Жизнь, как морской прилив

Куксон Кэтрин

Да, Эмили поняла его. Берч говорил о том, что она может швырять чем попало в хозяйку, если та слишком перевозбудится. Тогда уж точно она потеряет работу, стоит только замахнуться.

Как будто прочитав ее мысли, он сказал:

— Не волнуйтесь о ее реакции, если она поймет, что запугала вас, то с вами будет покончено. Я имею в виду вашу возможность справиться с ней. На этом попалась Крисси... та девушка, что была до вас. Она ей уступила, показала, что боится ее. — Берч снова замолчал, а потом широко улыбнулся. — Но что касается вас, Эмили, мне почему-то кажется, что вы не испугаетесь, ни ее, ни кого-либо

другого. Я прав?

Она сжала губы и заморгала, затем, улыбнувшись, ответила:

— Да, я никому не позволю вытирать об меня ноги, сэр. Однако я не представляю, — она снова сжала губы, — я не представляю себя швыряющей что-то в хозяйку.

Лоренс Берч тихо рассмеялся, широко раскрыв рот, а в углах глаз собрались морщинки. Эмили обратила внимание на его красивые ровные зубы.

Успокоившись, он покачал головой.

— Я очень рад, Эмили, что вы приехали сюда. Да, вот еще что. Не удивляйтесь, если обнаружите ее дверь запертой: иногда она не хочет, чтобы к ней входили.

— Заперта! — У Эмили округлились глаза. — Но как мадам может запереть дверь, сэр? Ей не дотянуться до замка.

— А ей это и не надо. Надеюсь, вы заметили деревянные петли по обеим сторонам двери.

— Да, сэр, заметила.

— А деревянную доску, прислоненную к стойке кровати?

Ее глаза расширились еще больше.

— Я знала, что это засов, который вставляют в петли, но не могла понять, какой от него толк в данном случае.

— О, от него большой толк, Эмили. Моя жена любит побыть в одиночестве, особенно в тех случаях, когда ее нервы на пределе. Тогда она проталкивает засов в петли и блокирует дверь. Это очень просто сделать с того места, где она сидит. — Теперь его улыбка стала циничной. — Мадам это придумала сразу же, как только слегла. — Берч вздохнул. — Я думаю, что это можно понять; она не привыкла, чтобы люди входили в ее комнату без приглашения. Иногда ее дверь бывает закрыта целый день. Если такое случится, то продолжайте работы по дому, как обычно. В конце концов, она уберет засов.

"Ну и ну!» — Она сказала это про себя. Бывают же на свете странные люди! В то же время, если кого-то воспитывали в одиночестве, то засов может быть единственным средством побыть в одиночестве, когда это необходимо. Эмили полагала, что это можно понять.

И именно это слово он произнес теперь.

— Вы понимаете, Эмили? — спросил он.

— Да, сэр.

— Хорошо. Ну а теперь отправляйтесь отдыхать. Я уверен, что вам хочется спать. Спокойной ночи. — Он поднялся из-за стола и молча покинул кухню.

Эмили смотрела через комнату на дверь, которая только что закрылась. Нередко кажется, что достаточно иметь много денег и большой дом, чтобы быть счастливым. Вот у мистера Берча есть и то и другое, но он абсолютно несчастлив. Он платил слишком высокую цену за свою жажду богатства, если можно так сказать. Эбби говорил кое-что еще, и глубоко в душе Эмили знала, что это правда: ее хозяин не был настоящим джентльменом, потому что ни один джентльмен ни при каких обстоятельствах не посоветует служанке швырять вещи в свою жену. Джентльмен, скорее всего, велел бы ей мириться с поведением жены, а если тебе не нравится, то тебя здесь не держат. Нет, Эбби был прав, хозяин не был джентльменом. И еще одно доказывало это. Когда Берч сидел за столом, его манера говорить была

очень простой. Но от этого он не стал хуже в ее глазах.

Глава 2

Эмили проработала в Крофт-Дин Хаус месяц, когда попросила давать ей свободные полдня по понедельникам, вместо воскресений, поскольку ей бы хотелось навещать тетушку в Гейтсхеде.

Девушка не решалась напомнить хозяину, что он обещал, что она часто будет посещать город, когда вез их с рынка в Феллберне через город в тот первый день. За прошедшие четыре недели он много раз ездил в город на своей двуколке или в фургоне, но он ни разу не предложил ей перенести свои свободные полдня и поехать с ним. Однако, когда Эмили попросила перенести ее выходной, Берч не возражал.

И теперь утром в понедельник она тщательно убиралась, чтобы успеть до одиннадцати часов, поскольку в это время двуколка должна была выехать со двора.

Девушка быстро поднималась по лестнице в сторону комнаты хозяйки, когда встретила Люси, которая несла поднос с завтраком, широко расставив руки.

Эмили остановилась на первой лестничной площадке и внимательно смотрела, как та спускалась. Потом неожиданно воскликнула:

— О, осторожней! — Она подхватила поднос, падающий из рук Люси, а девочка прислонилась к перилам.

— В чем дело?

— Она ругалась на меня.

— Каким образом?

— Да по-всякому. Она назвала меня тупой и... и безмозглой.

— Это правда?

— И она продолжала ругаться.

— Что она говорила?

— Ну, вроде того, что мы не будем здесь долго править. Потом она спросила, кто украл пирог и спрятал в ее комнате?

Эмили поставила одну ногу на следующую ступеньку, поддерживая поднос коленом, и воскликнула:

— Не может быть!

— Может.

— Она знает, что это сделал Кон.

— Мадам сказала, что это не он, а я.

Эмили покачала головой. На прошлой неделе было много шуму из-за того, что целый пирог с беконом и яйцами, который она приготовила на ужин, пропал из кладовки, девушка сразу же обвинила в этом Кона.

— Что ты сделал с пирогом? — спросила она у него.

А он ответил совершенно невинным голосом:

— Какой пирог?

— Пирог с беконом и яйцами, который я приготовила на ужин в предыдущий вечер.

Кон клялся и божился, что не брал пирог, когда Берч вошел на кухню. Эмили сообщила хозяину о пропаже пирога, а он, посмотрев на юношу, сказал:

— Не начинай снова, Кон. Ради Бога! Не начинай свои шуточки снова.

А Кон заплакал, и последовала ужасная сцена, когда хозяин кричал на него:

— Перестань отрицать, Кон. Признайся. Почему ты воруешь еду? Ты ведь можешь прийти и набивать пузо, пока не лопнешь. — Он повел рукой, как бы охватывая всю кухню, а потом указал на кладовую и рявкнул: — Иди туда и отрежь большой кусок бекона, положи его на сковородку, но делай это открыто.

Эмили была очень расстроена, большей частью из-за того, что стала свидетельницей того, как высокий молодой человек бессильно плакал, как ребенок. Когда хозяин ушел с кухни, она подошла к Кону, обняла рукой за плечи, как ребенка или как Люси, а он прислонился головой к ее шее и обнял ее за талию. Как это ни странно, девушка не почувствовала смущения, потому что этот парень был ребенком.