Жизнь и приключения Мартина Чезлвита
Шрифт:
Руфь попыталась выразить свою благодарность за такое безграничное и лестное доверие и высказала предположение, что свадьба будет скоро.
— Да, очень скоро, — ответила мисс Пексниф, — как только у нас в доме все будет готово. Мы теперь спешим закупить обстановку.
И в приливе откровенности мисс Пексниф перечислила по порядку все вещи, которые уже были куплены, и те, которые предстояло еще купить; в каком платье она собирается венчаться, и где состоится эта церемония; короче говоря, сообщила мисс Пинч самые интересные и животрепещущие новости, связанные с этим событием.
Пока все это происходило в тылу, Том с мистером Модлем шли впереди рука об руку в полном молчании, которое Том прервал наконец, после того как
— Удивляюсь, — заметил Том, — почему на этих переполненных народом улицах так редко давят прохожих.
Мистер Модль ответил с мрачным взглядом:
— Кучера не хотят.
— Вы думаете?.. — начал Том.
— Есть такие люди, — прервал его Модль с горьким смехом, — которым никак не удается попасть под лошадь. Они словно заколдованы. Фургоны с углем объезжают их за милю, и даже кэбы отказываются их переехать. Да! — произнес Огастес, заметив удивление Тома. — Бывают такие люди! Один из них — мой друг.
«Честное слово, — подумал Том, — состояние этого молодого человека таково, что в самом деле внушает опасения!» Бросив всякие попытки вести разговор, он не отваживался больше произнести ни слова и только старался как можно крепче держать Огастеса под руку, чтобы тот не бросился на дорогу и не устроил маленького жертвоприношения Джагернауту на глазах у своей нареченной. Том до такой степени боялся, как бы он не покончил с собой, что почувствовал большое душевное облегчение, когда они благополучно прибыли к дому Джонаса Чезлвита.
— Входите, пожалуйста, мистер Пинч, — сказала мисс Пексниф, видя, что Том нерешительно остановился в дверях.
— Сомневаюсь, будут ли мне рады, — ответил Том, — лучше сказать, у меня на этот счет нет сомнений. Я, пожалуй, пошлю записку.
— Ну, что за пустяки! — возразила мисс Пексниф, отводя Тома в сторону. — Его нет дома, я в этом уверена — я знаю, что нет; а Мерри не имеет ни малейшего понятия о том, что вы его…
— Нет, конечно, — прервал ее Том. — Да я бы и не хотел, чтобы она знала, ни в коем случае. Уверяю вас, я вовсе не так горжусь этой дракой.
— Ах, ведь вы известный скромник, — улыбаясь, ответила мисс Пексниф. — Но входите же, прошу вас. Если вы не хотите, чтобы она это знала, и все же хотите с ней поговорить, почему же вам не зайти. Входите, мисс Пинч. Не стойте тут.
Том все еще колебался, чувствуя, что попал в неловкое положение. Но в эту минуту Черри решительно прошла мимо него и повела его сестру вверх по лестнице; и так как парадная дверь тут же закрылась, Том последовал за ними, сам не зная, разумно или неразумно он поступает.
— Мерри, милочка моя! — сказала прелестная мисс Пексниф, отворяя дверь в знакомую ей гостиную, — мистер Пинч с сестрой пришли повидать тебя! Я так и думала, что вас мы тоже здесь застанем, миссис Тоджерс! Как поживаете, миссис Гэмп? А как вы поживаете, мистер Чаффи? Хотя, я знаю, бесполезно задавать вам этот вопрос!
Осчастливив каждого из тех, к кому она обращалась, кислой улыбкой, мисс Чарити представила мистера Модля.
— Кажется, ты видела его и раньше, — любезно заметила она сестре. — Огастес, милое дитя мое, подайте мне стул.
