Жизнь и смерть Маноэла дос Сантоса Гарринчи
Шрифт:
Суд приговорил его к двум годам заключения. Гарринча избежал тюрьмы, так как Элза Суарес и другие родственники погибшей не возбуждали уголовного дела. Приговор оказался условным. Гарринча лишь уплатил штраф за нарушение правил дорожного движения.
Автомобильная катастрофа и смерть тещи нанесли Маноэлу новую моральную травму. Элза считала, что им лучше на некоторое время покинуть Бразилию. У нее были подписаны контракты на выступления в Европе, которые начинались в Италии. Она предложила Гарринче вместе с артистами ее шоу уехать в Рим. Элза обратилась к друзьям с просьбой посодействовать через бразильское посольство в Италии устроить мужа на временную работу в римское отделение Бразильского института внешней торговли на должность стендиста в демонстрационном зале. Сделать это удалось. Обязанности Гарринчи оказались легче легкого. Он должен был изредка появляться на футбольных
Популярность бразильской музыки в Италии постоянно росла. Этому способствовали гастроли Жука Чавеса и Роберто Карлоса, которые в шестидесятых годах побеждали на фестивалях в Сан-Ремо. В Италии с огромным успехом гастролировали, когда туда собрались Маноэл и Элза, два других выдающихся бразильских композитора и певца Жоржи Бен и Шико Буарке де Оланда.
Отъезд Маноэла и Элзы случайно совпал с отлетом в Европу сборной Бразилии, руководимой Жоао Салданьей. Команда готовилась к чемпионату мира в Мексике и в январе 1970 года направлялась на контрольные матчи в Испанию и другие страны. Аэропорт «Галеао» в Рио-де-Жанейро, как всегда в такие дни, выглядел празднично. Сотни болельщиков приехали проводить футболистов, и Гарринча неожиданно попал в знакомую обстановку. Он был весел, охотно позировал фотографам, раздавал автографы. Элза радовалась за мужа. Журналисты просили его дать характеристику обновленной национальной команде. Гарринча похвалил Жаирзиньо, Герсона, Тостао и выразил уверенность, что бразильская команда победит на мексиканском чемпионате. Обещал журналистам, как только обоснуется в Риме, прислать открытку со своим адресом.
Служба в Бразильском институте торговли его разочаровала. Выступлений на футбольных праздниках не предвиделось, а часами слоняться по демонстрационному залу, где рекламировались станки и образцы бразильской обуви, общаться с людьми, которые не имели о нем ни малейшего представления, ему быстро надоело. К тому же институт не собирался ему платить обещанную тысячу долларов, а меньшей зарплаты явно не хватало, чтобы спокойно прожить в Италии.
Отправляясь в Европу, Гарринча лелеял тайную надежду заключить контракт с богатым итальянским клубом и поиграть год-другой за рубежом. Поэтому, когда в апреле 1970 года он получил предложение от португальской «Бенфики», продолжать работу стендистом стало для него вовсе бессмысленным. Элза согласилась вместе с ним поехать в Лиссабон. Португальские газеты тогда писали: «Гарринча оживит наш футбол». Но спустя неделю пришло письмо из «Бенфики», в котором ее руководители, извиняясь, сообщали, что не могут заключить контракт с Гарринчей, «так как португальский футбольный рынок временно закрыт для иностранных игроков». У предусмотрительной Элзы нашелся запасный вариант. Еще в Риме она получила приглашение провести летний сезон в Пальма-де-Мальорка — на чудесном острове в Средиземном море, чтобы выступать там со своим шоу в известном ресторане «Барбарелла». И супружеская чета направилась в Испанию.
Вскоре они любовались пальмами, украшавшими набережные, и дышали сладким средиземноморским воздухом. Остров в те дни заполнили западногерманские, шведские, датские туристы.
Ресторан «Барбарелла» с ночным бразильским шоу стал центром всеобщего увеселения. Элза умело вела программу, прямо со сцены обучая белокурых гостей ритмическим движениям классической самбы.
— «Грингос» [12] так увлеклись танцами, что на террасе сломали две пальмы, — как-то под утро оживленно делилась она своими впечатлениями с мужем.
12
Грингос — так Гарринча называл всех белых иностранцев.
Гарринча, сидя за столиком в центре зала, спокойно ее слушал, потягивая коктейль.
В конце программы Элза со сцены поблагодарила от себя и от имени Гарринчи всех присутствующих, вызвав бурю аплодисментов. Гарринча чуть привстал, улыбнулся, быстро поклонился публике и снова сел. В этот момент у его столика появился высокий светловолосый парень. Он попытался обнять Маноэла, громко выражая восторг, в который его привел концерт Элзы, и радость от встречи с Гарринчей.
