Жизнь и смерть Арнаута Каталана
Шрифт:
Вот в такую-то благодать и погрузились путники и, поскольку все они были молоды и не обременены ни заботами, ни недугами, ни какими-либо пороками, свойственными старческому возрасту, то и путешествие их было чрезвычайно приятным.
И вот видит домна Алана впереди красивую лесную полянку, покрытую мягкой травой, и так говорит, обращаясь к своим спутникам:
– Мы все уже изрядно притомились от долгого пути, а до владений сеньоры де Нейстрив ехать нам еще часа три, мне думается. Вон там я вижу хорошее место, чтобы нам остановиться и немного передохнуть, а заодно и воздать должное тем яствам, которые мы везем с
Тотчас же все громко выразили согласие и стали спешиваться. Слуги расстелили на траве чистую холщовую скатерть, где, как по волшебству, появились кушанья и напитки. Воздух наполнился запахом свежего хлеба, печеного мяса, различных приправ, среди которых сильнее всего благоухала корица.
За приятной трапезой затеялся весьма любопытный разговор, который стоило бы послушать уже ради того, чтобы научиться чему-нибудь полезному. Поводом для беседы послужила малокуртуазная ссора между двумя прислужницами сеньоры Аланы, которые распалились так, что, изрыгая непристойную брань, незамедлительно вцепились друг другу в волосы, вследствие чего четырем конюхам не без труда удалось их растащить.
Таким образом, разговор сам собою пошел о разного рода поединках и правилах вежества, которые надлежит при этом соблюдать, дабы вернее одержать победу.
Коротко говоря, содержание этой несравненно изящной беседы можно свести к следующей схеме:
ПОЕДИНКИ
С применением оружия
Словесные
насмерть обе стороны
стремятся выказать
лишь доблесть
ведущийсядля развлечения
ведущийсядля разгрома противника
когда ты распален гневом и противник твой тоже
когда ты распален, а противник спокоен
когда ты спокоен, а противник распален
когда вы оба спокойны
друг тебе противник
не друг тебе противник
Каждой разновидности соответствует свое отдельное правило, обеспечивающее успешное ведение поединка и в конечном итоге – победу. Так, вступая в поединок насмерть с применением оружия, надлежит ставить свою жизнь выше законов вежества. Напротив, в словесном поединке, ведущемся ради развлечения, рекомендуется стремиться скорее к поражению, нежели к победе. Последнее особенно предписывается в тех случаях, когда твоим противником является дама, чьей благосклонности ты добиваешься.
Арнаут Каталан скоро соскучился слушать сии отвлеченные рассуждения, по личному опыту отлично зная, что любой словесный поединок, ведущийся хоть для развлечения, хоть для разгрома противника, хоть с другом, хоть с недругом, хоть при взаимном распалении сторон, хоть при изначальном спокойствии, непременно завершается мордобоем – что и продемонстрировали обе прислужницы с очевидностью и не без блеска.
И потому, набив основательно брюхо, Каталан оставил сеньору Алану и ее друзей теоретизировать (а древо поединков, между тем, ветвилось и ширилось, покрываясь листочками и птичками) и углубился в лес на поиски иных развлечений и для начала помочился.
Спустя очень недолгое время Каталан выбрался к деревне, в чем не может быть усмотрено никакого дива, ибо места здесь весьма пригодны для земледелия и потому густо заселены. Некоторое время Каталан стоял на холме, щуря глаза в ярком солнечном свете и любуясь ковром зреющей к сенокосу сочной травы. Луга шли под уклон к прозрачной речке, за которой раскинулась деревня дворов на тридцать, не меньше. Свежая зелень листвы, напоенная светом синева небес, легкий ветерок, ласково оглаживающий лицо, – все это вдруг наполнило Каталана таким неистовым ликованием, что он, выкрикивая бессвязные песни, пустился в пляс на вершине холма – один-одинешенек, точно какой-нибудь древний языческий дух.
Так выплясывал он, позабыв все на свете, и вдруг обнаружил, что рядом, зачарованно вылупив глаза, стояла простоволосая крестьянская девка с приоткрытым ртом.
Каталан остановился, тяжело дыша. Черная прядь прилипла к потному лбу, темные глаза блестят, будто их смазали маслом.
– Ой, – басом выговорила девка и подхватилась бежать, но не тут-то было: Каталан сцапал ее за руку. Она дернулась – раз, другой – и от ужаса сомлела.
– Ты чего? – спросил ее Каталан, жадно вдыхая запах распаренного девкиного тела.
– Ой, – уже шепотом повторила девка.
И оттого ли, что шмель тяжко загудел в нагретой солнцем траве, оттого ли, что тянуло у девки из-под мышек сладким потом, оттого ли, что настала для Каталана двадцатая в его жизни весна, – только заголил он девкины плечи, обеими руками потянув на ней дерюжную рубаху. И открылись плечи, да такие круглые, что дух перехватило. И потому не стал Каталан отнимать от них ладони, а вместо того повел дальше и нырнул загребущей рукой в вырез рубахи. И тотчас же уловил большое мягкое полушарие.
Каталан пошевелил пальцами вокруг приятной выпуклости, а затем двинулся еще ниже и нечаянно порвал на девке рубаху. Тут она, опомнившись, взвизгнула и дернулась, а этого делать никак не следовало. В голове у Каталана все помутилось, ибо воспаленные грезы уже рисовали ему те бездны, что скрываются у нее ниже пупка. Он испугался до полусмерти: никак его сейчас вожделенного лишат? И потому, зарычав диким зверем, ловко опрокинул Каталан девку на траву и задрал на ней юбку.
Тут уж глупая сообразила, какая ей грозит опасность, и начала отбиваться, изо всех сил лягаясь ногами и ужом елозя под Каталаном. Поэтому уподобился Каталан неловкому фехтовальщику, который вслепую наносит мечом бесполезные удары и вместо того, чтобы точным выпадом поразить противника в уязвимое место, бьет то по щиту, то по стальным пластинам доспеха.