Жизнь и приключения Лонг Алека
Шрифт:
— Крепись, девочка. Не надо плакать. Слышала, что сказал Уайт? Все изменится. Они подадут протест, соберут подписи. Дело пересмотрят. Все будет хорошо.
— Я не плачу, мама. Думаю, как жить дальше. Я не могу без Алека. Мне надо собраться с мыслями… — шептала в ответ Айна. — Немножко приду в себя. Ты не бойся за меня…
Кругом шумели. Возмущались, предлагали немедленно ехать к губернатору, кое-кто разыскивал свидетелей.
— Нужно заставить клятвопреступников отказаться от показаний, — возбужденно размахивая руками, говорил молодой человек, судя по одежде — батрак с фермы. — Не откажутся — бить их до смерти!
—
Но ни одного свидетеля в суде уже не было. Они исчезли.
Только через два часа судьи вернулись на свои места. Бартон встал и торжественно объявил приговор:
— Королевский суд вынес приговор в защиту государства против человека, назвавшегося Алеком «Лонгом. Точное установление личности подсудимого суд не интересует. Достаточно того, что личность, привлеченная к суду, является той личностью, которая действовала преступно…
Далее следовали пункты обвинения, подкрепленные показаниями свидетелей. Чем дальше читал Бартон, тем напряженнее становилась тишина в зале.
— За совершенные преступления против государства суд приговорил Алека «Лонга к десяти годам каторжных работ…
Эдгар Янович сжал руку Айны так крепко, будто хотел передать ей свою силу. Но она сидела спокойно, уставившись в лицо судьи. Айна искала только его глаза, когда время от времени он устремлял свой взор в зал.
— Но, — продолжал Бартон, подняв указательный палец кверху, голос его зазвучал патетически, — королевский суд гуманен. Подсудимый является русским по национальности, подданным другого государства, и, хотя его преступления совершены в Австралии, против нашей страны, суд нашел возможным не приводить приговор в исполнение, а выслать подсудимого из Австралии и под конвоем отправить в Одессу с передачей его единственно законному правительству России, правительству генерала Деникина. Алеку Лонгу навсегда запрещается появляться в любой точке земного шара, принадлежащей Соединенному Королевству. Невыполнение повлечет за собою смертную казнь…
Бартон читал дальше, но все уже было ясным, и публика не слушала судью, тихо переговариваясь между собой.
— К Деникину! Там ему не поздоровится. Вот мерзавцы! Сделали хитрый ход. Лишили нас возможности ходатайствовать за Алека. Будут тянуть месяцами, — сказал кто-то сидящий позади Айны. — Ловко отделались от беспокойного человека. Что может ждать большевика в белой России?
А Бартон все читал. Номера статей, пунктов и параграфов.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — заключил он, садясь на свое место и отирая лоб платком.
— Ну это мы еще посмотрим! — закричал Уайт. — Никто не может помешать нам протестовать.
— Не успеешь, Уайт. Его немедленно увезут из Австралии, — сказал сосед, рабочий со скотобойни. — Неужели ты думаешь, что они будут ждать?
Суд закончился. Судьи удалились. Секретарь не торопясь собирал со стола папки и бумаги. Люди, переговариваясь, выходили из зала. Алек в последний раз обменялся с Айной взглядами, улыбнулся ей. Жалость разрывала ему сердце. Так сильно изменилась жена за эти несколько часов.
— Я приеду в тюрьму, Алек. Теперь нам дадут свидание, — крикнула она, когда его уводили. — Держись, милый!
Пока Алека везли из здания суда в тюрьму, он раздумывал над приговором. Сначала он был ошеломлен, не сразу понял, что тот принес ему, но вскоре коварство
И все же, несмотря на мрачное будущее, какое-то чувство, похожее на облегчение, охватило его. Может быть, товарищам удастся что-нибудь предпринять. Значит, пока ему не придется носить полосатую тюремную одежду, его не повезут на Новую Гвинею в каторжные поселения, не заставят там работать, а путь до Одессы далек… Никто не знает, что произойдет с ним в дороге, какие могут встретиться неожиданности. Он получил отсрочку. Никогда не надо мучить себя из-за того, что еще не случилось. Вот привезут в Одессу, тогда он будет думать, что ему делать. Возможно, и ехать никуда не придется. Многое зависит от того, что сумеет Уайт.
Эти мысли подбодрили Алека. Надзиратель, впуская его в камеру, удивленно спросил:
— Что? Дали маленький срок?
— Предлагают морское путешествие для восстановления подорванного здоровья. Скоро уеду от вас, Куки.
Тюремщик недоверчиво покосился на него и в сердцах захлопнул дверь. Он не любил, когда арестованные называли его Куки — прозвищем, данным ему тюремными офицерами. Но Алеку уже было наплевать на него.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Гражданин Советской Республики
1
После суда Бартон вернулся домой в отличном настроении. Как умно он ответил Лонгу, когда тот выложил свои главные козыри и принялся рассказывать о визите к судье. Ответил так, что у публики отнялись языки, а к аресту в Виктория-холл он на самом деле не имеет никакого отношения. И все же хорошо, что суд над Лонгом наконец закончился. Надо только скорее отправить его в Россию, чтобы не дать возможности социалистам заварить кашу, поднять общественное мнение. Конца не будет протестам, обращениям к народу, запросам в парламент. Ну, об этом он позаботится сам. Сейчас же позвонит в тюрьму и даст указания. Пусть подберут сопровождающего, оформят все нужные документы для Константинополя, откуда Лонга пересадят на русский пароход, и отправляют его с богом. Чем скорее, тем лучше.
На пороге дома судью встретила миссис Бартон. Она всегда интересовалась процессами, которые вел ее сын. Волновалась за него и очень хотела, чтобы о нем говорили и писали как о справедливом человеке.
— Ну, и чем же кончился суд, Эндрью? — спросила она, целуя сына в лоб.
— Лонгу дали десять лет каторжных работ, но заменили высылкой в Россию, — сказал Бартон, сбрасывая пиджак. В комнате было душно.
— Я всегда была уверена, что ты добрый и гуманный мальчик, — воскликнула миссис Бартон. — Ну, хватит о делах. Ты, вероятно, страшно голоден? Сейчас Кэт принесет тебе поесть. Кстати, сегодня твои любимые бараньи котлеты с косточкой.