Неожиданно он опустился на колено и поцеловал ноги Гарринчи. Потом взял с соседнего столика букетик цветов и вручил его смущенному Маноэлу. Затем, не в состоянии успокоиться, он стал совать в сумку Элзы деньги. Когда Мане решительно воспротивился этому, швед попытался сунуть несколько купюр в карман Гарринчи. Выглядело все это очень комично. Гарринча вынимал деньги из сумки Элзы и своего кармана и возвращал их своему нетрезвому поклоннику, а тот категорически от них отказывался. Борьба завершилась ничьей. Парень присел за их столик, чтобы выпить за здоровье бразильцев. Он неважно изъяснялся по-испански, однако Гарринче удалось понять, что молодой швед в 1958 году, еще мальчиком, видел две победы сборной Бразилии на первенстве мира и с тех пор не может забыть футбольного искусства Гарринчи. Взволнованный от того, что находится за одним столом со своим кумиром, парень повторял одну и ту же фразу: «Бог меня простит. Но ты — мой бог, самый важный бог, потому что ты — бог футбола!»
На другой день Гарринча вышел поиграть в мяч со служащими отеля. Он вспоминал ночное происшествие, бегая по зеленой лужайке гостиничного дворика. И хотя он сам и его партнеры играли в сандалиях и тапочках, Мане показывал свои финты, ловко обыгрывал соперников, забивал голы. Наигравшись, все направились в бар, выпить по стакану пива. Стоило Гарринче забить пару голов, как у него поднималось настроение, появлялось желание раскрыть душу.
Возвратились в Италию. Маноэл не вернулся на работу в отделение института торговли, так как считал, что ему не хватает времени на тренировки, необходимые для хорошей спортивной формы. Гарринча все еще ждал своего часа. Но сохранять форму мешали итальянские привычки: стаканчик вина перед обедом, стаканчик вина — после, бутылка — за ужином. Иногда пил вино в течение всей ночи. Все это не нравилось Элзе, работавшей без выходных одновременно в двух ресторанах. Она ревновала мужа, который вел праздный образ жизни, хотя никаких оснований для этого не было. Вспыхивали частые, к счастью, короткие ссоры. Огорчали и письма дочерей. Наир заставляла их присылать отцу длинные отчеты об их тратах, из которых он узнавал лишь о своих новых долгах бывшей жене.
Элза Суарес после успешных выступлений по итальянскому телевидению в программе Жука Чавеса «Специально для вас», пропагандировавшей бразильскую музыку, получила приглашение записать несколько передач на французском телевидении. Предстоящая поездка во Францию была как нельзя кстати, так как парижский клуб второго эшелона «Ред Стар» проявил интерес к контракту с Гарринчей.
По пути в Париж они остановились в Мадриде. Местное телевидение попросило Гарринчу прокомментировать прощальное выступление Пеле 18 июня 1971 года за бразильскую сборную.
«Я считаю, что Пеле мог бы выступить еще на одном мировом чемпионате за национальную сборную. Сожалею, что он уходит. Он по-прежнему играет очень хорошо и нужен команде» — эти слова Гарринчи затем повторили многие телекомментаторы Америки и Европы. Репортаж удался. Гарринча не скрывал радости, говорил, что чувствует себя, как после удачно сыгранного матча. Он спрашивал у Элзы, у бразильцев, смотревших передачу, как он справился с ролью комментатора? Элза вся сияла, наконец-то она видела мужа удовлетворенным другой, не менее интересной работой, чем футбол. Она уверяла Маноэла, что он провел первый в своей жизни телерепортаж превосходно.
— Люди добрые, — рассуждал Гарринча в кругу знакомых, — пожалуй, я впервые по-настоящему увидел футбол, притом полностью всю игру. И я не завидовал игрокам. Я был вместе с ними там, на поле «Мараканы». Играл, советовал, подсказывал и радовался, когда угадывал их ходы. Интересный получился футбол!
Глубокая складка перечеркнула его смуглый лоб, когда он вспомнил, что Пеле больше не будет выступать за сборную. «Мог бы еще играть», — с грустью повторил он слова, сказанные во время репортажа. Возможно, в тот момент он думал не только о Пеле.
Вечером за ужином Мане и Элза обсуждали план путешествия в Париж. Несмотря на вновь набранные 79 килограммов, Гарринча чувствовал себя, как птица перед полетом. «Ред Стар» обещал заключить контракт на три месяца. Гарринча мог получить немалую сумму — около 15 тысяч долларов. Ему предлагалось сыграть роль приманки зрителей в шести товарищеских матчах клуба. Элза шутила: «Теперь ты сможешь мне купить норковую шубу». Оба казались счастливыми.
— Я понимаю французов, — говорил Маноэл. — И знаешь почему? Потому что они согласились понять меня. Это будет классный аттракцион. Они захотят продлить со мной контракт еще на несколько месяцев… Я выйду на поле, как артист в оперетте. Публика будет смеяться и плакать.