Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы
Шрифт:
Это – Александр Блок. Вот этих «младых былей» мною собрано великое множество. Будущая книга – это сплав фенологии, поэзии и мемуаристики. Предлагаю испить хотя бы небольшой глоток из этого коктейля «Погода и слово». Он шипуч и обжигающ.
Итак, Январь.
Январь – начало года, зиме середина. И как писал Булат Окуджава:
НеистовКак правило, в январе по сравнению с декабрем (речь идет о средней полосе России) – глубже снег, толще лед, морознее воздух. Как говорили в старину: глухозимье.
Ночь темна, на небе тучи,Белый снег кругом,И разлит мороз трескучийВ воздухе ночном.А еще январь из-за больших каникул называют Пьянварем: много нерабочих дней и обилие алкогольных возлияний, для отдыха, расслабления и согрева. «Выпьем, что ли? Где же кружка?»
Погода в январе… Но тут следует вспомнить, что существительное «погода» женского рода. Стало быть, погода, как женщина, переменчива, капризна и взбалмошна. Помните, как пел герцог в опере «Риголетто»: «Сердце красавицы склонно к измене и перемене, как ветер мая…» Но и в январе частенько встречаются погодные колебания и шатания то в сторону сильных морозов, то в сторону неожиданной оттепели. Вот на выдержку три дня из разных лет – из моих дневниковых записей. Это по Москве.
1 января. 1989 год – с утра за окном (а это район Сокола) – минус 16. Много снега, который приятно скрипит под ногами… 1991 год – в 12 часов дня 0 градусов. Ясно, солнечно, снег и рядом лужи. Слякотно и противно… 1995 год – вечером за окном +3, с крыш капает и льет, во дворе остатки грязного снега, и в воздухе густо разлит пасмур.
12 января. 1986 – ясно и снежно, –10. 1990 – оттепель сменилась морозом, с утра минус 10, а к вечеру уже –21… 1993 – в 14 часов термометр за окном показывал +4 – новый погодный рекорд? По улицам можно передвигаться только ползком, под ногами лед, лужи и грязь. Свет тусклый и навевает уныние. 1999 – полуясно, полупасмурно, лег снег, минус 10.
27 января. 1985 – мороз, –10. 1987 – снова мороз, –15. 1990 – с утра +2, лед, лужи, грязь. 1995 – с утра +4, капель, по улице ходить затруднительно – сплошной каток.
Так что в январе бывало по-разному. «Стоял январь, не то февраль, какой-то чертовый зимарь», – восклицал Андрей Вознесенский. Этот «чертовый зимарь» приключился 12 января 2009 года, когда жители и гости Москвы обнаружили, что по улицам просто невозможно идти, скользко до невероятия. Медики зафиксировали, что такого массового поступления в травмопункты по причине гололеда не было с 1981 года: ломались все – от 10 до 80 лет. Газеты переполошились, что ждать от погоды дальше? Все надежды были на «спасительный снежок». А в середине января 2010 года Европа ушла под воду. Уровень Рейна поднялся до 8 метров. Германию стали называть новой Атлантидой. Вот такие погодные сюрпризы, и с каждым годом их становится все больше. Сюрпризы уже не сюрпризы, а некая данность.
Конечно, лучше, чтобы был в природе раз и навсегда установивший порядок: зима – так зима, чтобы поэты могли спокойно живописать, как это делал поэт Серебряного века Георгий Иванов:
Благословенные морозыКрещенские, настали вы.На сводах – ледяные розыИ крепче стали – лед Невы…Ну, добавим строки Сергея Клычкова: «И дух такой морозно-синий, / что даже расширяет грудь…», «Крещенская крепчает стужа» – это уже Ирина Одоевцева. Ну, и строки из «Январского сонета» (1925) Глеба Струве: «Морозный день, чуть-чуть туманный, / Щекочет ноздри холодком…» Какая благость! Но не всегда. Иногда восприятие зимы бывает совершенно иным, как у Анатолия Жигулина:
Холод ползет, как каратель,В небе месяц бельмом…Эти строки Жигулин написал в лагере, отсюда и мрачное восприятие природы. А вот – в другие времена, давние, – у поэта-губернатора Гавриила Державина в стихах играл явный восторг:
«В убранстве козырбацком, / Со ямщиком-нахалом, / На иноходце хватском, / Под белым покрывалом – / Бореева кума, / Катит в санях Зима…»
Так теперь никто не напишет. Если брать поэзию Константина Случевского, то он нам поближе, и его меланхолическое ощущение зимы нам знакомо:
«Мало свету в нашу зиму! / Воздух темен и не чист; / Не подняться даже дыму – / Так он грузен и слоист… Мгла по лесу, по болоту… / Да, задача нелегка – / Пересиливать дремоту / Чуть заметного денька!»
У Осипа Мандельштама никаких дремотных настроений, он весь в мучительном ожидании чего-то неприятного и непоправимого:
Куда мне деться в этом январе?Открытый город сумасбродно цепок.От замкнутых я, что ли, пьян дверей?И хочется мычать от всех замков и скрепок…Эти строки написаны в 1937 году, в ссылке, в Воронеже. А вот отрывок из стихотворения Бориса Пастернака «Январь 1919 года»:
Тот год! Как часто у окнаНашептывал мне, старый: «Выкинься».А этот, новый, все прогналРождественскою сказкой Диккенса…Выкинься – Диккенса! Какая рифма!.. Но кто-то скажет: то классики! А что пишут обычные, рядовые поэты? Какое у них восприятие и какие ассоциации вызывает погода? «Зима, дороги, одинокий путь, от ревматизма вновь свело колени…» – строки Марины Вирты (журнал «Аврора», 1990).
Но, пожалуй, хватит стихов – в них можно утонуть. Перейдем к прозе. Одна из записей в дневнике императора Николая II. 31 января 1895 года: «Мороз дошел до 14 градусов, но было тихо. Гуляли по обыкновению около получаса…» Последний русский император обычно фиксировал в своих записях температурные отметки, но при этом описывал погоду весьма сжато и скупо (увы, не художественная натура).
Другое дело – Михаил Пришвин, писатель-натуралист: «Какой у снега в этот утренний час бывает аромат! Да, если дома тепло и можно быть сытым, и есть хорошая лампа, то зима куда интереснее лета… Сколько зла, сколько злобы в зиме, столь красивой для тех, кто живет в тепле, и столь ужасной для застигнутого врасплох в поле путника…»