Жизнь и приключения Светы Хохряковой

Догилева Татьяна Анатольевна

Долго тянулась моя дрессура. Джонни ведь не каждый день приплывал, у него и свои дела были, мне неведомые. Ну а у нас свои, людские, партисипантские – выживать на острове необитаемом. Остров действительно необитаемым был, типа заповедника. Но снимали там часто. Корунда сдавала свой островок для всяких проектов телевизионных. Многие страны там свои реалити-шоу производили. Удовольствие это, прямо скажем, не дешевое и раньше Главный канал сюда не совался даже – слишком накладно выходило. Ну а тут Большой Папик раскошелился. «Где снимают?» – «В Корунде». – «Вот и мы там снимать будем».

Сказано, оплачено, сделано – Российский флаг гордо развевается над заповедным островом маленькой нищей латиноамериканской страны. А мы под этим российским триколором варганим свое реалити-шоу.

«Реалити»

оно было очень относительно, скорее, просто телешоу с элементами «реалити». Ну, например, начали дом строить. Дом – громко сказано, большой навес, чтобы укрыться в случае дождя. А из чего строить-то? Рубить деревья нельзя – заповедник. Приволокли с Большой земли огромные бревна. Надо было выкопать ямы, укрепить там эти самые бревна, а потом на них сооружать навес. Ну все партисипанты с энтузиазмом схватились за лопаты и давай землю ковырять. Вырыли две ямы и охладели к физическому труду.

– Пошли лучше загорать!

И пошли. Улеглись на золотом песочке рядком, солнцезащитным кремом намазались и лежат. Режиссеры им:

– Надо строить!

А те в ответ:

– Это не наша обязанность!

– А в чем же ваша обязанность?

– Людям радость приносить своими песнями.

Это Руслан Зайкин ляпнул. Он всегда самый простодушный был. Хвать свою гитару и давай гнусавить прямо в камеру: «Твои губы словно розы без шипов». У операторов аж лица перекосились. Выключили камеры и бежать от него куда глаза глядят. Не удалось Руслану пропиарить свой единственный хит. Других песен он просто не знал.

Одна я со столбами возилась. Не потому что сознательная, а как-то мне в охотку пошла вся эта жизнь на острове. Я ожила, встрепенулась. Мне все нравилось. Даже мои соплеменники иногда симпатичными стали казаться. И Илька. Иногда я лежала рядом с ним ночью, смотрела на его профиль и думала: «Как правильная жизнь меняет человека. Ведь он почти красавец здесь, на острове, а там, дома, мне казалось, что он воплощение всего самого ужасного, и все это отражается на лице. И лицо его казалось мне там безобразным, и я не понимала совершенно искренне, как миллионы девчонок-фанаток влюбляются в Ильдара Калганова – этого урода из уродов. И как могла в него влюбиться Маняша. А теперь смотрю на это юное беззащитное лицо и вижу, что черты его почти правильные. Губы слишком пухловаты, но это даже трогательно. Может, он не такой ужасный, как я думаю. Просто условия жизни и люди, его окружавшие, заставляли быть исчадием ада, а здесь экваторские ветры вымели из него всю гадость, и вот лежит – нормальный пацан». С этими мыслями я и засыпала. Луна там очень большая, в Корунде. Это она на меня так действовала.

Так что строительством дома одна я занималась, ну иногда Илька подойдет поможет. А много я одна настрою-то? Режиссура поняла, что новоселья ждать до скончания века придется и нагнали корундосов. Те за полчаса возвели нам хоромы. А уже партисипанты последние пальмовые ветки на крыше уложили для камер. Илька руководил. Будущий политик должен уметь руководить людьми. Это и была главная фишка проекта. Как Илька руководит людьми и как благодаря ему двадцать отчаянных смельчаков выживают на острове, полном опасностей. Опасности, естественно, были запланированы и хорошо организованы. Пять лучших спасателей страны из МЧС всегда были под боком, у них даже палатка своя стояла в дальнем конце острова, чтобы ни в коем случае в кадр не попасть. Командировку эту спасатели воспринимали как отпуск-награду за свои предыдущие заслуги и с нами особо в отношения не вступали, да и запрещено это было правилами игры.

