Жизнь и приключения Мартина Чезлвита
Шрифт:
— Том, я сейчас начинаю. Ты не удивляешься, для чего я обмазала форму маслом? — спросила его хлопотливая маленькая сестра.
— Не больше твоего, я думаю, — смеясь, ответил Том, — мне кажется, ты ничего в этом не смыслишь.
— Какой ты Фома неверный [119] ! А как же ты думаешь, тесто без этого отстанет от стенок, когда будет готово? Как можно строителю и землемеру не знать этого! Бог с тобой, Том!
О дальнейшем писании не могло быть и речи. Том зачеркнул «солидного молодого человека, тридцати пяти лет от роду» и сидел, глядя на нее, с пером в руках,
119
Фома неверный — один из двенадцати апостолов. Имя его стало нарицательным для скептиков и маловеров. Выражение «Фома неверный» основано на следующем свидетельстве евангелия от Иоанна: услышав от других учеников о воскрешении Христа, Фома сказал им, что не поверит до тех пор, «пока не вложит перста своего в раны от гвоздей и не вложит руки своей в ребра его». Христос явился ему, и Фома уверовал.
Что за милая хлопотунья эта Руфь! Сколько в ней важности, как она старается изо всех сил не улыбаться и не показывать, что она хоть в чем-нибудь не уверена! Для Тома было истинным удовольствием глядеть, как она хмурит брови и как поджимает губы, когда месит тесто, раскатывает его скалкой, разрезает на полоски, устилает ими форму, аккуратно равняет их по краям, мелко рубит мясо, обильно посыпает его перцем и солью, укладывает в форму, доливает холодной водой, для подливки, и боится хотя бы раз поглядеть в его сторону, чтобы не рассмеяться. Наконец, когда форма была полна и недоставало только одной верхней корки, Руфь взглянула на Тома, и захлопала в ладоши, и рассмеялась таким очаровательно торжествующим смехом, что пудингу не нужно было никакой другой приправы для того, чтобы он пришелся по вкусу любому мужчине, не лишенному рассудка.
— Где же пудинг? — спросил Том. Он ведь тоже иногда любил подшутить.
— Где? — отвечала она, высоко поднимая форму обеими руками. — Гляди, вот он!
— Да разве это пудинг? — сказал Том.
— Будет пудинг, глупый, когда прикроется коркой, — отвечала сестра. Так как Том все еще прикидывался, будто не верит, она слегка стукнула его по голове скалкой и, весело смеясь, начала заделывать верхнюю корку, как вдруг вздрогнула и сильно покраснела. Том вздрогнул тоже и, следуя за ее взглядом, увидел, что в комнате стоит Джон Уэстлок.
— Боже мой, Джон! Как же вы вошли?
— Прошу извинения, — сказал Джон, — а особенно извинения вашей сестры; я встретил какую-то старушку у двери, и она попросила меня пройти сюда; а так как вы не слышали стука и дверь была не заперта, я решился войти. Я, право, не знаю, — сказал Джон с улыбкой, — стоит ли нам всем смущаться, оттого что я нечаянно застал вас за таким приятным домашним делом, тем более что с ним управляются так искусно и ловко; однако надо сознаться, что я смущен. Том, не придете ли вы ко мне на помощь?
— Мистер Джон Уэстлок, — сказал Том, — моя сестра.
— Надеюсь, что как сестра такого старого друга, — с улыбкой сказал Джон, — вы не станете судить обо мне по моему неудачному появлению?
— Руфь, может быть, хочет просить вас о том же, — возразил Том.
Джон ответил, разумеется, что это совершенно не нужно, потому что он и так сражен, и протянул руку мисс Пинч, которой та, однако, не могла принять, оттого что ее рука
— Я очень рад вас видеть, — сказал Том. — Садитесь.
— Я могу сесть только с одним условием, — ответил его друг, — если ваша сестра по-прежнему займется пудингом, как будто тут никого, кроме вас, нет.
— Конечно, она займется им, — сказал Том, — но с другим условием: чтобы вы остались и помогли нам его съесть.
Такая ужасная неосмотрительность со стороны Тома привела бедняжку Руфь в сердечный трепет: ведь если пудинг не удастся, она никогда больше не посмеет взглянуть в глаза Джону Уэстлоку. Ничего не подозревая о таком ее душевном состоянии, Джон Уэстлок принял приглашение со всей готовностью, какую только можно себе представить, и после того как он сказал еще несколько шутливых слов по поводу пудинга и тех больших надежд, которые будто бы внушал ему этот пудинг, она, краснея, снова принялась за стряпню, а он уселся на стул.
— Я пришел гораздо раньше, чем предполагал, Том; но я скажу вам, что меня привело, и, думаю, вы будете этому рады. Вы хотели мне показать вот это?
— О боже мой, нет! — воскликнул Том, который без напоминания Джона совсем позабыл бы про смятый клочок бумаги в своей руке. — «Солидный молодой человек, тридцати пяти лет от роду» — это я начал писать о себе, вот и все.
— Не думаю, что вам придется заканчивать это описание, Том. Но почему вы мне никогда не говорили, что у вас есть друзья в Лондоне?
Том во все глаза смотрел на сестру, и, разумеется, сестра во все глаза смотрела на Тома.
— Друзья в Лондоне? — эхом откликнулся Том.
— Да, разумеется, — сказал Уэстлок.
— Может быть, у тебя есть друзья в Лондоне, Руфь, дорогая моя?
— Нет, Том.
— Я очень рад слышать, что они есть, — сказал Том, — но для меня это новость. Я этого не знал. Они, должно быть, отлично умеют держать язык за зубами, Джон.
— Можете судить сами, — ответил тот. — Без шуток, Том, я вам просто расскажу, как было дело. Сегодня утром, когда я сидел за завтраком, послышался стук в дверь.
— И вы крикнули очень громко: «Войдите!» — подсказал Том.
— Да. И так как стучавший не был солидным молодым человеком тридцати пяти лет, приехавшим из провинции, то вошел сейчас же, как только его пригласили, вместо того чтобы стоять на лестнице и глазеть по сторонам. Так вот, когда он вошел, оказалось, что это незнакомый мне человек: серьезный, спокойный, по-видимому деловой. «Мистер Уэстлок?» — спросил он. «Это моя фамилия», — ответил я. «Разрешите сказать вам несколько слов?» — спросил он. «Садитесь, пожалуйста», — ответил я.
Тут Джон остановился на минуту и взглянул туда, где сестра Тома, внимательно слушая, все еще возились с пудингом, который теперь приобрел весьма внушительный вид. Потом он продолжал:
— После того как пудинг сел…
— Что? — воскликнул Том.
— Сел на стул.
— Вы сказали «пудинг»?
— Нет, нет, — возразил Джон, слегка краснея, — я этого не говорил. Неужели незнакомый человек в половине девятого утра станет есть у меня пудинг! Усевшись на стул, Том, — на стул, — он удивил меня, начав разговор так: «Мне кажется, сэр, вы знакомы с мистером Томасом Пинчем?»