Жизнь и смерть Арнаута Каталана
Шрифт:
– Какие еще лекари? Вы же фигляры!
– А такие! Хорошая побасенка удваивает жизнь! Это ясно описано в писаниях высоконаучного Аверроэса, которого изучают во всех университетах и в самом городе Монпелье! Наша же история и смешна и поучительна, и жизнь ваша станет втрое длиннее против того, что вы заслуживаете.
– Врешь ты что-то, – сказал Аурилья. – Правду говорят: с басками торговаться хуже чем с жидами. Ой, ой! Пропали наши денежки!
Горжа тряхнул черными волосами, обтер ладонью лицо, размазывая краску по подбородку.
– Есть среди нас гасконцы,
Он начал обходить зрителей, толкая горшком в живот то одного, то другого. Крестьяне смеялись, когда он гримасничал, вымогая монетку достоинством побольше. Грошики так и сыпались. Скоро уже в горшке собралась приятная компания: шесть медных мелов, восемь рэмонденов, пять тулузских солидов, отданных, как оговаривалось особо, за девять зрителей, три мельгориена, пятнадцать оболов, а также четыре монеты неопределенной ценности и не имеющие названия.
Паренек так увлекся созерцанием этой отрадной картины, что и глаз от нее не отрывал, все глядел-любовался, как грошик летит навстречу собратьям, увеличивая их число.
И вот поток прервался. Досадуя, Горжа вскинул голову – поглядеть, кому это платить неохота.
А человек, что перед ним стоял, не богато, не бедно одетый, оказался лет сорока с небольшим, волосы имел соломенного цвета, нос и щеки усыпанные веснушками, глаза светлые, ресницы и брови белые, на загорелом лице очень заметные. И сразу увиделось в нем юноше нечто, от чего он насторожился и весь подобрался.
– Что стоишь столбом? Плати! – сказал Горжа нарочито дерзким тоном.
Человек показал на ладони медный обол.
– Назовись, фигляр, так, пожалуй, и заплачу.
Горжа поставил горшок с монетами себе на темечко, убрал руки, шагнул влево, шагнул вправо, тряхнул головой и ловко подхватил падающий горшок. Ни одной монеты не уронил.
– Я потешник,
Я насмешник,
Я мим,
Брожу то один, то не один,
Я гистрион,
На все руки силен,
Я сальтатор – сальто кручу,
Я йокулятор – шутки шучу,
Я глумотворец, срамословец, песнесказитель, а при случае еще и лекарь.
Разговоры на площади постепенно смолкали. Стоявшие поблизости от Горжи тихой сапой расступались, так что вскоре вокруг юноши и его собеседника образовалась тревожащая пустота.
– Лекарь? Какие же болезни ты лечишь, лекарь?
– Я собакам кровь пускаю, ставлю коровам банки, козам – припарки, коням – пиявки, курам – микстуру, кошкам – тинктуру, а ослам – яйца отрезаю, если меня очень попросить. Хочешь, я и тебя вылечу?
Человек засмеялся.
– Да я и не болен вовсе.
– Позволь мне тебя полечить, враз чем-нибудь заболеешь. Чего изволишь? У меня в котомке всякого на выбор: и трясовица, и огневица, и прочая иная лихоманка. – Юноша снова выкатил глаза, пустив изо рта пену. – Нет, не хочу быть лекарем! – вскричал он миг спустя и снова сделал нормальное лицо. – Лучше купи у меня что-нибудь. Я теперь торговец.
– Рожу утри, торговец.
– Благодарю, господин. – Горжа утерся.
– Чем торгуешь, торговец?
Глядя на обол на ладони незнакомца, паренек пояснил:
– Зимой дождем, летом пылью, а осенью всякой разной гнилью.
– Ох, верно наш бондарь Аурилья говорит: с баском не торгуйся, проторгуешься.
– А я не баск, я каталонец. Да только какая разница, коли мы с тобой близкая родня, господин мой.
Желтоволосый слегка сдвинул светлые брови.
– Это с какой еще стороны, голодранец?
– Со стороны Адама и Евы. А наследство наше поделили не поровну.
– Эдак я по миру пойду, если всем таким родичам выделю часть моего наследства! За кого ты принимаешь меня, полупочтенный?
Горжа поклонился, взмахнув немытыми черными патлами.
– Вижу я, ты не граф Тулузский и не король Французский! – молвил он, бодрясь (господин пока что не гневался).
– Я Саварик де Маллеон, – заключил, рассеивая последние сомнения, желтоволосый.
Паренек выпрямился, прижал к груди горшок с монетами и не выдержал – оглянулся на своих товарищей. Те молча выжидали, чем окончится разговор.
Саварик подбросил грошик в воздух.
– Что, фигляр, никак струсил?
Словив монетку на лету, Горжа учтиво ответил:
– Струсить не струсил, господин мой, но осторожность поимел.
И вдруг чрезвычайно похоже заревел ослом.
Глава вторая
АРНАУТ КАТАЛАН ВЕДЕТ КУРТУАЗНУЮ БЕСЕДУ
Добрый сеньор де Маллеон, прозванный также Саварик Нечестивец, фигляров разного рода ценил весьма высоко, привечал их у себя во владениях и щедро вознаграждал. Если же он видел человека, не обделенного песенным, либо поэтическим даром, то стремился оказать тому как можно больше благодеяний. Это было у него в обычае.
Поэтому эн Саварик и пригласил товарищей Горжи к себе в гости – на праздник.
Разумеется, такое предложение было принято немедленно и с радостью.
Как раз в это время эн Саварик спасся от одной беды, а в другую попасть еще не успел. По этой ли, по какой иной причине, только затеял он праздник и пригласил к себе в Шателайон множество рыцарей и дам. Почти все они с радостью откликнулись на приглашение эн Саварика и прислали скорых гонцов сообщить о своем непременном прибытии.
Филгярам же чудилось, будто попали они вдруг в подобие земного рая. После тряских пыльных дорог, после ночлега в телеге, либо в дешевом трактире на соломе с клопами, дивной мнилась им постель, накрытая мягкими шкурами, большая медная чаша для умывания – всегда с свежей водой, обильная трапеза, щедрая на мясо, шелковистые охотничьи псы, всюду ступающие по каменному полу галерей с легким стуком когтей. Да и сами галереи с их чередованием солнечных пятен и черных теней от колонн, и комнаты – верхние с бойницами, нижние – с широкими витражными окнами, и большой сад с колодцем и скамьями, – все это не слишком разнилось с тем понятием о рае, который было усвоено Каталаном еще с детских лет.