Жизнь и приключения Федюни и Борисыча
Шрифт:
Никто из "дедов" не роптал. Ясное дело – служба есть служба! Но каждый ждал, как ясного дня, что вот-вот командир подпишет приказ об увольнении в запас. Ах, этот приказ! Стихи не могут быть лиричнее!
Повезло Федюне с Борисычем! И дружны с самого детства, и служить попали в один срок и в одно и то же место! А, кроме того, Федюня за спиной Борисыча чувствовал себя всегда в безопасности, что бы ни натворил. Борисыч выручит, что-нибудь придумает, в общем – голова! Всяко бывало и до службы в армии, и во время службы, и всегда Борисыч находил какой-нибудь выход. Но особенно опасно для Федюни было залететь сейчас, когда до дембеля осталось
Поэтому, когда вечером замполит Губарев вызвал Борисыча к себе, Федюня весь извёлся, наматывая круги вокруг штабного модуля, пытаясь подслушать, о чём там разговор идёт. Долго не было приятеля. Сильно волновался Федюня. Кто его знает, может, грешны в чём-нибудь они с Борисычем? Да нет. Вроде бы проколов особых не было.
То, что мяска нажарили втихаря, когда жрать не было в части? Так, это мелочи. Хоть и стало известно, что Борисыч масло стырил, даже на губу не попали. Только ротный обматерил при всех и пригрозил начистить рыло, если ещё раз узнает о подобном... А может замполит всё-таки узнал про "Валяшку"? Не дай Бог! Это было бы страшное дело!
И Федюня начал "мотать нервы на кулак".
Борисыч вышел только через час. Судя по его виду, ничего страшного не произошло. Федюня, приплясывая от нетерпения, никак не мог зажечь спичку, чтобы дать прикурить товарищу. Борисыч задымил "памириной", неторопливо дошёл до ротной палатки и уселся на скамью, вздыхая и бормоча:
– Хм... двадцать квадратов... Ага... А то... Да где ж я возьму... – потом замолкал, затягиваясь сигаретным дымом и вновь ворчал. – Угу-м... Хэ! Это ж килограммов двести надо..., – ёжился и удивлённо осматривался вокруг, словно не узнавая окрестности. – Котёл опять же...
Федюня только что не повизгивал от нетерпения, но молчал, зная, что Борисыч может томить хоть до утра, прививая таким образом другу долготерпение и выдержку.
Наконец, Борисыч привёл свои мысли в порядок, хмыкнул, затушил сигарету и повернулся с хитрым прищуром к другу. Федюня аж привстал со скамьи от волнения.
– Вольно, дембель, вольно! – подковырнул друга Борисыч. – Ты домой сильно хочешь?
– Он спрашивает! – взвился доведённый до предела человеческого терпения Федюня. – Говори, чего надо делать?
– А надо вот что.
Борисыч коротко и толково обрисовал ситуацию.
Замполит Губарев прекрасно помнил слова Ленина о том, что из всех искусств, для нас важнейшим является кино. Клуб вместо жилого модуля построили давно. С небольшой сценой, с трибункой, с длинными скамьями для зрителей. Но из-за маленького размера клуба, кинобудку просто пристроили из фанерных же листов, а противовлажную обработку, пропитку горячей олифой, сделать не успели. Афганистан хоть и южный и пустынно-сухой, но и здесь бывает сыро и даже очень, особенно зимой. Влага скапливается везде: на стенках палаток, на машинах, на самолётах, в общем, на всём, что на открытом воздухе находится. Крыша киноаппаратной – поверхность открытая. Вода, стоит ей скопиться, как правило, ищет дырку. И найдёт! А внутри – дорогостоящий и важный в политическом смысле киноаппарат. Это тебе не солдат. Киноагрегат беречь надо, чтобы не вышел из строя. Значит, надо укрепить крышу, что и наказал замполит Федюне с Борисычем – защитить кровлю от влаги, и пообещал за скорую и качественную работу скорый дембель.
