
— Да куда ж? — говорили мы. — Скажи, братец, пожалуйста.
— Нет! — говорил он. — А умудрись кто-нибудь и угадай сам, а я скажу только, что и вы тому столько же обрадуетесь, сколько и я.
Тогда не имели мы более терпения и до тех (пор) к нему, нас мучившему и сказать не хотящему, с просьбою своею приступали, покуда он наконец сказал:
— В Кенигсберг, государи мои, и туда, где нам всем давно уже побывать хотелось.
— Не вправду ли? — закричали мы все в один голос. — Но можно ли тому статься?
— Конечно, можно, — ответствовал он, — и знать, что льзя, [148] когда уже о том и повеление нашему полковнику прислано.
— Но умилосердись! Как это и каким образом? Кенигсберг остался у нас уже далеко позади.
— Конечно! — отвечал он. — Но то-то и диковинка! А со всем тем нам с полком туда иттить и, что того еще лучше, жить там во все нынешнее лето и ничего более не делать, как содержать караулы.
Теперь легко можете заключить, что нас сие до крайности обрадовало, ибо, хотя мы охотно шли в поход против неприятеля, однако, как известно было нам, что неприятели не шутят и что в походе против его не всегда бывает весело, а временем и гораздо дурно, а притом никто не мог о себе с достоверностью знать, возвратится ли он из похода благополучно назад и не останется ли навек там; то сколько мы и не имели усердия и ревности к военной службе, но кому жизнь не мила и кто бы не хотел ею еще хоть один год повеселиться? А потому, кто и не порадовался бы, услышав, что он на целое лето освобождается не только от всех военных опасностей, но и от всех трудов и беспокойств, с походом сопряженных, и кто б не стал благодарить за то Бога и судьбу свою?
148
Можно, дозволено, не запрещено; у нас с отрицанием — нельзя.