Милое дитя сделало, как ему было приказано, и собиралось забиться в уголок, чтобы втайне предаться горю, когда мисс Чарити, назвав его довольно громким шепотом «котик», позволила ему подойти ближе и сесть с ней рядом. В интересах всего человечества надо надеяться, что нигде еще не видано было такой меланхолии, какую выказал мистер Модль, повинуясь этому зову. Он так упал духом, что ничем не выдал радостной дрожи, когда мисс Пексниф вложила свою лилейную ручку в его руку, прикрыв ее уголком шали, чтобы чей-нибудь пошлый взгляд не заметил этой милости. В самом деле, вид у него был еще более плачевный, чем прежде, и, сидя навытяжку на своем стуле, он оглядывал общество полными
Зато восторгов миссис Гэмп хватило бы за глаза на двадцатерых влюбленных: в особенности ее воодушевляло присутствие Тома Пинча и его сестры. Миссис Гэмп была дама того счастливого темперамента, которому свойственно приходить в восторг без всякой иной побудительной причины, кроме желания обзавестись большим и полезным знакомством. Она каждодневно прибавляла не одну тетиву к своему луку, так что превратила его в настоящую арфу; и на этом-то инструменте она и принялась теперь разыгрывать импровизированный концерт.
— Ах, боже мой, миссис Чезлвит! — воскликнула она. — Кто бы мог подумать, что я увижу в этом самом благословенном доме — мисс Пексниф, милая моя барышня, ведь я отлично знаю, что таких домов немного, то-то и беда, а хотелось бы, чтоб было побольше, тогда у нас, мистер Чаффи, была бы не юдоль, а райский сад, — кто бы мог подумать, что я увижу под этой самой крышей не кого иного, как вас, мистер Пинч (вы уж извините, что обращаюсь, не имея чести быть знакомой), а также, смею вас уверить, самое приятное личико, с самой приятной улыбкой, не считая вашей, миссис Чезлвит, милая моя дамочка, и вашей нареченной, мистер Модль, сэр, если позволено будет сказать прямо о том, что и так ясно для всякого, не правда ли, миссис Тоджерс, потому что не надо особой проницательности, чтобы разглядеть то, что написано на лбу. Тут никому обиды нету, дамы и господа; надеюсь, никто и не обиделся. Так кто бы мог подумать, что я вижу то самое приятное личико, которое мы с одной моей приятельницей заметили у Лондонского моста, в таком неподходящем месте, — вот уж сервиз действительно!
Ухитрившись так удачно уделить каждому из своих слушателей равную долю внимания и вызвать в них личную заинтересованность ее речью, миссис Гэмп несколько раз присела перед Руфью и, с улыбкой покачивая головой, продолжала свой монолог:
— Ну, сколько же собралось у нас красавиц в этот радостный день, можно сказать! Я знаю одну даму, Гаррис ее фамилия, не стану вас обманывать, миссис Чезлвит, еще у нее брат, то есть у ее мужа, ростом в шесть футов три дюйма, и на левой руке у него родинка — бешеный бык в веллингтоновских сапогах, оттого что его дорогую мамашу бык загнал в башмачную лавку, когда она была в таком положении; и счастливчик тот, у кого прибавляется семейство, сколько раз я это говорила мужу, когда, бывало, поругаемся из-за расходов; и часто я, бывало, говорю миссис Гаррис: «Ах, миссис Гаррис, сударыня! Личико у вас прямо ангельское!» Оно и было бы ангельское, кабы не прыщи. «Нет, Сара Гэмп, — говорит она, — хорошая вы женщина, и трудолюбивая, и расторопная, лучше не найдешь, сколько вам ни плати, все будет мало, а вам всегда недоплачивают, но только оно не ангельское, ничего подобного. Гаррис перед свадьбой заказал мой портрет за десять шиллингов шесть пенсов, — говорит она, — и с любовью носил на сердце, пока все краски не слиняли, ну только денег обратно так и не отдали, ничего нельзя было поделать. Но даже и он никогда не говорил, будто оно ангельское, Сара, что бы он ни думал». Если бы муж миссис Гаррис был сейчас тут, — сказала миссис Гэмп, обводя всех взглядом и с умильной улыбкой делая общий книксен, — он бы сказал откровенно свое мнение, да и его дорогая женушка никогда бы его не осудила. Потому что если есть на свете женщина, которая понятия не имеет, что значит завидовать красавицам, да оно ей и ни к чему при таком муже, так вот у миссис Гаррис именно такой ангельский характер. С этими словами почтенная женщина, которая вела себя так, словно она зашла на чашку чая, желая выказать деликатное внимание хозяевам, а не находилась в доме как должностное лицо, подошла к мистеру Чаффи, который сидел в своем уголке, как и прежде, и потрясла его за плечо.