– Так что, братуха, чем скорее закончим, тем скорее будем дома. Гудрон с меня. Я раздобуду, об этом не думай. Только вот в чем его растопить.
– А это я знаю! – заторопился Федюня. – Знаю где, только не знаю, как взять.
Когда-то Федюня ходил за солидолом к зенитчикам и видел у них котёл, из которого этот солидол ему и выдали. Большой, весом так, на глазок, килограмм на пятьдесят.
Борисыч посопел, подумал и объявил ночную операцию по безвозмездному изъятию посуды у братьев-зенитчиков.
Ночью, задыхаясь от тяжести котла и страха, что их могут застукать, в загаженных солидолом хэбэшках, с перемазанными руками и лицами, посудину таки доставили в часть и спрятали за модулями, присыпав для верности строительным мусором. Чертыхаясь в темноте, напарываясь на обрезки арматуры и ссаживая в кровь пальцы о застывшие куски бетона, всё же благодарили раздолбая Блудова, которому старшина давным-давно приказал вырыть глубокую яму и захоронить в ней всё, что осталось от постройки. Руки у Блудова всё никак не доходили до этого мероприятия, он всё больше отирался в офицерском модуле, охраняя личные вещи начальства от кражи, получая взамен мелкие подачки в виде болгарских сигарет или маленьких шоколадок из лётного пайка.
Через пару дней Борисыч привёз с "Арианы" нужное количество гудрона. Благо, в аэропорту ремонт закончился и смолистые куски, антрацитно сверкавшие под солнцем, перекочевали в старый самосвал вместе с несколькими рулонами толи всего-то за десять кило сахара, в свою очередь выменянных на всякие трофейные безделушки.
Из-за того, что котёл был никак не приспособлен для варки смолы, гудрон нужно было постоянно вымешивать, чтобы он равномерно прогревался. Поддерживать огонь под котлом Борисыч Федюне не доверил. Сам мешал гудрон, сам отливал нужное количество в ведро, передавал Федюне и снова поддерживал огонь, и перемешивал. Федюне досталась не тяжёлая, но противная работа – заливать крышу. Раскатали толь, разровняли, сделали нахлёст на парапеты. Перед началом Борисыч Федюню наставлял, чтобы гудрон был распределён по швам равномерно, чтобы не было проплешин и тонкого слоя, сквозь который могла бы просочиться коварная влага к драгоценному киноаппарату.
– Слышь, Федюня, работу сдавать будем Губареву, он лично будет принимать. Сделаешь не так, и накрылся дембель.
Федюня уж постарался! На совесть покрыл сначала углы, тщательно промазал все щели и коварные сучки. После, прямо из ведра, осторожно поливал те места, которые имели прогибы вовнутрь, – выровнял их в единый уровень со всей крышей. И только потом весело подливал гудрон и размазывал, разводил, разгонял его по всей площади крыши. Тут он, конечно, уже сам решил, что если толь сверху хорошенечко залить слоем горячей смолы, то уж водоотталкивающий эффект будет стопроцентно гарантирован. А что? Хехе... считай, в два слоя, а на швах и примыканиях все три, а то и четыре.
Борисыч вечерами забирался на крышу, не доверяя никому. В первый раз, увидев самодеятельность Федюни, отпустил тому затрещину. Вздыхая, смотрел объём проделанной работы, что-то подсчитывал в обгрызенном стареньком блокноте, покачивал головой, но, по всей видимости, был доволен, хотя и переживал, что не хватит гудрона, так неэкономно использованного Федюней.
Наступил торжественный день окончания работ. Замполит принимал работу дотошно, заглядывал во все углы, зачем-то тыкал пальцем в слой гудронного покрытия и даже попросил закрыть его в кинобудке, чтобы в полной темноте увидеть возможные места, которые просветил бы лучик солнца.