Ну вот, с первой задачей Ильдар справился на ура – организовал людей и выстроил дом-красавец для защиты соплеменников от стихии. За это получил десять баллов – на совете племени решили. Собирается совет племени в красивейшей пещере, освещенной факелами, и решают тайно, кто сколько баллов получил за участие в жизни племени на данном этапе островного обитания. Так вот, Илька – 10 баллов, я – 8, остальные по 7. После третьего Совета начинается выбывание, т. е. набравший меньше всех баллов отправляется домой. Домой отправляться никто не хотел. Все хотели пиариться. Продюсеры велели своим подопечным певцам и певичкам «сидеть до последнего». Мне одной никто ничего не велел. Наоборот, в Москве меня ждали, но ждали неприятности. Правда, я про них даже не вспоминала. Они были на другом конце света. А здесь – лазоревые небеса, ослепительное солнце, бесконечный теплый океан, дельфины и киты. Всегда бы здесь жила. Да и умерла бы здесь, под этими кокосовыми пальмами. Вот чего-чего, а кокосов было навалом. Они и являлись нашей основной пищей, палочкой-выручалочкой. Накормить народ – это был второй подвиг Геракла – Ильдара Калганова. Сначала на первые дни нам сухой паек выдали – немного консервов, соков. Мы это быстро схомячили, а дальше должны были пропитание добывать самостоятельно. Тут все партисипанты подрастерялись. Как это «добывать»? Им, конечно, было сие неведомо, все они или из богатеньких, или из подзабывших бедность семей. А мне ведомо. Я ежовские леса и озера не забыла. И пошла у меня пищедобыча на ура. Сначала я нашла всю растительность, которую для нас организаторы насадили. Найти ее легче легкого было, она подвялая была – не прижилась на острове, но в пищу пригодная. Например, те же бананы зеленые, так их в рот не возьмешь – гадость гадостью, а если запечь в углях – как сладковатая картошка «пионеров идеал». Потом их местная картоха – хлебное дерево, лимоны дикие, тростник сахарный. Здорово! Естественно, главным кормильцем все же Илька считался, ну а я уж при нем. Так что на следующем Совете племени у него опять десятка – высший балл, а у меня – 9. Все остальные далеко отстали, мы, так сказать, в лидерах безусловных пребывали, все чин чинарем. Ну и насели на меня со всех сторон: «Давай, Света, с дельфином ситуацию разруливай». Илька мне практически дружбаном стал, а для дружбана – чего не сделаешь. Вот я и стала разруливать.

Сидим мы как-то с Илькой, костерок наш раздуть пытаемся, а дело это непростое в условиях 100 %-ной влажности. Вдруг со всех сторон как заорут:

– Света! Света! Дельфин!

Это, значит, Джонни объявился, до этого он два дня пропадал, и все дико нервничали. А я сижу на карачках да дую на угольки, вроде как и не собираюсь на свиданку. Илька меня за руку схватил и говорит:

– Света, пожалуйста, прошу тебя!

И аж дрожит весь, так ему хочется верхом на дельфине прокатиться. Я взглянула на него – ребенок ребенком, лицо жалобное, беззащитное. В тот момент все ему простила, такое на меня великодушие накатило!

– Пошли, – говорю. Взяла его за руку и повела как ребенка к берегу.

А на берегу уже полная боевая готовность, камеры как пулеметы – одна на нас, вторая на Джонни, а третья в лодке. Джонни меня увидел и давай выкаблучиваться. Выпрыгнет высоко, несколько раз перевернется в воздухе, нырнет, морду свою высунет вертикально, пропищит что-то, опять нырнет, только теперь хвост свой огромный над водой выставит и помахивает им, приветствует меня. Зрелище сногсшибательное.

А я Илькину ладонь из своей не выпускаю.

– Привет, Джонни! – кричу. – Привет, красавец!

Илька от волнения слова произнести не может, идет за мной послушно в воду. Как по пояс зашли, Джонни к нам подплыл осторожно, я дельфина одной рукой глажу, а второй крепко Илькину ладошку держу, а тот стоит как вкопанный в воде, во всем на меня полагается. Мне Ильку совсем жалко стало, как старшей сестре младшего братика. Почувствовала ответственность за этого человечка и сейчас, и в будущем. И решила, что все для него сделаю и от всех врагов защищу. Странные существа женщины, честное слово. Иногда такое учудят, что только диву даешься. Это я про себя в данном случае.

У Джонни тоже настроение изменилось, видно, почувствовал мой эмоциональный благородный порыв и присмирел из уважения, прямо-таки застыл в воде. Я наши нерасцепленные ладони ему на плавник положила и говорю тихонько:

– Плыви, Джонни, только медленно, не напугай Ильдара, это мой братик.

Джонни вильнул хвостом и поплыл. Тишина стояла обалденная, съемочная группа дышать боялась, только мотор у лодки затарахтел, это рядом с нами камермены пристроились, но без своих идиотских указаний: «Смотри в камеру, не щурь глаза», молча снимали торжественный момент. Так мы и плыли. Одна я что-то приборматывала: «Молодец, Джонни, спасибо, а теперь побыстрей!»